Осмысление психологического портрета

Приложение12.

Осмысление психологического портрета. Александр Вампилов «Утиная охота». Образ Виктора Зилова.

Вступительное слово:

В своей знаменитой пьесе «Утиная охота» Александр Вампилов рисует идеально выверенный образ злокачественного нарцисса Виктора Зилова, который многим из нас запомнился в блестящем исполнении Олега Даля («Отпуск в сентябре»).

Примечательно, что пьесу далеко не сразу разрешили к постановке — говорят, что больно уж гадким, до неправдоподобия гадким, порочащим образ советского человека, показался цензорам Зилов, разрушающий все и вся на своем пути, ломающий судьбы, плюющий в души женщинам, родителям, друзьям, коллегам...

Словесный портрет: Итак, Зилов — тридцатилетний инженер. Он привлекателен, развязен и убойно обаятелен — когда ему это нужно. То, что Зилов знает силу своего обаяния, Вампилов отмечает ремаркой: «В его походке, жестах, манере говорить много свободы, происходящей от уверенности в своей физической полноценности».

Но... «в то же время и в походке, и в жестах, и в разговоре у него сквозят некие небрежность и скука, происхождение которых невозможно определить с первого взгляда».
Психологического состояние:

Скучает Зилов везде, всегда и со всеми. На работе он просиживает штаны, убивая время в компании недалекого приятеля и собутыльника Саяпина. Ладно, работа не нравится. Может, у Зилова есть другие интересы в жизни? Хобби? На первый взгляд, может показаться, что да, есть у него «одна, но пламенная страсть» - утиная охота.

Но по ходу действия выясняется, что на охоту он собирается уже несколько лет. Друзья давно подарили ему и охотничий прикид, и ружье... Но нет, каждый раз Зилова что-то останавливает. Зато он с удовольствием облачается в охотничью амуницию и входит в роль охотника.

Сценка:

«ЗИЛОВ. Да-а. Вы правы. Утиная охота — это вещь. (Надевает патронташ, увешивает себя деревянными утками)
ВАЛЕРИЯ. В сентябре придем на дичь, учтите.
ГАЛИНА (оживленно). Приходите. Но предупреждаю, дичь будет из магазина.
КУШАК. Ну как же так?
ГАЛИНА. А у него так. Главное — сборы да разговоры».

Герой в глазах другого героя:

Галина — жена Зилова, они вместе уже шесть лет, и за это время она ближе всех подошла к пониманию его сути, которую чуть позже выскажет ему в лицо — прежде чем уйти навсегда. А пока мы видим, что к жене Зилов равнодушен и пренебрежителен. Впрочем, как и к любовнице Вере, которой тяготится и предвкушает потеху, подначивая своего шефа приударить за ней и намекая на Верину "безотказность".

Сценка:

КУШАК. Она… мм… я от нее в восторге! Но… каким образом?
ЗИЛОВ (бесцеремонно). Вы что, не знаете?.. Обещайте, клянитесь, угрожайте. Как обычно…
КУШАК. Но… мм… в какой форме?
ЗИЛОВ. Боже мой! Озолочу, женюсь, убью — что вы еще можете ей сказать? Действуйте.
КУШАК (бежит, но возвращается). А ты уверен, что… мм… Не выйдет тут что-нибудь скандальное?
ЗИЛОВ. Вы как маленький, ей-богу.
КУШАК. Нет, пойми меня правильно, я далеко не ханжа, но… Все-таки…
ЗИЛОВ. Будьте мужчиной, и все будет в порядке.

Выводы после инсценирования:

Какая циничная подмена понятий. Быть мужчиной в понятии Зилова — это беспробудно врать, а если надо, и идти по головам ради исполнения мимолетного желания.

Зилов постоянно заводит новые интрижки, но это, если и спасает его от скуки, то ненадолго. В пьесе показаны три его женщины, каждая из которых его искренне любила или любит, и каждой из которых он приносит разочарование и боль.

