"К вопросу о художественном исполнении"

«К вопросу о художественном исполнении».

Создавая произведения пластического искусства, художник-живописец, ваятель или зодчий полностью творит форму. В музыке дело обстоит иначе. Композитор нуждается в посреднике-исполнителе, в творческом интерпретаторе произведения. Музыкант-интерпретатора осознает свою причастность к замыслу композитора и, вместе с тем, свою роль в воплощении этого замысла. Как ни велики возможности исполнителя пианиста, скрипача, певца и прочих, как ни разнообразны индивидуальные качества, темперамент, эмоциональность, любое полноценное конкретное выступление требует от артиста самого тщательного и глубокого проникновения в идейно-эмоциональный замысел композитора. В этом заключается его подлинная творческая задача.

Игра артиста никогда не будет хороша, если в нее не привнесены личная заинтересованность и выработанное мастерство. В каждой фразе, в каждом аккорде или пассаже должно чувствоваться обаяние, свойственное подлинно творческому процессу.

Исполнение зависит от бесчисленных причин и условий. Исполнительский стиль меняется вместе со вкусами и настроениями эпохи, он отвечает требованиям новой аудитории. Каждый новый исполнитель вносит в свою игру особые индивидуальные черты. Исполнитель должен обладать сложным и совершенным аппаратом для того, чтобы раскрыть содержание произведения для данной аудитории. «Роковой» ошибкой артиста-интерпретатора является недооценка личного участия слушателя в процессе восприятия музыки. Не все, чем живет исполнитель и что волнует его на эстраде, полностью доходит до аудитории. Концентрирующий пианист довольствуется тишиной и вниманием. Этого мало, должны быть еще согласие и единомыслие. Его игра должна тщательно избегать всего спорного и слишком личного. Выступление перед аудиторией – есть вместе с тем акт очищения от всего замкнутого, вполне субъективного, акт утверждения индивидуальных черт, имеющих всеобщую ценность.

Любое исполнение должно нести за собой яркий и конкретный музыкальный образ, который как бы обладает двойной жизнью: в нашем воображении и в реальном звучании. Свойство музыкального образа – быть слышимым и полноценно воображаемым, можно считать принципиальной чертой искусства. Тишина считается фоном этого искусства. Реальный звук возникает над этой поверхностью, он легко тонет в ней, сменяя выпуклость звучания вогнутостью воображения.

Положение исполнителя, как посредника между замыслом композитора и осуществленным миром звучаний, заставляет его постоянно отклоняться то в сторону образов, создаваемых воображением, то стремиться найти прочную опору в реальном звучании. Чем прочнее и определеннее построение музыкального образа, чем активнее воля артиста, тем неизбежнее аудитория подчиняется его власти.

Несовпадение внутреннего образа и внешнего звучания может дать повод к различного рода несовпадениями. Исполнитель, поставленный силой обстоятельств между областью звукового воображения и конкретным звучанием, призван одновременно вникать в тот и другой мир. Он не может упустить ни одного оттенка музыки, звучащей внутри его сознания, и вместе с тем, он должен тщательно прислушиваться к реальной звуковой стихии.

Задача исполнителя – облечь в плоть и кровь замысел композитора, раскрыть его переда аудиторией.

Говоря о творческой свободе исполнителя, следует подчеркнуть необходимость выполненного внутреннего слухом музыкального образа. Прочтенное в нотной записи должно предварять звучание инструмента. Каждый нотный знак должен вначале быть услышан в воображении, а потом уже выполнен – тогда игра пианиста становится творческим актом, который превращает мир звуковых представлений в реальное звучание.

Искусство исполнителя сливает воедино внутреннюю жизнь музыкального образа и внешнюю форму звучания. Интерпретация солиста полна неразгаданных тайн, предчувствий, надежд, опасений. Нити прошлого ведут исполнителя в неразгаданное будущее. Все искусство солиста обращено не только к слуху, но и в большей мере к фантазии и сочувствию аудиторию.

Реализуя замысел композитора, постигнув его сначала внутренним слухом, исполнитель постоянно подчиняет его практическим возможностям инструмента. Сила воли играющего артиста проявляется в преодолении и обуздании своеволия звучащей материи: его творческая воля то принимает, то отрицает извлеченные из инструмента звуки. Талантливая, вдохновенная игра представляет собой диалектический процесс, в котором внутренний мир звучания непрерывно приобретает в своей реализации новые качества. Чем глубже и проникновеннее прочтен замысел композитора в нотном тексте, тем исполнение богаче и содержательнее.

Во время творческой работы следует уравновешивать «чистый разум» и «чистую интуицию». Пианист заявляющий, что его исполнение кардинально меняется от выступления к выступлению и не подчиняется заранее составленному плану, ошибается; ставя излишнюю импровизационность себе в заслугу. Конечно, художественный замысел всегда динамичен, и невозможно дважды сыграть пьесу одинаково даже в одном концерте. В искусстве следует не только жить и чувствовать, но и перечувствовать и пережить многое. Итак, самое большое, на что мы можем рассчитывать – это уловить хотя бы несколько закономерных черт и общих принципов, могущих привести сознательно мыслящих пианистов к планомерному развитию своего мастерства.

«Я берусь доказать каждому пианисту, что он играет не больше тог, что написано в нотах, но меньше», - говорил И. Гофман.

Действительно, чтобы передать слушателя все детали сочинения, дать верное представление о ритме, гармонической логике, полифонии, выпукло охарактеризовать тематический материал, выделить появление новых элементов музыки, не исказить, не смять ни одного звука – требуется большое мастерство, дарование, вкус и тщательная работа. Достоинства игры не могут быть взвешены и теоретически осознаны до конца. Огромное значение имеет убежденность артиста-исполнителя в правильности избранного плана интерпретации: словно он играет свое сочинение.

В настоящее время увеличилась шумность жизни. У исполнителя-солиста рождается инстинктивная, а порой и осмысленная тяга выделиться из шума. А для этого порой надо делать что-то особое, даже если это не будет талантливо. В ход идут технические выкрутасы, преувеличенные эмоциональные моменты, большая агрессивность игры. Все труднее становится играть романтическую музыку, которая требует от исполнителя максимальной гармонии и естественности. Тут как раз стремление сыграть лучше, значит не громче и ярче, а еще гармоничнее, естественнее, богаче в воплощении тембра, тоньше в смысле фразировки, гибче по звучанию.

Одним из значительных достоинств российского пианизма надо считать большое разнообразие отдельных артистических индивидуальностей и целых школ. Традиции нашего пианизма созданы в первую очередь, крупнейшими русскими композиторами-исполнителями: Балакиревым, Лядовым, Рахманиновым, Скрябиным, Метнером, Прокофьевым и т.д. О нашем пианизме нельзя говорить в отрыве от понятия реализма в исполнительском искусстве. Реализме пианистическом искусстве сводится к глубокому проникновению в авторский текст и к совершенной передаче все содержания композиции.

Стиль современного русского пианизма должен быть основан на высоком техническом совершенстве, подлинном художественном чувстве монументальности формы, сочетании широких линий и тонких деталей, на правдивом раскрытии главных образов и идей произведения.