Музейный урок

Музейный урок «Афганистан в судьбе нашего земляка Ефимова Сергея Николаевича»: урок в форме устного журнала.

Задачи урока:

1.Развивающая: совершенствовать у учащихся навыки исследовательской работы, умение вести работу по изучению биографии земляков, делать выводы и обобщения; развивать речевые способности.

1. Воспитательная: прививать учащимся бережное отношение истории села , любовь к родному краю.

1. Образовательная: ознакомить учащихся с материалами исследований участников исторического кружка.

Оборудование: Кассета «Песни об Афганистане», магнитафон, кинопроектор, фрагменты фильма «Девятая рота»

Методика использования оборудования: Фрагменты фильма демонстрируется без звукового сопровождения во время рассказа учеников на экране выше их голов. Песни включаются во время «перелистывания» страниц.

Ход урока:

Вступительное слово учителя:

В 1978 году а Афганистане вследствие Апрельского восстания пришла к власти Народно-демократическая партия. В экономически отсталой стране с сохранившимися родоплеменными отношениями руководители НДПА провозгласили задачу перехода к социализму в следующие 5 лет. Этот курс получил поддержку советского руководства, так как хорошо вписывался в господствующую тогда концепцию «социалистической ориентации». Соперничество группировок НДПА привело в конце 1979 года к политическому перевороту. В декабре 1979 года в столицу Афганистана Кабул были введены советские воинские части. Курс на «строительство социализма» продолжился с помощью советского руководства.

В составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане участвовал в боевых событиях и наш земляк Ефимов Сергей Николаевич. Участники исторического кружка представляют вашему вниманию устный журнал «Афганистан в судьбе нашего земляка Ефимова Сергея Николаевича»

Страница 1. Афганская война глазами участника.

Ефимов Сергей Николаевич родился 16 января 1962 года в с. Айгулево Стерлитамакского района. После окончания средней школы в 1979 году поступил учиться в Стерлитамакский совхоз-техникум по специальности агрономия. Но закончить его не успел. В 1980 году призвали его в армию.

Службу проходил в Афганистане. Принимал участие в боях. Во время службы был награжден от имени правительства медалью "За боевые заслуги". После армии продолжил он учебу в техникуме и, закончив его в феврале 1984 года, поработал в колхозе "Урал" сначала агрономом-семеноводом, затем бригадиром комплексной бригады. Два года поработал в сельской школе мастером производственного обучения.

В 1984 женился. В 1986 году переехал жить в Стерлитамак, где сейчас трудится начальником мельзавода N 7. Вос­питывает трех сыновей: Вячеслава-1985г. Николая-1987 и Ваню- 2001 г. рождения.

Страница 2. Служба в Союзе

22. 04. 1980 года призвали меня в армию. Учился в техникуме. Но закончить его не успел. В какие войска попа­ду, я знал заранее. Прочитал я об этом в учетной карточке допризывника, которую мне вручили в Стерлитамакском райвоенкомате и поручили отнести в городской военкомат. По пути прочитал я на титульном листе карточки название рода войск, где буду служить: "ВДВ" - воздушно-десантные войска.

Еще в январе 1980 года проходил я медкомиссию. Потом по направлению военкомата с ребятами в Уфе прыгали с самолета на парашюте. За десять дней февраля совершил я тогда три прыжка.

Когда об этом узнал сосед, то сразу сказал, что меня готовят к отправке в Афганистан. Оказывается, он слушал запрещенное в то время радиостанцию "Свобода", которая передала о вторжении советских войск в Афганистан.

Нас, новобранцев из Стерлитамака, сразу же повезли в Черниговскую воздушно-десантную дивизию в Пскове. Там я служил в Тарунском полку. Дивизия эта была расположена недалеко от реки Великой на территории Пскова. В ходе прохождения курса молодого бойца прыгали на парашюте, совершали марши-броски в лес за двенадцать километров на площадку приземления в полной боевой выкладке. Рыли там окопы, а между ними прокапывали ходы скрытого передвижения - траншеи, затем все это вновь закапывали и опять бегом бежали обратно. Учились стрелять во всех положениях. Осваивали приемы ведения рукопашного боя. Было очень тяжело. Дома я занимался спортом - ходил в секцию гребли и плавания. В армии все равно было трудно: дали такую нагрузку, что мы к вечеру валились с ног. От перегрузки, помню, тряслись даже руки и ноги. По мне ведь не скажешь, что слабак. Ростом был 176 см, а весом 67 кг, обмундирование носил 48 размера.

От нас требовали, чтобы мы во всем укладывались в установленный норматив времени. Дисциплина была очень строгая. Физической подготовке бойца придавали очень большое внимание. Физзарядку по утрам делали вначале по 45 минут, потом довели ее до двух часов. Даже, когда приезжали родители навестить меня, и тогда не освободили от занятий. Побыть наедине со мною им почти не удалось. Постоянно был занят физической и военной подготовкой. То и дело родители следовали за нами: то на плац, то на стрельбище.

Помню, как отец вручил мне от имени командования значок гвардейца. Часть наша была гвардейской.

В июне после принятия присяги отправили нас в Бело­руссию, в Витебскую воздушно-десантную дивизию в Лосвидо под городом Витебском. Сама дивизия с 29 декабря 1979 года была уже переброшена в Афганистан. Потом и я был направлен туда. Помню, ребята рассказывали, как тогда штурмом брали Дворец правителя Афганистана Амина.

В Лосвидо также, как и в Черниговской дивизии, про­должали обучать нас военному делу. Кроме прыжков на парашюте, здесь тоже изучали все виды десантной подготовки. К этому времени мы уже намного окрепли. Появилась и сила, и сноровка. Например, я раньше делал один -два переворота на перекладине, а теперь начал делать по пять-шесть, как требовалось, а мог делать и до 30 переворотов. Постоянно занимались мы физической и военной подготовкой. Выкладывали и перекладывали парашют. В любую погоду бегали, стреляли. Теперь мы точно уже знали, что нас в любую минуту могут отправить в Афганистан.

