Музыкальное искусство казахского народа в конце XX века

Введение.

Музыкальное искусство всегда занимало значительное место в общественной и духовной жизни казахского народа. Традиционная казахская музыка веками впитывала в себя духовный опыт поколений. В разных по содержанию и жанрам песенных и инструментальных произведениях (кюях) находила отражение жизнь народа на всех этапах его истории, трудовая деятельность, общественная и семейная жизнь. Традиционный казахский музыкальный язык очень богат и это позволило ему на протяжении веков отражать меняющийся исторический опыт народа. Музыкальное искусство казахов – это глубокое выражение внутреннего мира человека, его духовности, чувства прекрасного.

Из глубины веков дошли до нас казахские музыкальные инструменты. Их передавали от поколения к поколению безвестные народные музыканты. Описания казахских инструментов можно встретить в записках путешественников и ученых, побывавших в Казахстане, в героических эпосах, легендах, народных поэмах. Казахские музыкальные инструменты можно найти в музеях многих городов Казахстана и даже Москвы и Петербурга.

Несмотря на забвение многих музыкальных инструментов, расцветает песенное и инструментальное искусство. Появляются выдающиеся композиторы. Бесписьменная форма существования казахской музыки требовала от степных композиторов особых условий творчества и исполнительского мастерства. Композитор обязательно творил на глазах у слушателя. Он импровизировал, каждый раз создавая новую трактовку музыкального образа. И, что очень важно, каждый композитор обязательно был и исполнителем. Вот почему до сих пор в казахской традиционной инструментальной музыке существует ряд школ и стилей исполнительского мастерства, сохраняющих свои особенные черты. Имена Курмангазы, Даулеткерея Шыгайулы, Таттимбета Казангапулы, Дины Нурпеисовой, Майры Шамсутдиновой и других вошли в историю не только казахской, но и мировой музыкальной культуры. Их творчество составляет гордость, классику казахской музыки. Композиторы – певцы всегда пользовались огромной любовью народа. Испокон веков в Великой степи талантливые композиторы, музыканты и певцы высоко чтились народом наряду со знаменитыми правителями, выдающимися государственными деятелями, батырами и великими полководцами. На протяжении столетий главным хранителем и популяризатором музыкальных шедевров прошлого был сам народ.

К сожалению, имена многих выдающихся казахских композиторов оставались неизвестными широкой публике. Именно поэтому, мы обратили свое внимание к личности народного композитора – гениального кюйши Даулеткерей Шыгайулы.

Цель моей работы: познакомиться с жизнью и творчеством великого казахского композитора, развивать интерес к историческому наследию прошлого, воспитывать нравственность и духовность на примерах жизненного пути великих людей казахского народа.На примере созидательного труда казахских композиторов воспитывать любовь и уважение к культурному наследию казахского народа.

По своей структуре я разделила работу на части: введение, основная часть, заключение. В ведении я раскрыла цель и задачи, основная часть делится на пять частей.

При составлении, сборе и написании материала использованы архивные источники, статьи и сборники документов.

В данной работе выстроена развернутая концепция жизни и деятельности знаменитого кюйши. Пользуясь исторической информацией, анализируя множество фактов социального и политического устройства общества на территории Казахстана xix века, влияния русской культуры на формирование мировоззрения Даулеткерея дается разносторонняя характеристика творчества композитора.

Юность Даулеткерея.

В один из дней 1820 года в скромном домике Шигая, одного из многочисленных сыновей хана Нуралы из дома Абулхаира царило радостное оживление. На устах у всех была только одна фраза: « Родился мальчик и назвали его Даулеткерей – вот какое богатство пришло в дом старого отца».

Так появился на свет будущий великий композитор – кюйши Даулеткерей, которого потом в знак особого уважения народ с любовью назовет Бапасом – отцом казахской музыки. Много лет спустя лирические кюи Даулеткерея войдут в юрты бедняков, как тихая ласковая песня, полная чарующей красоты и искренности художественного выражения.

Точная дата рождения Даулеткерея долгое время оставалась неизвестной. Предполагалось, что он родился в 1799 году в местности Карамола, около Нарын песков. Однако многие архивные документы, открытые нами, категорически опровергают это устное предание. Сейчас стало известно, что Даулеткерей родился в 1820 году на прибрежье Каспия, а в местность Карамола, где находились фамильные кочевья Шигаевых, он мог переселиться только после смерти отца.