В данный момент Зилов «увлечен» молоденькой абитуриенткой Ириной, которая по ошибке зашла в их с Саяпиным кабинет. Он тут же забивает на все рабочие обязанности и устремляется за девушкой.

Сценка:

ЗИЛОВ. Ну, что ты про нее скажешь?
САЯПИН. Слушай, иди-ка ты с ней вместе знаешь куда?
ЗИЛОВ. Ну-ну? Куда — посоветуй. Я думаю, в кино. Для начала.
САЯПИН. К черту! Он (показывает на дверь кабинета) требует статью. Что будем делать? Так он этого не оставит… Ты имей в виду, он имеет на тебя зуб — за новоселье. Ты что, забыл?
ЗИЛОВ. Плевать. (Надевает плащ.) Такие девочки попадаются не часто. Ты что, ничего не понял? Она же святая… Может, я ее всю жизнь любить буду — кто знает.

Мотивы, движущие циничными и безответственными поступками Зилова, не может понять даже его окружение. Видя его противоречивое отношение к «святой» Ирине, Саяпин невольно спрашивает: «Ты влюбился или ты над ней издеваешься?»

Однако Галина все же раскусила суть мужа. Она пришла к этому сквозь годы обид, унижений, холодности, и ее разочарование безмерно. Узнав о беременности, она делает аборт и объявляет Виктору, что уходит от него. Тот пытается ее удержать. Между супругами происходит показательный диалог.

Чтение по ролям:

ГАЛИНА. Брось. Хватит тебе прикидываться. Куда я еду, к кому — тебе это все равно. И не делай вида, что тебя это волнует. Тебя давно уже ничего не волнует. Тебе все безразлично. Все на свете. У тебя нет сердца, вот в чем дело. Совсем нет сердца…
ЗИЛОВ (трясет ее). А у тебя, дрянь такая, у тебя есть сердце? А? Где оно? Где оно, я тебя спрашиваю? Покажи мне его, если оно у тебя есть!

Обратим внимание, как Зилов, нападая на Галину и нагнетая дешевого пафоса, перевертывает все с ног на голову. Но той надоели все эти спектакли. Ценой свой погибшей любви, тотального разочарования она поняла: за словами Зилова ничего не стоит. И она уже ничего ему не доказывает, не спорит с ним. Все споры переспорены, все слова сказаны и не возымели эффекта. Решение Галины бесповоротно. Поняв это, Зилов меняет тактику.

Театр одного актера

«ЗИЛОВ (Искренне и страстно.) Я сам виноват, я знаю. Я сам довел тебя до этого… Я тебя замучил, но, клянусь тебе, мне самому опротивела такая жизнь… Ты права, мне все безразлично, все на свете. Что со мной делается, я не знаю… Не знаю… Неужели у меня нет сердца?.. Да, да, у меня нет ничего — только ты, сегодня я это понял, ты слышишь? Что у меня есть, кроме тебя?.. Друзья? Нет у меня никаких друзей… Женщины?.. Да, они были, но зачем? Они мне не нужны, поверь мне… А что еще? Работа моя, что ли! Боже мой! Да пойми ты меня, разве можно все это принимать близко к сердцу! Я один, один, ничего у меня в жизни нет, кроме тебя. Помоги мне! Без тебя мне крышка… Уедем куда-нибудь! Начнем сначала, уж не такие мы старые…»

В этот момент мы хотим, мы готовы верить в раскаяние Зилова. Не все, не все потеряно! Но...

Оказывается, Галина ушла, и этот монолог слушала, стоя за дверью, юная Ирина. Девушка принимает сказанное на свой счет и очень растрогана. И Зилов моментально перестраивается. Вот он, мимолетный и поверхностный аффект нарцисса, за которым не стоит настоящих чувств и эмоций.