Страница 3. Служба в Кабуле

В октябре-ноябре 1980 года из военного аэродрома г. Орши через Ашхабад на гражданском самолете нас переправили в столицу Афганистана в Кабул. Он расположен в гористой местности на отметке 1800-1900 метров над уровнем моря. Климат здесь отвратительный. Постоянный перепад температур. Днем воздух зимой прогревается до 10-12 градусов тепла, а ночью опускается на столько же. Постоянно дуют ветры, называемые афганками.

Витебская ВДВ, куда мы прибыли, расположилась в палатках на окраине Кабула. Вокруг дивизии была натянута колючая проволока. Территория дивизии круглосуточно охранялась часовыми. Полки и батальоны дивизии были раскиданы по всем провинциям Афганистана. Так, например, батальон был в Лагмане, полк был в Газни и в других местах.

Подготовлен был я к службе в пехоте ВДВ, а случайно попал в артиллерийский полк. Тогда артиллеристов, водителей и командиров готовили в Прибалтике. Почему-то в то время не прислали артиллеристов, поэтому, видимо, командиры решили обучить меня артиллерийскому делу.

Когда я прибыл в артполк, из солдат никого в расположении полка не было. Весь полк был на боевой операции. На месте оказался только один коптерщик, который выдал нам обмундирование и постельные принадлежности. Обмундировали нас по летнему варианту. Поселили, как и всех, в палатках.

Через неделю, наверное, прибыл и полк с задания. Увидев нас, старослужащие обрадовались, будто встретили давних друзей. Всю ту ночь не спали, разговаривали. Они нас расспрашивали о том, что на родине происходит, а мы интересовались службой. Ни в чем они не проявляли своего превосходства тем, что уже были обстреляны и не раз смотрели смерти в глаза. Жили они, видать, и между собой очень дружно. Дедовщины там не было. Разница в возрасте, конечно, чувствовалась, но они этому не придавали особого значения. Все делали на равных. Мы рыли окопы, и они тоже с нами вместе рыли, заражая нас своим умением и сноровкой.

В нашей дивизии были 50, 57, 317 пехотные полки и наш артполк. Был еще батальон связи и ремрота. Часть наших ребят, с кем я прибыл из Союза, попала в 317 пехотный полк. Он охранял резиденцию Бабрака Кармаля, генерального секретаря ДРА- Демократической республики Афганистан. Этот полк в первое время не ходил на боевые операции.

Наш артполк был самый большой в дивизии. Зачислили меня в 3 батарею заряжающим орудия - гаубицы Д-30 122 мм. Таскал его автомобиль "ЗИЛ-130" или "Урал". В кузове возили снаряды и там же сидели мы, бойцы-артиллеристы. В нашей батарее было два взвода-расчета и четыре орудия. Один командир взвода-расчета был лейтенант Пышный, а другой - лейтенант Виктор Махонь. Во всех операциях бата­рея всегда участвовала вместе, выполняя общие задачи.

Наш взвод-расчет состоял из 4 человек: командир орудия, наводчик, заряжающий и досыльный, а должно быть в расчете семь человек.

Наши гаубицы - орудия прошли все испытания и были очень надежны и безотказны. Командир взвода Махонь начал обучать меня артиллерийскому делу на этой гаубице. Сам он был отличным артиллеристом. Что знал сам, старался дать и мне. Целые дни проходили в изучении военного дела, тренировках на стрельбище.

Страница 4. Баграм - боевое крещение

Примерно через месяц после возвращения полка с за­дания, когда он отдохнул, нас отправили на новую опера­цию. Для меня это был первый боевой рейд. Чтобы не выдать себя, выехали ночью под покровом темноты. В нашу задачу входило окружить душманов, то есть банду в провинциальном городке Баграм, взять их в плен, а если не сдадутся, то уничтожить.

Трястись в кузове автомобиля в темноте среди ночи и еще ехать неизвестно куда, было, конечно, очень страшно. Едешь и не знаешь, когда, из-за какого валуна откроют душманы по тебе огонь. Вернешься жив и невредим или убьют да останешься лежать среди этих камней.

Пока ехали, находился в постоянном напряжении. В пути мы вели тщательное наблюдение за дорогой и окружающей обстановкой. Головой до того докрутился, что шею до крови натер. Хоть и ехали в бронежилете да и автомат с засунутым рожком в руках наготове, только оставалось снять с предохранителя, все равно было страшно.

Узкая серая дорога нескончаемо тянется по ущелью среди гор. Притемненные фары автомобиля то и дело выхваты­вают в темноте среди гор то один валун, то другой. А то еще высветят крутую стенку горы, а там внизу, кажется, лежат с наставленными дулами автоматов душманы и ждут.

Наконец-то, под каким-то косогором остановилась колонна. Облегченно вздохнули и повыпрыгивали мы из кузовов автомобилей. Поступила команда развернуться и окапаться. Отцепили орудия и с земляком с Сергеем Гребенкиным из Стерлитамака начали окапываться.

Киркой и саперной лопатой вгрызаемся с ним в горную породу. Нужно выкопать окоп для орудия, для ящиков и для самих, для расчета. Когда окапаемся, нужно будет ставить палатки. Потом по заданным ориентирам предстоит нам провести артподготовку, а с наступлением рассвета пойдет пехота на зачистку этого провинциального городка.

Недалеко от нас стоит, оказывается, ферганский пехотный полк. Нас прислали, видимо, в помощь к ним.