Время рождения Даулеткерея устанавливается на основе следующих документов. 21 февраля 1852 года он был назначен правителем рода Ногай. В связи с этим Временный совет по управлению Внутренней ордой 7 марта 1853 года по предписанию Оренбургской Пограничной комиссии составил список управляющих родами, в котором против фамилии Даулеткерея Шигаева указан его возраст – 33 года. Перекрестная проверка сведений обо всех других правителях родов, а также ряда изменений, внесенных в список во время его составления, также подтверждают, что 7 марта 1853 года Даулеткерею было 33 года, что, следовательно, он мог родиться не позже этого числа в 1820 году.

Как же сложилась жизнь Шигая после 1820 года?

Через три года ханская власть в орде перешла к девятнадцатилетнему Жангиру Букееву, а старый правитель Шигай ушел на покой. Но желанного покоя он так и не достиг. От страшного джута погиб почти весь скот, и в дом Шигая пришла нужда. А тут еще возникли неприятности с постройкой дома. Управляющие землями графини Безбородко вскоре возбудили ходатайство о перенесении дома Шигая на другое место, так как он оказался построенным якобы на земле, принадлежащей русской помещице. Напрасно больной Шигай доказывал, что поверенный в делах графини, некто Малявка, самовольно застолбил этот участок, ранее принадлежавший казахам, – ничто не помогало. На сторону графини Безбородко встали царские власти, считавшие, что собственность русских помещиков священна и неприкосновенна. Даже молодой хан Жангир и тот поддержал это явное беззаконие по отношению к престарелому Шигаю, бывшему правителю орды.

Поздней осенью старого Шигая переселили в холодную, бесприютную степь, где он и скончался 14 ноября 1825 года, когда его сыну Даулеткерею еще не исполнилось и шести лет.

После смерти Шигая Даулеткерей остался сиротой. Поневоле пришлось покинуть обжитые места и откочевать в Нарын - пески.

Неизвестно, была ли жива в то время мать будущего кюйши, но, судя по архивным документам, молодые годы Даулеткерея прошли в семье его двоюродного его двоюродного брата Мендигерея Букейханова, который в 1827 году стал правителем рода Серкеш и увез мальчика с собой. Потянулись годы одиночества вдали от близких родственников и друзей.

Мендыгирей был самым богатым после хана Жангира султаном из дома Абулхаира. Он владел огромным земельным наделом, табунами лошадей и отарами овец. Мендыгирей управлял самым значительным казахским родом, а в отсутствие хана оставался правителем всей Внутренней (Букеевской) Орды.

Мендыгирей часто брал мальчика в поездки по степи и с молодых лет вводил его в дела по управлению родом Серкеш. Даулеткерей рано понял, какой неограниченной властью обладают представители рода « белой кости» и насколько бесправны простые казахи, задавленные произволом хана и его верных сатрапов – султанов из дома Абулхаира, Жаныбека.

Постоянно общаясь с простыми казахами и русскими крестьянами соседних хуторов, молодой Даулеткерей хорошо знал также и жизнь каракалпаков, туркмен и калмыков, юрты которых были разбросаны недалеко от озера Баскунчак. Впоследствии среди близких друзей великого кюйши мы встретим бывшего повара хана Жангира каракалпака Альнияса Ходайкулова, известного акына и импровизатора, и наряду с казахскими кюями Даулеткерей будет сочинять также и так называемые туркменские пьесы для домбры.

Многие факты свидетельствуют о том, что Даулеткерей был частым гостем во дворце хана Жангира, особенно во время восстания Исатая Тайманова, когда правители родов вынуждены были покинуть кочевья и скрываться в Ставке под защитой уральских казаков.

И тогда перед ним раскрывалась поразительная картина могущества той среды, выходцем из которой он был, хотя не всегда признавал законность и необходимость такого блеска « власти имущих» и такой нищеты бесприютных казахов – бедняков. Вся обстановка дворца, да и сам хозяин хан Жангир, прекрасно изъяснявшийся с русскими путешественниками на чистом русском языке и увлекающийся игрой на бильярде, наглядным образом убеждал Даулеткерея, какая непреодолимая пропасть легла между степной знатью и простым народом, ютившимся в черных прокопченных юртах или в сырых полутемных землянках.

