Отдельного внимания достойна личная переписка великого Коста. Здесь он предстает перед нами, как тонкий психолог, очень деликатный, искренний, робкий и в то же время с удивительным чувством юмора человек, прекрасный собеседник и преданный друг, беззаветно любящий мужчина...
Вы уже знаете о суперспособностях современного учителя?
Тратить минимум сил на подготовку и проведение уроков.
Быстро и объективно проверять знания учащихся.
Сделать изучение нового материала максимально понятным.
Избавить себя от подбора заданий и их проверки после уроков.
Отдельного внимания достойна личная переписка великого Коста. Здесь он предстает перед нами, как тонкий психолог, очень деликатный, искренний, робкий и в то же время с удивительным чувством юмора человек, прекрасный собеседник и преданный друг, беззаветно любящий мужчина.
Коста часто зашифровывал свои стихи и послания. Некоторые из них озаглавлены: «О.В.Р.», «А.Г.Б.», «В.Г.Ш.». «А.Я.П.» -это Анна Яковлевна Попова, происходившая из состоятельной армянской семьи. Однажды Коста увидел ее – молодую, красивую гимназистку и влюбился.
Надо сказать, что эта любовь была самой сильной в жизни поэта, а для Анны Поповой Коста был и остался единственным возлюбленным до конца дней.
В 1939 году Попова уже в преклонных годах написала воспоминания о Коста, заполнив три тетрадки красивым почерком. «1886 год. Александровский проспект, красавица гимназистка Аня Попова все чаще замечает осетина в синей блузе, пальто и каракулевой шапке. Подруга по гимназии, кузина Коста Вера Сухиева Аликова намекает Поповой о чувствах поэта. 21 мая 1886 года Коста напишет ей письмо:
«… Вот уже почти пять месяцев, как я впервые увидел Вас на бульваре и, подчиняясь голосу сердца, совершенно не зная, кто Вы такая, готов был пожертвовать Бог знает чем, чтоб иметь возможность хоть одну минуту побеседовать с Вами. В то время Вы, вероятно, и не подозревали, что какой-то оборванец - осетин, мозоливший всем глаза на бульваре, только затем и просиживал там по целым дням, чтобы обменяться хоть одним взглядом с поработившей его незнакомкой (которая, впрочем, очень нещедро награждала его за томительное ожидание). Вы впоследствии оказались этой незнакомкой… Все мои желания, все мои мысли сливаются только в одно: «Аня, Аня! Я хочу во что бы то ни стало познакомиться с тобой!» Эта мысль делается моим девизом… Сначала я надеялся очень скоро достичь этого, но потом… потом… потом я стал все более убеждаться, что для меня это почти невозможно… Не знаю, кого винить, или я заблуждался все время, или… Нет! Я уверен, что Вы не были бы против этого знакомства, Вы не избегали меня… Словом, чем неудержимее я стремился к этой цели, тем сор общественных предрассудков (позвольте мне так величать преграды нашего знакомства) все сильнее и сильнее стал препятствовать каждому моему шагу… … …
Дорогая Анна Яковлевна! Я, как видите, наговорил даже слишком много, но Вы все-таки, быть может, в недоумении спросите себя: «Чего же он хочет?» Сказать Вам – чего? Я прошу, я жажду каких-нибудь минутных бесед с Вами… Поймите, Анна Яковлевна, Вы от этого ничего не потеряете, а для меня это необходимо…Одно Ваше слово может возвратить потерянный покой. Я хочу услышать истину из Ваших уст или прочесть ее на клочке бумаги, перешедшей через Ваш руки… Мне нужно рассеять мои подозрения, иначе я мучаюсь, свидетель Бог – слишком сильно мучаюсь. Скажите мне одно слов – «я Вас ненавижу» - и я буду спокоен…
Будьте же справедливы, и если это нужно – беспощадны, но только искренни – произнесите надо мной Ваш (понимаете, Ваш, и только Ваш личный) приговор. Я жду его с нетерпением и, клянусь Вам честью, выслушаю его с мужеством, будь он для меня смертельным…»
Но Попова не сказала ни «да», ни «нет». Ей, видно, льстило, что все свое свободное время Коста проводил перед домом Поповых на бульваре или же располагался на большом камне на берегу Терека, откуда хорошо были видны окна любимой. «Высокий барский дом…подъезд с гербом старинным… Узорчатый балкон…стеклянный мезонин». Здесь же он слагал стихи, любуясь видом гор.