Стало жарко. Ведь копаем в каске и в бронежилете. Снимать их нельзя, в боевых условиях опасно. Решил я немного передохнуть. Стою и отдыхаю. Чтобы освежиться, повернул пропотевшее лицо к еле уловимому ночному ветерку. Показалась из-за тучки луна на небе. В сторонке стоит и курит командир соседнего взвода-расчета лейтенант Пышный.

Тут сзади меня по земле и по камням вдруг раздались какие-то резкие щелчки и шорох осыпавшегося песка, будто что-то острое прокатилось по этим камням и, отколовшись от них, посыпались осколки и песок.

• Сергей! - встревоженно крикнул я товарищу, копающему рядом окоп, - кажется, в нас стреляют!

• Ври больше... - спокойно ответил он, продолжая долбить киркой каменную глыбу. Видно, Сергей подумал, что я решил попугать его и так шучу.

Я опять услышал сзади себя, как совсем уже рядом воз­ле нас просвистели пули и застучали по снарядным ящи­кам и камням.

- Ложи-ись! - крикнул я, бросаясь в недокопанный свой окоп, и оттуда стал приглядываться по сторонам и напряженно прислушиваться, откуда же стреляют. Били откуда-то из темноты автоматной очередью. Оттуда раздавались чуть слышное оружейное прихлопывание и шелест падавших возле нас пуль.

Серега тоже нырнул в окоп. Командир взвода лейтенант Пышный, услышав возле себя свист пуль, бросив сигарету, залетел под автомобиль "Урал" и, прячась от пуль за колесом, скомандовал:

- Взво-од!!! Приготовиться к бою! Ог-гонь!

Открыли мы стрельбу из автоматов. Бьем и сами пока не знаем в кого. В темноте ничего не видать. Сначала стреляли вслепую, кто куда. Потом втроем: я, Серега и еще боец из Свердловска поползли мы к горе, откуда доносились еле различимые хлопки автоматной очереди. Ползем и ве­дем по невидимому противнику огонь.

Вдруг автомат мой замолк. В чем дело?! Испуганно передергиваю я затвор. Нажимаю на курок. Нет выстрела. Проверив предохранитель, снова нажимаю на курок. Опять молчок. Что-то случилось?! Перевернулся я на спину, достал из подсумки новый рожок, вставил, передернул затвор, нажал на курок и затарахтел мой автомат. Слава Богу! По­том разобрался в причине отказа автомата. Песок, оказывается, в окопе набился в магазин рожка - вот и заклинило гильзы и не выбрасывало их.

Подползли мы ближе к валуну и стали обходить его из­дали, а тут только и услышали топот убегающих ног. Наугад открыли по душману стрельбу. Да, видно, не попали по нему, ушел он. Может, был ранен? Кто это знает?..

Когда рассвело увидели мы на месте, откуда вел он огонь, кучу гильз от американской автоматической винтовки М-16. К счастью, никого из наших не убил и не ранил.

Это было первое мое боевое крещение.

Страница 5. Бамиян - ущелье смерти

Душманы воевали против нас только из-за угла. В открытый бой никогда не ввязывались. Опасались, наверное, нас. Обстреливали наши колонны из гранатометов из-за засады и, не вступая с нами в бой, уходили.

Примерно через месяц после Баграмского рейда выступил наш полк в Бамиянское ущелье. Разведка доложила, что в этой расщелине сосредоточено большое количество душманов и военной техники. Это ущелье тянется на семьдесят километров. Говорили, что там когда-то были алмазные прииски.

Наша колонна всегда пробиралась ночами. Но на этот раз почему-то выступили днем. С нами были и танкисты, и части афганской народно-освободительной армии. Пробирались мы по горной дороге вверх по расщелине. Вдоль этого ущелья у крутых подножий гор на террасах - на горных горизонтальных выступах, стояли кишлаки. Дорога эта то поднимала нас ввысь к небесам, то опять кидала вниз в ущелье, а иногда и в кишлак какой-нибудь забредала.

Невдалеке от одного кишлака поступил приказ остановиться на привал. Это означало, что нужно опять окапывать­ся, ставить палатки и развернуть орудия к бою. Мы всегда делали так.

Забегали повара у полевых кухонь, работающих на со­лярке: начали готовить обед. Вкусно запахло жареным. Недалеко от нас развернула свой лагерь и афганская воинс­кая часть. Там тоже готовили обед.

Хоть и выставили мы, как всегда, дозорных кругом на горах, но напряжение у всех у нас было на пределе. С опаской поглядываем вверх на склоны высоких гор и на со­седний кишлак. Расслабляться ни на минуту нельзя. Это не у себя в расположении дивизии. Дозорные через каждые два часа меняются. А мы по очереди из окуляра дальномера ведем наблюдение за окружающей нас территорией.

Дали команду идти за обедом. Дневальные с термоса­ми побежали на кухню. Мы начали мыть руки. В это время неожиданно началась стрельба из пулемета. Бьет он сверху - это точно. Но в какой трещине горы или в кишлаке засел, определить никак не можем. Видим только, как вокруг нас пыльная земля от его пуль вздымается фонтанчиками, как живая. В этих случаях не знаешь, в какое укрытие лучше спрятаться, откуда он бьет?!

Залегли мы в окопах. Поверх окопов как крышу стави­ли снарядные ящики с песком, насыпанным сантиметров на двадцать-тридцать. Никакая пуля и сверху не брала нас че­рез эти ящики. Может, это и спасло меня и многих наших. Сидим в окопах и в щель между ящиками поглядываем, отку­да же все-таки ведет он стрельбу?

- Наблюдать, откуда ведет огонь! - приказал и наш взводный лейтенант Виктор Махонь.

Служил тогда с нами из Казахстана казах по имени Ербол. Фамилию не помню.

- Товарищ командир! Товарищ командир! Заметил я, где
он сидит! - кричит он, обращаясь к Махонь. - Вон
за тем валуном сидит! - показывает он.