Восстание Исатая Тайманова, свидетелем которого был Даулеткерей, по-видимому, не прошло бесследно для молодого кюйши, к тому времени уже проявившего глубокий интерес к жизни народа и его богатой музыкальной культуре. Как и другие, наиболее дальновидные выходцы из султанской среды, он, безусловно, не мог одобрять поступков советника хана Караул-ходжи Бабаджанова, столкновения с которым начались еще при жизни Шигая и продолжались вплоть до смерти Бабаджанова 28 февраля 1850 года.

В это время и рождается смелый обличительный кюй « Каракожа». Так молодой кюйши выразил свое сочувствие восстанию Исатая Тайманова.

Прошло восемь лет, 11 августа 1845 года после шестидневной болезни внезапно скончался хан Жангир. Султаны, бии и старшины, находившиеся в Ставке в ожидании, когда сын Жангира Сагибгерей буден введен в управление ордой, поручили заниматься исполнением текущих дел старшему брату хана – султану Адилю.

Как видно из ряда документов, среди почетных представителей, находившихся в Ставке во время болезни и смерти хана, были также и члены семьи Шигаевых: Даулеткерей и его двоюродный брат Султанкерей.

Действительное же отношение ко всей степной аристократии Даулеткерей обнаружил сразу же после смерти хана Жангира, когда управление Внутренней ордой постепенно переходило в руки русской администрации. Реакционные феодалы, особенно Мендыгерей Букейханов, Шоке Нуралиханов, Караул-ходжа Бабаджанов и Шомбал Ниязов, и после

смерти Жангира не сложили оружия. Они всеми средствами снова старались забрать власть в свои руки и по-прежнему безо всякого стеснения грабить аулы простых казахов.

Но тогда неожиданно выступили молодые воспитанники Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса во главе с Кушакгали Шигаевым, который еще в 1833 году, возвратившись из Оренбурга в степь, сразу проявил недюжинные административные способности и после смерти своего брата Утебали стал правителем рода Кызылкурт. Постепенно возвышаясь по лестнице административного управления, он приобрел самую горячую поддержку со стороны русских советников, а затем председателя Временного совета и стал одним из активных проводников русских влияний в орде.

Среди братьев Даулеткерея Кушакгали и Мирхайдар были самыми образованными людьми своего времени. Достаточно сказать, что Кушакгали прекрасно владел русским языком, страстно увлекался литературой, хорошо знал несколько европейских и восточных языков, в том числе французский, арабский, турецкий и татарский. Он был в курсе главнейших политических и культурных событий современности, особенно если они касались укрепления русских позиций на Востоке. Кушакгали, несомненно, оказал сильное влияние на молодого Даулеткерея и в конечном счете помог ему выйти из под опеки таких закоренелых феодалов, какими были почти все представители дома хана Букея.

Сохранилось любопытное дело группы близких советников хана Жангира, в котором они глубоко сожалеют об утраченных привилегиях и слезно просят оренбургские власти оградить их от притеснений со стороны Кушакгали Шигаева и его друзей из Временного совета. Нет необходимости входить в подробности ожесточенной борьбы, развернувшейся в Букеевской орде после того, как по предписанию Пограничной комиссии от 9 сентября 1845 года для управления Внутренней ордой был учрежден Временный совет, вначале под председательством Адиля Букейханова, а затем русских чиновников. Важно указать только на то, что в этой крутой ломке административного управления братья Шигаевы – Кушакгали , Мирхайдар и Даулеткерей – проявили глубокое понимание тех новых задач, которые неумолимо выдвигались самой жизнью.

Именно с этой точки зрения и следует рассматривать смелое

« бунтарское» поведение Кушакгали во Временном совете, где он вначале был простым письмоводителем и переводчиком, а затем стал активным помощником русских чиновников. Кушакгали открыто заявил, что участие Мендигерея Букейханова и Шоке Нуралиханова во Временном совете

« ….будет бесполезным и может служить ко вреду народа».