Прошел еще год, и Коста уже прямо обращается к любимой девушке со стихотворением А.Я.П.
Скрывать, молчать, страдать безмолвно
Нет сил, терпенья больше нет,-
Как знать,- обижу ли Вас кровно,
Найду ль сочувствье и ответ?
Но все, что так терзает душу,
На части разрывает грудь,-
Давно уж просится наружу,
Давно уж пробивает путь.
В признанье я не вижу цели,
Молчаньем я себя травлю…
Чего хочу на самом деле?-
Зачем Вам знать, что Вас люблю?..
Написать это стихотворение он решился, наверное, лишь потому, что Анна, наконец, решилась с ним встретиться. Летели годы. Коста выслали из Владикавказа, Попова уезжала в Гори, Тифлис, Петербург. Поэт посвящал ей стихи, написал маслом ее чудесный портрет, они обменивались письмами:
10 апреля 1893 год, Ставрополь : «Вы уже «бабушка», а я тем более дедушка с значительной сединой и солидною плешью на голове… Идет восьмой год, как я, впервые встретившись с Вами, уже ни на минуту не забывал Вас – достаточное, кажется, время для обсуждения наших взаимоотношений. Давайте же решим наконец этот роковой вопрос: быть или не быть?.. Скажите прямо, дорогая Анна Яковлевна,- да или нет. Не томите слишком долго в ожидании ответа… Всегда, ныне и присно безгранично Вам преданный и безмерно любящий Вас Коста…
Господи! Когда же кончатся мои страдания? Поймите, дорогая Анна Яковлевна, что только Вы, Вы, никто и ничто больше не служит источником моего бытия. Откликнитесь же, наконец. Доверьтесь, протяните руку…»
Как уже отмечалось, Коста – утонченный психолог, и просто так пробежать его письма трудно. В письмах можно встретить немало лиц из пятигорского окружения поэта. Пятигорск напоминал Коста минуты сладостной свободы, которых так не хватало ему на протяжении всей жизни. Здесь он встретил людей, относившихся к нему с большим уважением. В Пятигорске он на время очутился окруженным заботой и вниманием, теплотой и уютом. Даже находясь в ссылке, Коста продолжает отсчитывать дни по пятигорским часам:
6 декабря 1886 года Пятигорск.
« Ведь сегодня ровно год, как я приехал в Пятигорск… Счастливое время!..Я сейчас, как наяву, переживаю те удивительные ощущения, какие я испытывал при приближении к Пятигорску… ровно год… И сколько за это время пережито и хорошего и дурного, счастливого и мучительного…»
Причин для таких воспоминаний было немало. В Пятигорске жила семья друга Александра Цаликова. И все письма из Херсонской ссылки адресовались в основном его дочерям - сестрам Цаликовым: Юлиане, Елене и Анне. Они были очень интеллигентными, образованными девушками. Современники отмечали красоту и обаяние младшей из сестер Анны, в которую Коста был влюблен. На чувства поэта Анна не ответила взаимностью.
15 июня 1891 г.
«Может показаться странным, что я адресую письмо на Ваше имя… Имею ли я на это право – не знаю, даже не стараюсь знать. Я пишу, потому что верю в свой собачий инстинкт, который мне говорит, что Вы охотнее других будете делиться со мною владикавказскими новостями. Неприятно Вам, разорвите письмо, нахмурьте брови, надуйте губки и назовите меня глупцом.
Улыбаетесь… ну, и слава Богу!.. Я очень рад побеседовать с Вами издалека… Прежде всего, позвольте поздравить Вас с окончанием курса. Теперь, надо полагать, к Вам невозможно будет подъехать и на буланой козе; но нчего – мы Вам издали с полным нашим удовольствием будем ломать шапку, а Вы удостаивайте легким кивочком. – Хорошо? Как бы я хотел взглянуть на Вас хоть одним глазком…»
6 декабря 1898 г.