Сколько мы не вглядывались в прицел орудия, так и не поняли, почему он решил, что он там сидит. Может, заме­тил дымок. Хотя в армии давно уже не применяется дымный порох. Был он узкоглаз, но стрелял метко не только из ору­дия, где был наводчиком основного орудия, но и из автомата стрелял отлично. Дар, что ли, у него был такой.

Комвзвода Махонь просчитал расстояние, куда указывал Ербол, определил троекторию полета снаряда и все коор­динаты по специальной таблице: высоту, дальность, силу и точку разрыва снаряда и дал команду зарядить осколочным фугасом.

Ербол навел орудие и произвел выстрел. Снаряд ра­зорвался точно возле валуна, но пулеметчик через некоторое время опять начал строчить, но еще с большим ожесточени­ем, как бы бросил нам вызов, кто кого.

С собой мы, на всякий случай, возили снаряды со шрап­нелью. Правда, по международной конвенции их применение было запрещено, но они у нас были и иногда применяли.

Махонь приказал зарядить шрапнельным снарядом. Ербол навел орудие и опять произвел выстрел. Снаряд теперь разорвался точно над валуном, спрятавшись за которым вел огонь пулеметчик.

Пулемет сразу замолчал. Какой-то из осколков, видно, все же достал этого душмана. Проделав эту ювелирную ра­боту, Ербол еще раз доказал, что он непревзойденный мас­тер своего дела.

Успокоившись немного, мы сели обедать. Только распо­ложились, тут из кишлака начал бить миномет. На террасах стояли саманные дома с толстыми стенами. Видно, били из этих домов. Вот начали летать над нами мины и разры­ваться в воздухе, раскидывая вокруг нас смертельно опас­ные осколки. Страшное это зрелище! Если пуля летит со свистом, а мина эта летит с каким-то устрашающим фырка­ньем: фыр!-фыр!-фыр! и разрывается над тобой, вонзая во все живое тысячи осколков. В первое время при каждом разрыве мины я вздрагивал .

Минометчик этот бил с высоты с 350-400 метров над нами. Его тоже мы обнаружили не сразу. Заметили легкое облако пыли, поднимавшееся после стрельбы. Трудно ска­зать, кто первым заметил. Открыли по нему огонь и мы, и танкисты одновременно.

До этого он успел убить повара-афганца из народно-освободительной армии Афганистана, стоящего возле поле­вой кухни. Афганская часть от нас была в метрах 50-70. Она тоже готовилась обедать. Питалась она отдельно. Иногда выезжала она на операции вместе с нами. Армия была у них примитивная. Военной подготовки почти никакой. Участво­вала в зачистках, проводимых в кишлаках и в других населенных пунктах. Эффективность ведения боевых действий у них была очень низка. После ее зачистки приходилось нам еще раз зачищать. Или жалели они своих и оставляли, или были слабо подготовлены. Пройдут они по населенному пун­кту, постреляют, а душманы и после этого не прекращают огонь. Приходилось проводить повторные чистки. Если не сдавались душманы, мы уничтожали их, если сдавались, брали в плен. После нашей зачистки стрельба прекращалась.

Заметив, откуда ведет этот минометчик огонь, наша ба­тарея произвела залп из всех четырех орудий. Ударили по нему и танкисты. Кто его уничтожил: мы или танкисты, ска­зать трудно. Когда поднялись мы туда, нашли его возле миномета уже убитым.

Ночью свернули лагерь и колонной двинулись было даль­ше по ущелью. Но не сумели пройти. Не пропустили нас душманы. Когда со всех высот открыли они перекрестный сплошной огонь, мы вынужденно отступили и заняли оборо­ну. Приказано было нам помочь освободить роту пехотинцев, оказавшихся в ловушке душманов.

Эта рота численностью двадцать-двадцать пять человек оказалась в окружении. Она пошла в гору, решив выйти к душманам в тыл, и сама попала в окружение. Срочно требо­валось высвободить их. Жизнь их теперь полностью зависела только от нас, от артиллеристов. Зависела от нашего умения и нашей расторопности. Промедление было смерти подоб­но. Рота из последних сил отбивалась от сжимающих в коль­цо душманов.

Решено было снять их с вершины горы вертолетом. Что­бы душманы не захватили их и для того, чтобы посадить к ним вертолет, нужно было поддержать их огнем. Сложность ведения огня заключалась еще в том, что находилась эта рота по ту сторону вершины высокой горы, т. е. мы не видели ее и потому не могли бить прямой наводкой, поэто­му нужно было вести мортирную стрельбу из гаубиц. Гауби­ца наша била на расстояние до 17 километров.

В нашем полку для ведения мортирной стрельбы имелся специальный взвод управления дивизионом. Этот взвод по­стоянно вел разведку местности и наносил на карту, а еще скрытно от душманов пробирался на какую-нибудь самую вы­сокую вершину горы и вел оттуда незаметно наблюдение за окрестностями. Если замечал сосредоточие душманов, то сообщал в командный пункт координаты и мы по команде открывали по ним огонь.

И на этот раз на выручку оказавшейся в окружении роты пришел этот спецвзвод. Сообщил он по рации в командный пункт расчетные данные и мы из всех четырех гаубиц открыли огонь по наступающим на той стороне горы на нашу роту душманам. Рассеяли их, а часть была уничтожена. Так предоставили мы и вертолету возможность приземлиться и снять роту.

Из намеченного пути в тот раз не прошли мы и полови­ны ущелья и без потерь вернулись назад. Прошли из семи­десяти всего около тридцати километров.

На войне так: если не ты убил, то убьют тебя. Кто пер­вым успеет нажать на курок, тот и будет жить.