Сценка:

ИРИНА. Ты в самом деле так меня любишь?
ЗИЛОВ. Как?
ИРИНА. Так, как ты сейчас говорил.
ЗИЛОВ (обнимает ее). Ты что, сомневаешься?
ИРИНА. Нет… Как ты меня узнал? Неужели ты знаешь мои шаги?
ЗИЛОВ. Конечно.
ИРИНА (она счастлива). Даже не верится…
ЗИЛОВ. Ну почему же? Я тебя ждал… Но если признаться честно, я увидел тебя с балкона.

В минуты рефлексии Зилов признает, что «ленив и развращен», но «еще мог бы чем-нибудь заняться. Но я не хочу. Желания не имею». Пожалуй, единственное, что увлекает Зилова — это участие в выпивонах разного масштаба. Его жизнь состоит из череды вечеринок, новоселий, банкетов и просто попоек без повода. Он частый гость в местном кафе, официант которого, Дима, считающий себя другом Зилова, постоянно дает ему денег в долг, прикрывает перед женщинами и оказывает множество других услуг. Собственно, сценой в ресторанчике, где работает Дима, и начинается пьеса. Зилов проставляется по поводу отъезда на утиную охоту и, инспектируя накрытый стол, замечает: «Жратва, я тебе скажу, нешуточная. Никто из них не заслужил такой жратвы. Кроме начальства».

Во-первых, обратим внимание на нарциссическое словечко «заслужил». Во-вторых, удивляет, что по мнению Зилова, «жратвы» не заслужил никто из его близкого окружения: ни жена, ни любовница, ни еще одна любовница, ни друзья. А вот начальник — возможно. Ведь он начальник. Таким образом, в понятии Зилова «жратва» не «заслуживается» ничем, кроме более высокого официального статуса. Ни любовью, ни дружбой.

Театр одного актера: отношение к дружбе :

«Ну вот мы с тобой друзья. Друзья и друзья, а я, допустим, беру и продаю тебя за копейку. Потом мы встречаемся и я тебе говорю: «Старик, говорю, у меня завелась копейка, пойдем со мной, я тебя люблю и хочу с тобой выпить». И ты идешь со мной, выпиваешь. Потом мы с тобой обнимаемся, целуемся, хотя ты прекрасно знаешь, откуда у меня эта копейка. Но ты идешь со мной, потому что тебе все до лампочки, и откуда взялась моя копейка, на это тебе тоже наплевать…».

Вывод: Зилов не в состоянии понять, что духовно здоровый человек мыслит иными категориями. Что он, если идет пить с другом, понятия не имеет, что пьет на копейку, за которую тот его продал. Но его проекции собственной ущербности на других столь очевидны, что в развязке Кузаков советует Зилову: «И не суди по себе, не думай о людях скверно»...

Цинизм и черствость Зилов демонстрирует и в отношении родителей. Он не был у них четыре года. «Собака», «старый дурак» - вот все слова, что находятся у него для отца.

Сценка.

САЯПИН (разбирает почту). Тебе письмо.
ЗИЛОВ. От женщины?
САЯПИН. От Зилова А.Н. (Бросает письмо через стол.) Письмецо от внука получил Федот…
ЗИЛОВ. От папаши. Посмотрим, что старый дурак пишет. (Читает.) Ну-ну… О, боже мой. Опять он умирает. (Отвлекаясь от письма.) Обрати внимание, раз или два в году, как правило, старик ложится помирать. Вот послушай. (Читает из письма.) «…на сей раз конец — чует мое сердце. Приезжай, сынок, повидаться, и мать надо утешить, тем паче, что не видела она тебя четыре года». Понимаешь, что делает? Разошлет такие письма во все концы и лежит, собака, ждет. Родня, дура, наезжает, ох, ах, а он и доволен. Полежит, полежит, потом, глядишь, поднялся — жив, здоров и водочку принимает. Что ты скажешь?