В связи с этим новый оренбургский военный губернатор Обручев В.А. еще 22 октября 1847 года предложил немедленно поручить управление родами другим лицам, среди которых впервые в официальной переписке было названо имя Даулеткерея Шигаева в качестве предполагаемого правителя рода Серкеш вместо Мендигерея Букейханова. Однако в сутолоке реорганизации управления ордой это предложение не было выполнено и только после того, как в августе 1851 года в Ханскую ставку прибыл Г.В. Ващенко, Даулеткерею было поручено управление самым беспокойным и независимым родом Ногай.

Председатель Временного совета Г.В.Ващенко сыграл положительную роль в жизни Даулеткерея. Он решительно ограждал его от всех наскоков феодальной знати, особенно бывших советников хана. Г.В. Ващенко ввел Даулеткерея в общество своих русских друзей, окружил его вниманием, особенно в то время, когда Даулеткерей начал отходить от султанской среды, стал серьезно изучать русский язык, ближе знакомиться с русской культурой, одновременно принимая активное участие во всех делах по управлению родом Ногай.

Разрыв Даулеткерея со своим старшим наставником Мендигереем был, как видно, настолько резким, что молодой кюйши покинул кочевья рода Серкеш и переселился недалеко от горы Малый Богдо, юго-западнее Ханской ставки.

К этому времени он был уже женат на дочери султана Умекена – красавице Саржан, затем взял еще одну жену – Зифу Насанову. В 1846 году у него родился сын Азаматкерей, через три года Саламаткерей, а в 1851 году появился на свет его любимец, талантливый ученик и продолжатель его творческих традиций, известный впоследствии кюйши Салауаткерей. Кроме того, в семье Даулеткерея росла единственная дочь – Шах-зада.

Заметно изменилось и окружение Даулеткерея. Место старой феодальной знати заняли русские чиновники Временного совета и простые казахи разных родов Букеевской орды. С ними он делил свой досуг и свое страстное увлечение народной инструментальной музыкой, которая отныне становится самой близкой и верной спутницей на его жизненном пути.

Поющая домбра.

Судя по целому ряду источников, первые кюи Даулеткерея появились в начале 40-х годов, когда ему только что исполнилось двадцать лет. По свидетельству Науши Букейханова и Дины Нурпеисовой на творческое развитие Даулеткерея большое влияние оказали его дружеские связи с известным в то время домбристом – кюйши Мусерали Бердалиевым, который по достоинству оценил его музыкальное дарование и обратил внимание на необходимость сочинения собственных кюев.

Многолетние дружеские связи с Мусерали должны были оказать заметное влияние на молодого кюйши, тем более что Мусерали был как бы связующим звеном с родом Берш, который принимал самое активное участие в восстании Исатая Тайманова.

Если бы нам бы пришлось в то время побывать в юрте Даулеткерея, мы возможно были бы свидетелями творческого содружества двух крупнейших музыкантов, один из которых был тесно связан с традициями Младшего жуза, а другой настойчиво искал новые пути для дальнейшего развития домбровой музыки Букеевской орды.

Мусерали показал своему ученику целую коллекцию оригинальных кюев, дающих как бы портретную характеристику самого автора. Особенно понравилось Далеткерею, с какой добродушной непосредственностью относился его учитель ко всем превратностям своей беспокойной жизни.

Чем же мог ответить Далеткерей на такую радость творческого общения с одним из крупнейших домбристов своего времени? Можно предполагать, что не с пустыми руками встретил он дорогого гостя. К началу 50-х годов Даулеткерей был уже автором ряда крупных произведений, часть из которых получила признание в народе. И хотя молодой кюйши еще не затрагивал темы большого общественного значения, он сразу же зарекомендовал себя как большой и оригинальный художник.

В это время и появился на свет один из первых кюев Даулеткерея « Кыз – Акжелен». По народному преданию он был посвящен талантливой домбристке из рода Ногай по имени Акбала-кыз.

К числу ранних созданий Даулеткерея относится и популярный кюй «Кос алка», посвященный нежно любимой Саржан. Как правильно заметил однажды А.К. Жубанов, музыка « Кос алка» ритмически напоминает позванивание ожерелья во время ходьбы. Эта пьеса дошла до нас в двух различных вариантах. Словно нежными акварельными красками рисует композитор лирический образ девушки с двойным красивым ожерельем на тонкой стройной шее.