Страница 6. Газни - государственная награда

В 1981 году запомнился мне еще боевой рейд в Газни. Газни - это провинциальный город в одноименной провинции. В этой операции вместе с нами и на этот раз участвовали также части афганской народно-освободительной армии и наши танкисты.

Выехали мы, как всегда, ночью, а к утру окружили город Газни и предъявили душманам ультиматум: сдаться или будут они уничтожены.

Поскольку душманы не прореагировали на ультиматум, наш артполк, занявший боевую позицию на окраине города, по команде провел массированную артподготовку и, когда рассвело пехотинцы 57 полка пошли на зачистку города.

Ближе к обеду передали по рации, что одна рота пехотинцев попала в окружение и силы у ней были на исходе, она просила помочь ей артиллерийским огнем. Рота оказалась без командира. Сорокина, командира роты, тяже­ло ранило в шею. Из окон дома нача­ли бить по ним из двух пулеметов, не давая подняться и продолжить зачистку.

Роте деваться было некуда, она залегла. Можно ска­зать, была она уже обречена на гибель. Эти два пулемета могли перебить их всех до одного.

Видимо, учитывая сложность положения, прибыл к нам во взвод заместитель командира дивизии по артиллерии сам полковник Красногорский и, изложив суть дела, показал мне высоко на горе в километрах в двух какое-то еле заметное простым глазом строение и приказал приступить к подавле­нию огневых точек.

Казах Ербол давно уже демобилизовался из армии. Ко­мандиром основного орудия теперь назначили меня. Я тогда был уже в звании сержанта.

Через окуляр прицела я хорошо разглядел высоко на горе на небольшой террасе - на горизонтальном уступе горы, бе­лое каменное здание цилиндрической формы с зеленой ку­полообразной крышей. За ним во дворе здания на площадке виднелся сад тутовых деревьев. По - видимому, жил в этом доме зажиточный афганец.

• Разглядел? - спрашивает Красногорский.

• Так точно! Вижу, товарищ командир! - отвечаю я.

• Открой по нему огонь, - приказывает он мне.

Навел я орудие на это строение и прямой наводкой сде­лал сначала ориентировочный выстрел. Вижу, снаряд ушел чуть правее и разорвался в саду. Произвел второй выстрел на поражение. Снаряд вскользь угодил в стену здания и ос­колочный снаряд разорвался снаружи здания, не причинив ему никакого вреда.

- Заряди-ка снарядом замедленного действия! - приказыв­аю я заряжающему.

Командир дивизии, не вмешиваясь в мои действия, внимательно наблюдал за происходящим в окуляр дальноме­ра, торопливо припадая к нему после каждого выстрела.

Третий снаряд пробил стену здания, как масляную, и разорвался внутри его. Из образовавшейся бреши в стене рванул наружу клубок пламени, строение задымилось.

• Молодец, сержант! - не сумев скрыть радости, закри­чал полковник Красногорский, заметив все это. - Поздрав­ляю тебя!

• Служу Советскому Союзу!

Сидевшие в здании оба пулеметчика были убиты разры­вом этого снаряда. Когда пулеметы замолкли, рота подня­лась и вырвалась из окружения. Так она была спасена.

За это командир дивизии представил меня к награде, медали "За боевые заслуги". Сразу, как стало об этом известно, прибыл в наш взвод замполит с фотоаппаратом для газеты "Боевой листок". Уст­роили мне праздник.

В этот рейд в Газни мы взяли очень большое количество пленных. Во время прочесывания, чтобы не погибнуть, душ­маны сдавались десятками и сотнями в плен. Мы их не допрашивали. Возили только на своих "Зилах" и "Уралах" и сдавали группе "Хат" - это афганская контрразведка. Она и допрашивала их.

Страница 7. Операция "Подсадная утка"

В одно время участились случаи нападения и разграбле­ния душманами наших автомобильных колонн, следующих из Союза с продовольствием и боеприпасами. На горных пере­валах или в расщелинах подстерегали колонну и безнака­занно грабили и убивали военнослужащих.

Как только выезжала колонна из Союза, ее уже встреча­ли. Откуда об этом становилось известно душманам - оста­валось загадкой.

Однажды получили мы задание выполнить операцию "Под­садная утка". Дорога, по которой ходили колонны с про­довольствием и боеприпасами, была единственная. Вот и решили мы обхитрить душманов, выдав себя за колонну, ве­зущую продовольствие и боеприпасы из Союза. В кузовах автомобилей установили зенитные установки, накрыли кузо­ва легко откидывающимся тентом, обложились ящиками из-под снарядов, набитыми землей и, имитируя колонну, везу­щую военную провизию катались по дороге на Союз и обрат­но, привлекая внимания и ожидая нападения. Но так ни разу и не напали на нас душманы.

Остается только догадываться, почему. Видно, была у нас утеч­ка информации. Стало быть, душманы заранее уже знали, кто двигается под видом колонны. Видно, разведка работала у них четко. Вероятно, имелись каналы, по которым поступа­ли сведения о движущихся колоннах с провизией.

Потом уж в газетах писали, что у душманов были свои люди даже в Москве. Главарь душманов Шах Масуд, говори­ли, имел своих друзей даже в Кремле. Полевой командир доктор наук Фаррах, говорили, в свое время обучался в Советском Союзе. Будто окончил Фрунзенскую военную ака­демию.

Правда и то, что душманы в открытые бои с нами не решались вступать. Значит, были осведомлены и о нашей подготовленности. Иногда они и между собой неожиданно начинали воевать. Наверное, шла у них борьба за власть или за сферу влияния.

Страница 8. Служба в Лагмане

К концу службы перевели меня в батальон, входящий в ту же Витебскую дивизию, который располагался в провин­ции Лагман. Одноименный городок Лагман хоть и был всего в 130 километрах от Кабула, но там было очень тепло. Объясняли это тем, что городок этот был расположен в пятистах метрах от уровня моря. Провинция Лагман один из теплых районов Афганистана. Там почти не бывает зимы и не выпа­дает снега. Растут пальмы. Даже дождь иногда, не долетая до земли, испарялся в воздухе.