САЯПИН. А сколько ему лет?
ЗИЛОВ. Да за семьдесят. То ли семьдесят два, то ли семьдесят пять. Так что-то.
САЯПИН. Старый. И в самом деле может помереть.
ЗИЛОВ. Он? Да нет, папаша у меня еще молодец.
САЯПИН. Все-таки ты взял бы да съездил.
ЗИЛОВ. Когда?
САЯПИН. Ну в отпуск, в сентябре.
ЗИЛОВ. Не могу. Сентябрь — время неприкосновенное: охота.

Кульминацией пьесы, когда Зилов открыто и масштабно проявляет свое моральное уродство, становится банкет в честь его отъезда на утиную охоту. Напившись вдрызг, он обесценивает и оскорбляет каждого без исключения.

КУЗАКОВ (поднимается). Слушай! Сколько я тебя знаю, ты всегда был мелким шкодником. Что случилось? На этот раз, я вижу, ты размахнулся не на шутку. Чего доброго, ты устроишь здесь настоящий скандал.
ВЕРА. А мы будем ждать? А может, лучше пойдем отсюда?
ЗИЛОВ. Нет, зачем же? Не торопитесь, дайте нам на вас полюбоваться. Вы — такая замечательная пара. Вас же надо по телевизору показывать. Особенно невесту. (…) Невеста! Вы меня не смешите. Спросите-ка ее, с кем она здесь не спала.

Достается и Ирине, и Диме.

ЗИЛОВ. А ты еще кто такой?.. Ах, лакей… И ты туда же? Ну и хватай ее, если она тебе нужна. Мне плевать… Она такая же дрянь, точно такая же. А нет, так будет дрянью. У нее еще все впереди…

Выводы:

Люди разозлены хамством Зилова и решают его проучить. Они покупают для него траурный венок — символ того, что Зилов мертв при жизни, мертв духовно, морально - и просят школьника доставить его по адресу. Зилов в одиночестве похмеляется пивком и думает, как бы замять вчерашний скандал. Нет-нет, об извинениях не может быть и речи. Надо надавить на жалость, вызвать в людях чувство вины... в крайнем случае — напугать... и вынудить тем самым принять его и по-прежнему любить и жаловать. После получения венка у Зилова рождается идея: он приглашает друзей на «поминки» и затевает демонстративную попытку самоубийства.

Все происходит так, как задумал Зилов. Пока он сидит с приставленным к груди дулом, все признают себя виноватыми и извиняются. Все. Только не Зилов.

Завершается пьеса очень сильной сценой.

Актерский пересказ:

Когда друзья уходят, «Зилов некоторое время стоит неподвижно. Затем медленно опускает правую руку с ружьем.

С ружьем в руках идет по комнате. Подходит к постели и бросается на нее ничком. Вздрагивает. Еще раз. Вздрагивает чаще. Плачет он или смеется, понять невозможно, но его тело долго содрогается так, как это бывает при сильном смехе или плаче. Так проходит четверть минуты. Потом он лежит неподвижно.

Раздается телефонный звонок. Он лежит неподвижно. Долго звонит телефон. Он лежит неподвижно. Звонки прекращаются.

Звонки возобновляются. Он лежит не шевелясь. Звонки прекращаются.

Он поднимается, и мы видим его спокойное лицо. Плакал он или смеялся — по его лицу мы так и не поймем. Он взял трубку, набрал номер. Говорит ровным, деловым, несколько даже приподнятым тоном».

Вывод:

Вот оно, великое нарциссово лицемерие. «Плачет он или смеется, понять невозможно». Одурачив друзей мнимым самоубийством и вынудив их, ни в чем не виноватых людей, просить у него прощения, Зилов продолжает играть на их нервах, не поднимая трубку — так, как если бы действительно застрелился.

Поэтому вскользь брошенная фраза Кузакова звучит трагическим пророчеством: «Кто знает… Если разобраться, жизнь, в сущности, проиграна…»