Среди ранних пьес Даулеткерея выделяется и « Коныр-кюй» (в данном случае «Нежный»), исполненный какой-то особой душевной настроенности, словно тихая ласковая песня в окутанной дымкой голубой степи. Молодой кюйши впервые применил диалогическую трактовку голосов, доведя развитие основной темы до взволнованного патетического звучания.

К этой же серии первых творческих опытов Даулеткерея народная молва относит и еще две оригинальные композиции: « Желдерме» («Скачка рысью») и « Керильме» ( «Истома»). Желдерме всегда исполнялось с текстом, а Даулеткерей сочинил самостоятельную пьесу для одной солирующей домбры, мастерски воплотив внезапно нахлынувшее чувство, которое словно бурный весенний поток так и рвется из молодой неопытной души. В кюе « Керильме» (« Истома») изображается блаженно спокойное душевное состояние во время отдыха.

Летом 1854 года в жизни Даулеткерея произошло интересное событие: в заволжские степи прибыла специальная экспедиция Русского географического общества во главе с крупным ученым И. Б. Ауэрбахом и известным этнографом И.П. Корниловым. Вместе с ними находились также два межевых инженера и военный топограф-художник Р. Чередеев.

Во время пребывания в Букеевской орде русские путешественники посетили Ханскую ставку, а в середине августа отправились в гости к Даулеткерею, юрта которого стояла примерно в пяти верстах от горы Малый Богдо. Художник Чередеев с большим увлечением заносил в свой дорожный альбом все новые и новые зарисовки. Беглыми и четкими штрихами он запечатлел внутренний вид кибитки Даулеткерея и всех его друзей из среды простых казахов Букеевской орды.

Однажды, придя в гости к прославленному домбристу-кюйши, Корнилов и Чередеев застали в большой войлочной юрте Даулеткерея много народа. Слушались звуки домбры, веселый говор и смех. В центре юрты коренастый и неуклюжий казах Жаппасова рода Янзак, плясун и балагур, представлял какую-то комическую сцену, сопровождая ее уморительными прибаутками и выразительными жестами своих толстых мясистых рук. Несколько в стороне на длинную палку и хитро прищурив старческие глаза стоял бывший повар хана Жангира каракалпак Алнияс Ходайкулов – известный певец и композитор. За этой веселой сценкой внимательно следили переводчик экспедиции Макатай Ходжа- Ахметов, знаменитый силач, табунщик Исбусум Чигин, бедно одетый Булат Кунзуваков, старшая жена Даулеткерея Саржан и ее сын Азаматкерей. И только один сборщик податей, обидевшись, как видно, на то, что его посадили у самого входа в кибитку с жадностью пил кумыс, не замечая никого вокруг себя.

Русские путешественники сразу же обратили внимание на то, как просто, непринужденно и вместе с тем внимательно относится к окружающим сам Даулеткерей, как скромно он сидит на небольшом коврике в глубине юрты и что-то тихо наигрывает на домбре, и с интересом наблюдает за балагуром Янзаком. Заметил Чередеев и другое – у Даулеткерея небольшие, нежные, словно женские, руки с тонкими пальцами, которыми он неторопливо ударяет по струнам, сочиняя, вероятно, новый кюй, навеянный картиной веселья.

Таким и остался в памяти художника образ великого казахского кюйши, таким и изобразил он его на своей картине, хранящейся в Ученом архиве Географического общества в Петербурге.

Поездка в Петербург.

Много лет вынашивал Даулеткерей страстное желание побывать в России, еще ближе узнать русских людей и посмотреть их жизнь «в больших каменных юртах». Мечта кюйши наконец осуществилась. В июле 1859 года, по рекомендации Г.В. Ващенко, он был включен в состав депутации почетных казахов зауральской степи и Внутренней орды, отправляемых новым генерал-губернатором А.А. Катениним в Петербург « …для ознакомления с могуществом и блеском империи».

До 1859 года Даулеткерею ни разу не приходилось выезжать за пределы орды. Во всяком случае, нет даже косвенных указаний на то, что он мог совершить такой далекий путь. Тем большее впечатление должно было оставить у него пребывание в Нижнем Новгороде, где он впервые после Оренбурга увидел огромный по тому времени русский город, широко раскинувшийся на правом берегу Волги.