Городок Лагман был внизу, а наш батальон, наоборот, расположился наверху, на возвышенности. Недалеко от нас стоял батальон Народно-освободительной армии Афганиста­на. Жили мы почти совместно. Иногда общались с ними.

У нас в батальоне на вооружении были четыре гаубичные орудия, один танк, а у пехоты несколько БМД- бронированная машина десантная. Жили также в палатках.

Этот батальон, как и тот полк, в котором я до этого служил, также выезжал в боевые рейды. Обычно приезжали к нам "стукачи" - доносчики из числа местного населения и сообщали, где сосредоточены основные силы душман. Прав­да, боялись они, что разоблачат их душманы, поэтому при­езжали скрытно, иногда даже в багажниках автомобилей.

В Лагмане душманы чувствовали себя вольготнее, чем в других местах. Их было здесь очень много. Из засады посто­янно нападали они на наш батальон. Вокруг расположения батальона скрытно понаставили мины, чтобы мы подрыва­лись на них. Потом их же скотина подрывалась на этих ми­нах. Частенько обстреливали они нас из засады. Один раз на наших глазах подорвалась БМД на мине. Только собира­лись мы выезжать на какое-то боевое задание, а БМД в ожи­дании приказа отъехала чуть в сторону, решив постоять там. И наехала на мину, установленную душманами. Произошел такой мощный взрыв, что десантный люк отлетел метров за сто. Потом произошли еще несколько сильных взрывов, вид­но, детонировали снаряды в самой машине. Механик-води­тель сразу погиб. Обгоревший труп его вытащили из искоре­женной машины без рук и ног. Было их там пять человек. Одного из них посекло осколками, а остальные были невре­димы. Отделались они психологическим шоком.

1. Охота за душманами

Случилось это на Кунарских горах в той же провинции Лагман. Находились мы с батальоном в боевом рейде. Си­дел дальномерщик Сергей Останин из Кирова и наблюдал в окуляр дальномера за окружающей обстановкой и заметил далеко в горах идущих по дороге в нашу сторону двух душманов.

- О-о-о! Глядите-глядите, идут! - вскричал он обрадован-но. Мы тоже взглянули в окуляр и видим, идут по ущелью, вооруженные винтовками два душмана. Километра два было до них.

Доложили командиру. Посмеиваясь, приказал он от­крыть огонь и уничтожить.

Навели орудие и произвели по ним выстрел осколочным противопехотным снарядом. Он взорвался чуть в стороне и осколки ни одного из них не повредили. Один из них, видно, догадался откуда бьют и побежал назад и скрылся где-то в горах. А другой побежал, наоборот, в нашу сторону. Про­извели еще выстрел. Упал он. Полежал с минуту. Поднялся и опять побежал по дороге к нам. Еще произвели один выс­трел. Опять упал. Как произведем по нему выстрел, он падает, как скошенный, полежит немного, соскакивает и опять бежит в нашу сторону. Никак он не сориентируется, откуда же по нему ведут огонь. Пока мы заряжаем и наводим на него прицел, он уже успевает далеко перебежать в другое место. Похоже, в последний момент решил он скрыться под мостом и побежал к нему. Снаряд, выпущенный по нему, упал и разорвался как раз возле моста, перед бегущим душ­маном. После разрыва снаряда, наверное, раненый пробе­жал он еще метров двести и упал. Больше он уже не под­нялся. Только с пятого выстрела, наверное, убили мы его.

2. Голод

Когда служил в Лагмане был и такой случай. Продукты питания доставляли в наш батальон вертолетом. Из-за по­годных условий иногда доставляли их с большим опоздани­ем. В таких случаях приходилось поголодать, а иногда и до недели. Бывало, выдавали тогда из НЗ - неприкосновенного запаса на сутки 200-граммовую баночку минтая на двоих. Хлеба и других продуктов, конечно, уже не было. Пили мы только чай, заваренный из верблюжьей колючки и тем под­держивали себя. К счастью, такое дольше недели не дли­лось.

Однажды, замученные голодом, не дождавшись вертоле­та с продуктами, решились на отчаянный шаг. Пристрелили шатлую корову. Ходила вокруг территории батальона одна безнадзорная корова. Командир взвода приказал водителю БМД кругами поездить вокруг этой коровы, чтобы поднять пыль, как завесу от посторонних глаз. Когда поднялась пыль, корову эту пристрелили из автомата и, разделав тушу, перетащили ее на кухню. Благодаря этой корове мы легко про­держались до прилета вертолета с продуктами питания.

Иногда во время прочесывания кишлаков брали и тро­феи из продуктов питания. У крестьян в кишлаках в огромных чанах хранился изюм, хранили также гранаты и грецкие оре­хи. Иногда брали это или что-нибудь из овощей.

3. Удар в спину

Мальчишки они и в Афганистане мальчишки. Идет ко­лонна по кишлаку, а любопытные мальчишки обязательно выбегали на дорогу, нам навстречу. Любили они общаться с нами. Разные они были эти мальчишки. Были холеные, надменные. Среди них были и голодные, больные, с опух­шими руками и ногами. Мне жалко было именно их. Больно было смотреть на них. Мы всегда их угощали. То консервную банку сунешь мальчишке в руки, то хлеб, то куски сахара. Бывало, купишь себе на дорогу что-нибудь вкусненькое и обязательно при встрече раздашь мальчишкам. Они называ­ли нас "шурави", т. е, русские.

