1
Скучно Егорке целый день в избе. Белый стоит лес. Знает Егорка полянку одну в лесу. Как ни придёшь — стадо куропачей из-под ног. Да что куропатки! Зайцы там здоровые! А намедни видал Егорка на поляне ещё след — неизвестно чей. С лисий будет, а когтищи прямые, длинные.
Вот бы самому выследить по следу диковинного зверя. Загорелось Егорке: сейчас в лес бежать! Отец у окошка сапоги валяные подшивает.
- Тять, а тять!
- Чего тебе?
- Дозволь в лес: куропачей пострелять!
- Ишь, чего вздумал, на ночь глядя-то!
- Пусти-и, тять! — жалобно тянет Егорка.
Молчит отец; у Егорки дух заняло, — ой, не пустит!
- Ступай уж! Да гляди, чтоб до сумерок назад. А то у меня расправа коротка: отберу фузею и ремнём ещё настегаю.
Фузея — это ружьё. Отец из города привёз. Одноствольное, бердана называется.
- Мигом обернусь, — обещает Егорка. Сам уже полушубок напялил и берданку с гвоздя сдёрнул.
- То-то, обернусь! — ворчит отец. — Вишь, по ночам волки кругом воют. Смотри у меня!
А Егорки уж нет в избе. Выскочил на двор, стал на лыжи — и в лес. Смеркаться стало. Время ужинать, а парнишки нет. Слышно было: пальнул раза три. А с тех пор ничего. Ещё время прошло. Лесник поправил фитиль в лампе, зажёг её. Вынул каши горшок из печи. Егорки всё нет. И где запропастился, поганец?
2
Поел. Вышел на крыльцо. Темь непроглядная.
Прислушался — ничего не слыхать.
- Воууу-уу!..
Вздрогнул лесник. Или показалось? Из лесу опять:
- Воуу-уу!..
Так и есть, волк! Другой подхватил, третий… целая стая! Ёкнуло в груди: не иначе, на Егоркин след напали звери!
Лесник заскочил в избу, выбежал — в руках двустволка. Вскинул к плечу, из дул полыхнул огонь, грохнули выстрелы. Слушает лесник: не отзовётся ли где Егорка?
И вот из лесу, из темноты, слабо-слабо: «бумм!»
Лесник сорвался с места— и в темноту, туда, откуда донёсся Егоркин выстрел.
Лесник остановился; выстрелил ещё. Нет ответа. Только волки. Плохое дело! Только успел подумать: «Воют, — пока, значит, ещё не добрались…» Тут разом вой оборвался. Прошёл лесник ещё вперёд и стал. Выстрелил. Потом ещё. Слушал долго. Тишь такая — прямо ушам больно.
Куда пойдёшь? Темно. Двинулся наугад. Стрелял, кричал. Никто не отвечает.
Пригляделся: будто огонёк из-за деревьев? Пошёл прямо на свет. Вышел из лесу: чистое место, посреди него изба. В окошке свет.
Глядит лесник, глазам не верит: своя изба стоит! Круг, значит, дал в темноте по лесу. Пропал парнишка! Скинул лесник лыжи, зашёл в избу. В избе тулупа не снял, сел на лавку. Голову на руки уронил да так и замер. Мутный забелел свет за окошком. Лесник поднялся. Сунул за пазуху хлеба краюху, патроны взял, ружьё. Вышел на двор — светло. Из ворот тянутся по снегу две борозды от Егоркиных лыж.
3
Лесник приладил лыжи и побежал по следу. Борозды свернули влево, повели вдоль опушки. Бежит по ним лесник, сам глазами по снегу шарит. Читает по снегу, как по книге. Глядит лесник на снег и всё понимает: где Егорка шёл и что делал.
Вот бежал парнишка опушкой. В стороне на снегу крестики тонких птичьих пальцев и острых перьев. Сорок, значит, спугнул Егорка.
Белка по насту прыгала. Её след. Видит лесник: Егорка белку на дерево загнал, там её и стукнул. «Меткий парнишка!» — думает лесник.
Глядит: здесь вот Егорка подобрал добычу и дальше пошёл в лес. Покружили, покружили следы по лесу и вывели на большую поляну.
На поляне Егорка, видать, разглядывал заячьи следы.
Вон дальше снег в стороне взрыхлён, птичьи следы. Куропатки это белые. Целая стая спала тут, в снег зарывшись. Услышали птицы Егорку, вспорхнули. А он выпалил. Все улетели; одна шмякнулась. Эх, лихой рос охотник: птицу на лету валил!
Заторопился лесник дальше, сами ноги бегут, поспевают.
Остановился Егорка за кустом, толчётся лыжами на месте, нагнулся — и рукой в снег. И в сторону побежал. Метров сорок прямо тянется след, а дальше колесить стал. Э, да тут звериные следы! Величиной с лисьи, и с когтями… Сроду такого следа не видано: не велика лапа, а когтищи с вершок длиной, прямые, как гвозди!