«Остается всего несколько дней до моего отъезда. А между нами еще так много недоговоренного… Зачем мы встретились… «Рагæй мын ацу дæ цæстæнгас дзуры…» «Один, опять один, без призрака родного…» Не выдержав, я написал Вам письмо…вероятно, очень дикое, смешное… «Я еще хочу пожить на свободе…я только что окончила гимназию». В такой невероятно деликатной форме Вы отказали мне… «Тяжело…как тюрьма, жизнь постыла»,- застонал я тогда от невыносимой боли… «Иссякла мысль, тускнеют очи»…плакался я в другом стихотворении т. д. Вообще все мои стихи того периода отличаются особенно мрачным тоном… Смерть отца окончательно потрясла мои нервы…»
Коста впал в отчаяние, но потом он несколько овладел собой, и стал рассуждать…
«У меня во всем мире не оставалось ни одной паутинки, которая могла бы хоть на секунду удержать от любого рокового шага… Я был в самом широком смысле свободным делать все, что могла подсказать мне моя совесть… …Нет, не надо такой свободы! Она свыше сил человеческих. Не надо!!! Я не могу жить без привязанности, без божества… «В грядущем все. Не надо счастья! Я не привык, я не хочу»… Раз мечта о личном счастье так беспощадно обманула меня,- я сумею отвязаться от нее навсегда, убить ее окончательно… «Благодарю тебя за искреннее слово.» «Прости, прости, навек. Отвергнутый тобой, я посох и суму благословляю жизнь, свободу и покой…» «Начну по-прежнему я странствовать по миру, молиться и любить, любя страдать за всех»…
« Я переехал в Ставрополь… Трудно себе представить, с какой горячностью я отдался там самой разнообразной деятельности… Но увы!... Ни газета, ни живопись, ни всевозможные благотворительные, научные и артистические собрания, ни балы, ни пикники, ни кутежи – ничто не могло заслонить от меня дорогого видения. Я опять стал хандрить. Временами я даже навязывал себе злорадно идею жениться на первой попавшейся Аграфене или Матрене… К счастью, эти болезненные припадки были всегда
мимолетны… «И эта мысль позорная о счастье мещанском, верь, сегодня же умрет!»
Вскоре Коста узнал, что Анна – невеста. Уже больной физически и надломленный морально, он уезжает в Петербург, где перенес тяжелую операцию, после которой около года восстанавливался, причем крайне неохотно: он надеялся на скорую смерть, но «жив, значит - не то, не так решила судьба». Здесь он узнает, что жених Анны умер от тяжелой болезни:
«Нет надобности уверять Вас, как глубоко опечалило меня это известие и как мучительно хотелось мне разделить с Вами Ваше горе… Но я не посмел… С какой готовностью я отдал бы тогда висевшую на волоске свою жизнь, чтобы сказать Вам хоть одно слово утешения… Но я не смел… Да и имел ли я право?»
«Чего же я хочу? Зачем я, «рак с клешней», лезу туда, куда и конь с копытом?
- Да ведь я люблю, люблю сильнее, чем сорок тысяч братьев. Я люблю, и потому хочу, потому требую, чтобы это любимое существо было безраздельно со мною…хочу беззаветно отдавать ему каждое мгновенье моей жизни… хочу, требую…
- Постой, постой! А что же эти все мгновенья твоей жизни дадут любимому существу взамен? - Что? Как что? Любовь, мою горячую, неизменную любовь…
Теперь я Ваш… Казните, но прежде обдумайте все как можно обстоятельнее.»
Коста так и не нашел свое счастье в личной жизни, как и Анна Попова, как и Анна Цаликова… Незаметно прошла молодость обеих прекрасных возлюбленных Коста. Анна Цаликова умерла в 1914 году в Петербургской клинике, а Анна Попова – в 1940 году в Тифлисе в полном одиночестве… Но им обеим повезло застать славу Великого и бедного, Счастливого и глубоко несчастного Коста…
Не меркнет слава Коста. Благодарные потомки уже второй век отдают ему свои сердца. Каким же прозорливым оказался наш Коста, говоря, что «Вселенная – Отечество мое…» Он предвидел, что будет жить во Вселенной.
И загорелась звезда на бескрайнем небе с именем Коста.
В 1999 году в созвездии Дракона была открыта новая звезда. В соответствии с этим 15 октября того же года в Международном звездном реестре была сделана запись, что вновь открывшейся звезде присваивается имя Коста.
Это еще одно подтверждение тому, что Коста – путеводная звезда на небосклоне Осетии.
Коста и по сегодняшний день согревает своими лучами родную землю, на которой он так хотел построить «храм жизни трудовой», «храм просвещения, свободы и любви»!