В одно время появились у нас в батальоне два подростка лет четырнадцати. Жили в каком-то кишлаке и ежедневно приходили к нам. Считались какими-то активистами вроде нашего комсомола. Кто-то выдал им автоматы ППШ. Ходили они красовались этими автоматами. По бокам навешают еще ракетницы и ходят очень гордые и довольные. Как-то засе­ли эти "добровольные помощнички" за валуном и открыли по нашим ребятам огонь из этих автоматов. Кого-то даже ранили. Не знаешь же, душман там сидит за валуном или пацан стреляет? Две гранаты бросили за валун, откуда вели огонь, и обоих их сразило осколком насмерть.

Что взбрело им в голову, может, получили от душманов задание уничтожить нас. По глупости пострадали сами.

4. Падение в пропасть

Однажды весной 1982 года выехали мы в боевой рейд. Случилось это за три месяца до демобилизации. Наша ко­лонна поднималась по ущелью вверх. Отказал двигатель на­шего "Урала" и тащил его вместе с прицеленным к нему орудием на буксире бензовоз. Я, как командир, сидел в ка­бине рядом с водителем, а подчиненные мне бойцы ехали в кузове. С моей, правой, стороны была глубокая пропасть. Вот закончился подъем и горная узкая дорога круто повернула вправо. Водитель видит, что управляемая им машина не умещается, не вписывается, в проезжей части дороги и резко начал крутить руль, чтобы принять как можно дальше левее. Когда не работает двигатель управлять "Уралом" без гидрав­лики очень трудно. Начал и я помогать ему крутить руль. Вижу, в зеркало, что колесо прицепленного за машину ору­дия вот-вот съедет с обочины дороги и окажется над пропа­стью. Вдвоем уперлись мы в руль и изо всех сил пытаемся вырулить машину левее. Водитель бензовоза, буксирующий нас, наверное, забылся в это время или не догадался взгля­нуть в зеркало, в каком состоянии находится буксируемый им автомобиль. Он все продолжает ехать, спускаясь с горы. И мой сосед, водитель, почему-то не сигналит ему, может, надеется, что вырулим как-нибудь. Крутим мы вдвоем руль, но безуспешно. Смотрю, тем временем колесо орудия уже повисло над пропастью. "Как оно едет?!" - успел только я удивиться и оно завалилось набок. Резко дернуло машину назад и потащило ее теперь еще правее. Сейчас повисло над пропастью и заднее колесо и нашей машины. Когда взглянул я вниз в глубокую пропасть, куда безудержно влек­ла нас неведомая сила, стало мне страшно. Перепугался я не меньше водителя, побелевшего, как бумага.

Машину начало валить набок в сторону пропасти. Тут в передке машины что-то заскрежетало. "Сцепка буксира, -догадался я. -Отцепились". Действительно, бензовоз ушел по дороге, а мы, отцепившись, сначала медленно начали валиться на бок, а потом перевернулись и стремительно на­чали скатываться, переворачиваясь вниз. Все быстрее и быстрее машина летела вниз в пропасть. Нас с водителем начало кидать в кабине то вверх, то вниз. То вверх-то вниз. Ногами уперся я о передний панель кабины, а руками уце­пился за ручку на панели. Запахло бензином. Бак потек. «Малейшая искра может сейчас вызвать пожар и взрыв бен­зобака» - промелькнула у меня в голове ужасная мысль.

- Все, нам конец! - крикнул я водителю, мертво сцепив­шемуся за руль. Услышал он или нет, не знаю. Но вдруг машина резко обо что-то ударилась и перестало ее бросать. Легла она на правый бок. Водитель с трудом вырвался выс­кочил из кабины. Следом за ним через разбитое лобовое окно кое-как вылез и я.

Смотрю, машина уперлась кузовом об валун. Если б не он, нам бы крышка. Облитая бензином машина лежит на боку и блестит. От случайной искры может в любую минуту загореться и рвануть ее, а еще в кузове снаряды и люди! А как они?

Глянул я вверх, ребята которые сидели в кузове, все стоят на дороге и испуганно смотрят. Значит, они живы! Оказывается, поняв, что машина летит вниз они успели вып­рыгнуть.

Слышу дикий крик на дне обрыва. Побежал вниз еще метров десять-двенадцать. Подбежал и вижу на дне пропас­ти лежит придавленный снарядными ящиками Сергей Поли­карпов из Чувашии. Оказывается, не все наверху. Лицо у Сергея стало желтым. Может, сидел он и дремал, а может, не успел выпрыгнуть. Его, конечно, вместе со снарядными ящиками крутило там в кузове как былинку и прорвав тент "Урала" вместе с ними полетел он на дно пропасти. И при­давило, конечно, ящиками, может, и не раз.

Вместе с прибежавшим наводчиком Витькой Зыкиным вы­тащили мы Сергея из-под ящиков. Ноги у него висят как плети. Не знаем даже за какое место лучше браться. За что ни возьмись, везде корчит его от боли. Схватили за ремень и потащили наверх. Метров десять-пятнадцать тащили. Вот куда нас кинуло. Несколько минут Сергей был еще в созна­нии.

- Все болит, - успел он проговорить и потерял сознание. Потом изо рта пошла желтая с сукровицей пена.

Вызвал я вертолет и отправили его в госпиталь в Союз. Жив остался или нет, точно не знаю. Помнится, говорили, что скончался по дороге в госпиталь.

Ящики со снарядами пришлось взрывать. Не знаешь же, как они поведут себя в стволе орудия. Начнут еще разры­ваться.

Машину вытащили из пропасти, но потом тоже списали. Орудие тоже подняли наверх и боимся производить из него стрельбы.

А вдруг разорвется. Испытали его на расстоянии. При­вязали веревку к пусковому механизму орудия, а сами спря­тались в укрытие и дернули за веревку. Орудие оказалось исправным, оно не пострадало. У моего автомата, пока летел я в кабине, погнулся ствол. Пришлось также списать. А у самого была всего одна царапина на руке. И водитель, кроме сильнейшего стресса, не пострадал.