Кровь на снегу: пошёл дальше зверь на трёх. Правую, переднюю, Егорка ему зарядом перешиб. Колесит по кустам, гонит зверя.
4
Где уж тут было парнишке домой ворочаться: подранка разве охотник бросит? А руками разве скоро возьмёшь? Сунься к нему, к раненому! Да что же это: никак снег падает: занесёт след, тогда как быть?
Кружит, колесит по лесу звериный след, за ним лыжный. Конца не видно.
Впереди просвет. Вот наконец: догнал тут Егорка зверя! Снег примят, кровь на нём, серая жёсткая шерсть.
Поглядеть надо по шерсти-то, что за зверь такой. Только неладно тут как-то наслежено… На оба колена парнишка в снег упал…
А что там впереди торчит?
Лыжа! Другая! Узкие глубокие ямы в снегу: бежал Егорка, провалился…
И вдруг — спереди, справа, слева, наперерез — машистые, словно собачьи, следы.
Волки! Настигли, проклятые!
Остановился лесник: на что-то твёрдое наткнулась его правая лыжа.
Глянул: бердана лежит Егоркина.
Так вот оно что! Мёртвой хваткой схватил вожак за горло, выронил парнишка ружьё из рук, — тут и вся стая подоспела…
Конец! Взглянул лесник вперёд: хоть бы одёжи клок подобрать!
Будто серая тень мелькнула за деревьями. Выпрямился лесник, сдёрнул ружьё с плеча, рванул вперёд.
За деревьями над кучей окровавленных костей, оскалив зубы и подняв шерсть, стояли два волка. Кругом валялись, сидели ещё несколько…
Страшно вскрикнул лесник и, не целясь, выпалил сразу из обоих стволов.
Когда разошёлся пороховой дым, волков уже не было.
5
В ушах звенело от выстрела. И сквозь звон ему чудился жалобный Егоркин голос: «Тять!»
- Тять!.. — так внятно опять почудился тихий Егоркин голос.
- Егорушка! — простонал лесник.
- Сними, тять!
Лесник испуганно вскочил, обернулся… На суку большого дерева, обхватив руками толстый ствол, сидел живой Егорка.
- Сынок! — вскрикнул лесник и без памяти кинулся к дереву.
Окоченевший Егорка мешком свалился на руки отцу.
Духом домчался лесник до дому с Егоркой на спине.
В печи жарко пылал огонь. Егорка лежал на лавке под тяжёлой овчиной. Лесник сидел у него в ногах, поил его горячим чаем с блюдечка.
- Слышу, волки близко, — рассказывал Егорка. — Сдрейфил я! Ружьё выронил, лыжи в снегу завязли, бросил. На первое дерево влез, — они уж тут. Скачут, окаянные, зубами щёлкают, меня достать хотят. Ух, и страшно, тятя!
- Молчи, сынок, молчи, родимый! А скажи-ка, стрелок, что за зверя ты подшиб?
- А барсука, тятя! Здоровый барсучище, что твоя свинья. Видал когти-то?
- Барсук, говоришь? А мне и невдомёк. Спит он в мороз, редкую зиму вылезет. Но Егорка уже не слышал. Он спал. Лесник взял у него из рук блюдце, плотней прикрыл сына овчиной и глянул в окно.
За окном расходилась метель, засыпала путаные лесные следы.
5
В ушах звенело от выстрела. И сквозь звон ему чудился жалобный Егоркин голос: «Тять!»
- Тять!.. — так внятно опять почудился тихий Егоркин голос.
- Егорушка! — простонал лесник.
- Сними, тять!
Лесник испуганно вскочил, обернулся… На суку большого дерева, обхватив руками толстый ствол, сидел живой Егорка.
- Сынок! — вскрикнул лесник и без памяти кинулся к дереву.
Окоченевший Егорка мешком свалился на руки отцу.
Духом домчался лесник до дому с Егоркой на спине.
В печи жарко пылал огонь. Егорка лежал на лавке под тяжёлой овчиной. Лесник сидел у него в ногах, поил его горячим чаем с блюдечка.
- Слышу, волки близко, — рассказывал Егорка. — Сдрейфил я! Ружьё выронил, лыжи в снегу завязли, бросил. На первое дерево влез, — они уж тут. Скачут, окаянные, зубами щёлкают, меня достать хотят. Ух, и страшно, тятя!
- Молчи, сынок, молчи, родимый! А скажи-ка, стрелок, что за зверя ты подшиб?
- А барсука, тятя! Здоровый барсучище, что твоя свинья. Видал когти-то?
- Барсук, говоришь? А мне и невдомёк. Спит он в мороз, редкую зиму вылезет. Но Егорка уже не слышал. Он спал. Лесник взял у него из рук блюдце, плотней прикрыл сына овчиной и глянул в окно.
За окном расходилась метель, засыпала путаные лесные следы.