Пронзительные гудки пароходов, малиновый перезвон колоколов, стоязычный гомон Нижегородской ярмарки, посещение летнего театра с музыкой и танцами из водевилей, народные песни и марши духовых оркестров, новые люди и новая жизнь – вся эта пестрая многоликая вереница впечатлений, как весенний поток, захватила Даулеткерея и понесла его на своей бурной крутой волне.

Нижегородская ярмарка была в самом разгаре. Всероссийское торжище ошарашило путешественников невероятным шумом, грохотом звуками музыки и песен, сливавшихся в неумолкающую симфонию. Даже поздно вечером не умолкала буйная ярмарочная толпа. Слышались песни и пьяные голоса, стук колес экипажей и колясок, подъезжавших к ярмарочному театру. Это было огромное деревянное здание, вмещавшее до тысячи зрителей, и 12 августа казахская депутация, в том числе и Даулеткерей впервые в своей жизни увидела большое театральное представление, от начала до конца насыщенное музыкой и пением.

Пребывание Даулеткерея в Нижнем Новгороде обогатило его музыкальный мир яркими впечатлениями не только от спектаклей ярмарочного театра. Не меньшее, если не большее значение имело его знакомство с русской народной песней. Может быть, именно отсюда и начинается серьезное изучение русской музыкальной культуры, сыгравшей такую важную роль в формировании его творческого облика.

А впереди его ждали еще более сильные переживания. 16 августа 1859 года депутация почетных казахов прибыла в Москву.

После военных парадов, смотров и маневров с грохотом артиллерийских залпов – посещение фабрик и заводов, Николаевской железной дороги, Сухаревой башни и телеграфа; после спектаклей Большого театра, где Даулеткерей первым из казахских музыкантов услышал оперу Д.Верди

«Травиата» и увидел балет Ц. Пуни « Катарина, дочь разбойника», целый вечер, проведенный в летнем саду « Эрмитаж», где звучали вальсы и увертюры И. Штрауса, страстные напевы цыган, хор тирольских певцов и струнный оркестр Сакса. Сколько нового и необычного узнал Даулеткерей в Москве!

23 августа, впервые переступив порог железнодорожного вагона, Даулеткерей отправился по Николаевской дороге в Петербург. Где его снова встретили самые неожиданные картины: гранитные берега Невы, могучая фигура всадника на вздыбленном коне, золотой шпиль Адмиралтейства, строгое полукружие Дворцовой площади и смелый взлет арки Генерального штаба.

В первые дни пребывания в Петербурге вплоть до 8 сентября - дня придворных торжеств по случаю совершеннолетия наследника престола Николая Александровича – Даулеткерей и его спутники были заняты осмотром северной столицы. Они посетили Эрмитаж, Монетный двор, Технологический институт. Кроме того предполагалось осмотреть еще арсеналы, музеи, ботанический сад, Публичную библиотеку, совершить прогулку в Царское село, Гатчину, Кронштадт и Петергоф.

Но наибольшие волнения для Даулеткерея и его спутников наступили 8 сентября, когда они должны были участвовать в придворных торжествах в Зимнем дворце по случаю совершеннолетия наследника престола.

В сложном распорядке праздничных торжеств было отведено место и для казахской депутации, о прибытии которой было объявлено в газете

« Северная пчела» от 5 сентября 1859 года с упоминанием и имени Даулеткерея Шигаева.

Празднование совершеннолетия наследника завершалось грандиозным балом в Дворянском собрании, где Даулеткерей впервые увидел «весь Петербург» - блестящую свиту двора, высших сановников и аристократов.

В этом невиданном созвездии чинов и отличий казахская депутация совершенно затерялась. Чем больше было у Даулеткерея возможности для наблюдений и сравнений, тем понятнее становились для него тот мир, к которому настойчиво тянули его представители «предержащих властей», стараясь сделать его послушным орудием царизма.

Но как показало будущее, Даулеткерей не стал ни крепостным, ни колонизатором: его деятельность в качестве правителя нескольких казахских родов, а затем и целой калмыцкой части Внутренней орды в 1860-1863 годах была направлена к тому, чтобы по возможности облегчить положение народных масс в период окончательного присоединения Казахстана к России.