5. Ночной пожар

Произошло это там же в Лагмане. В этом батальоне тоже, как и в Кабуле, через день ходили мы в наряд. Охраняли территорию батальона от внезапного нападения душманов.

В полночь сменился я с наряда. Пришел в палатку, где все уже спали, и я тоже лег спать. Спали все крепко, никто и не пошевельнулся. И я тут же крепко заснул.

Где-то в четыре утра загорелась наша брезентовая па­латка. От чего она загорелась? Скорее всего душманы подо­жгли трассирующей пулей. Все проснулись и успели выско­чить. А я не услышал ни шума, ни запаха дыма не учуял: спал мертвым сном. Потом начал задыхаться и услышал ка­кой-то странный шум. Наконец, проснулся и открыл глаза. Все в огне, кругом пылает яркое пламя. Понял я, что это не во сне. Пожар! Соскочил на ноги. В палатке никого уже не было. Кругом пылает, трещит и нестерпимо жжет. Начал задыхаться. К двери уже не подступиться, решил скорее выпрыгнуть в пластиковое окно палатки. Но и там, как и возле двери, бешено полыхало пламя.

Задыхаясь, бросился на пол, решив пролезть на улицу под палаткой. Вместо кроватей были сооружены у нас нары из снарядных ящиков. У меня тоже были такие нары. Чтобы пробраться к краю палатки, торопливо начал разбирать свои нары. Раскидал я эти ящики под своей постелью по сторо­нам. Все пальцы и руки порезал об ящики, кожу на них посдирал. Добрался до края палатки. Но теперь никак не могу поднять край ее, чтобы пролезть под ней. Края оказа­лись глубоко заваленными под толстым слоем грунта. Все ногти на пальцах посшибал, но не могу вытащить край его из-под земли. Задыхаясь от дыма, отчаянно пытаюсь разорвать брезент палатки, но это не так-то просто. Потом (до сих пор сам не пойму, откуда взялась у меня сила), может, от стра­ха, а, может, под землей пропрел брезент и сгнил, рванул я его изо всех сил и разорвал. Вылез. Вырвался-таки из плена огня. С жадностью начал хватать ртом свежий воздух.

Сначала никакой боли не почувствовал. Когда палатка прогорела (рассказывали, что она за восемь минут сгорела) и когда мы с ребятами начали вытаскивать свои автоматы, я почувствовал сильную боль. Ухватился за уши. А они у меня распухли и стали огромные, как у слона. Кожа на спине, на руках начала лопаться и лохмотьями провисла.

Утром уже прилетел санитарный вертолет. Оказав меди­цинскую помощь и перевязав, нас, обожженных, доставил в Кабул в госпиталь. Кроме меня обгорели еще двое: Санька Кузнецов и Гордеев из Украины. У Гордеева шея обгорела, а у Кузнецова спина. Он спал полуобнаженный и пока выби­рался из палатки получил ожог. Я спал в тельняшке. В госпитале лежали тоже в палатках. Пробыл я там дней двад­цать. Кололи пенициллин и всякие другие обеззараживаю­щие лекарства. По семь уколов делали в день. Хоть и обго­рел я сильнее, но выписали меня раньше.

Из госпиталя отправили меня уже снова в Кабул, опять в артполк в свою 3 батарею, где начинал службу, и до конца службы теперь пробыл я в этой батарее. Демобилизовался я из Кабула.

Страница 9. Боевые рейды - это не романтика

За всю службу совершил я около восемнадцати-двадца-ти боевых рейдов. Рейды - это не романтика войны, как показывают по телевизору. Рейд-это адский труд. В каждый раз, чтобы не убили, приходилось с киркой и лопатой вгры­заться в горную скалу. Нужно было самому окопаться и спря­тать от душманов орудие. А снаряды чего стоят, один ящик со снарядами весит по 80 кг. Сколько ящиков снарядов пе­ретаскал я на себе за службу, никто не считал. Суешь эти снаряды вручную и досыльником отправляешь до места. Еще сложнее загонять снаряды при мортирной стрельбе в ствол гаубицы. Ствол ее становится почти вертикально на 69 гра­дусов и суешь вручную снаряд весом 24 кг в ствол снизу вверх.

Возвращаешься в дивизию после рейда и давай драить ствол орудия от нагара. Иногда приходилось делать это и в боевых условиях, во время рейда. После мортирной стрель­бы от дыма ствол и пусковой механизм орудия покрывались копотью и нагаром и драили орудие тряпкой и соляркой, настраивали прицелы орудий и хватало всякой военно-поле­вой работы.

Страница 9. "Дембель"

Демобилизовался я 14 мая 1982 года. Три дня ждали в аэропорту города Кабула свой "дембельский" лайнер - ТУ-154. Из-за нелетной погоды (был сильный ветер) рейс все откладывался. Ежедневно к пяти часам утра приходили при параде к взлетной полосе и до пяти часов вечера ждали вылета. Так и не дождавшись, уходили в расположение части до следующего утра. Казалось, что наш "дембель" не наступит никогда. Это было до слез обидно!

Лишь на третий день подали наш самолет. Когда он взле-тл, нашей радости не было конца. Все сто пятьдесят демобилизованных "афганцев" разом крикнули "Ур-ра! Про­щай Афган!" и затопали ногами. Сопровождающие нас кое-как успокоили, сообщив, что мы еще летим над территорией Афганистана. А когда пилот вышел и сказал, что мы проле­таем уже над границей Советского Союза, рев и радостные крики "Ур-ра!" заглушили рев моторов.

Трепетные минуты возвращения домой настали для меня 20 мая 1982 года, где меня встречали родители, родные и любимая моя девушка.

Заключение: Конкурс песен об Афганистане.