Во время пребывания Даулеткерея в Петербурге некто А. Муренков сфотографировал всю казахскую депутацию и впоследствии опубликовал этот снимок в журнале « Иллюстрация» 21 апреля 1860 года.

На фотографии Муренкова Даулеткерей (крайний слева во втором ряду) представлен в костюме султана среди празднично одетых представителей Зауральской степи и Внутренней орды. Небольшого роста, коренастый и широкоплечий, с характерным овалом лица, Даулеткерей стоит рядом с бием Чулаком Албасовым, слегка наклонившись вперед. Особенно выразительны глаза Даулеткерея – внимательные и чуть-чуть грустные. Крутой излом бровей словно подчеркивает глубину и сосредоточенность пытливого взгляда.

В Букеевскую орду в начале октября 1859 года Даулеткерей возвратился другим человеком. Он окончательно порывает старые связи с феодальной знатью и становится одним из активных сторонников укрепления дружбы казахов с русским народом.

А тем временем в Петербурге появился новый портрет Даулеткерея. Он был опубликован в 1862 году в книге Теодора де Паули « Этнографическое обозрение народов России», изданной на французском языке, в виде огромного роскошного фолианта.

Цветную литографию с изображением внутреннего вида юрты Даулеткерея для книги Паули сделал известный латышский художник Кар Гун. Взяв за основу картину Чередеева, он создал свою оригинальную композицию, заметно изменив расположение фигур и, что особенно важно, придав Даулеткерею некоторые новые черты. Он произвольно переместил сборщика податей в глубину юрты на самое почетное место, по- другому нарисовал весельчака Янзака, который как будто бы специально танцует перед сборщиком податей, тогда как на картине Чередееева он просто представлял какую-то комическую сцену. Кроме того, Кар Гунн исключил из композиции переводчика экспедиции и ввел нового человека, использовав отдельный рисунок из альбома Чередеева, где был изображен казах по имени Шеге, играющий на сыбызгы.

Но самое важное отступление от подлинника в литографии Гунна касается живописной трактовки центрального образа – Даулеткерея. Художник заметно отошел от оригинала и, вопреки зарисовке с натуры и фотографии, создал стилизованный портрет композитора-кюйши. На цветной литографии, выполненной в Берлине Винкельманом по рисунку Гуна, Даулеткерей выглядит гораздо старше своих лет. У него крупные руки с тяжелыми пальцами. Так как балагур Янзак здесь уже танцует под звуки сыбызгы, то Даулеткерею ничего не остается делать, как молча и безучастно наблюдать за танцами, сидя в отдалении на небольшом коврике.

Цветная литография, опубликованная в книге Теодора де Паули, до сих пор считалась единственным достоверным портретом Даулеткерея. Теперь стало известно, что ее нельзя считать ни единственным, ни достоверным изображением великого кюйши: подлинный облик Даулеткерея встает перед нами на картине Р.Чередеева, написанной масляными красками в 1854 году, и на фотографии А. Муренкова, снятой в Петербург в 1859 году.

На вершине мастерства.

В жизни Даулеткерея было немало трудных поворотов. Не раз ему приходилось отступать в сторону, когда казалось, что нет уже сил преодолеть жизненные невзгоды, сомнения и опасности, подстерегавшие на каждом шагу. Но он все- таки шел вперед, постепенно сбрасывая с себя тяжелый груз вековых традиций и морально-этических установлений своей социальной среды. Постепенно росло и крепло его художественное мастерство, заметно расширялся круг излюбленных тем, сюжетов и образов, все яснее и выразительнее становилась звуковая палитра новых произведений. Зарождались новые жанровые и стилевые элементы, заметно обогащавшие казахскую домбровую музыку.

Творческая зрелость Даулеткерея наступила в знаменательный период его жизни, сразу после возвращения из поездки по России. В 60-е и 70-е годы он создает ряд замечательных кюев. В том числе « Косшек», « Ващенко», « Топан», « Джумабике», « Шолтак», « Булбул», « Косагалы»,

« Салык улген» и другие.

Непосредственным откликом на поездку в Россию явилось несколько пьес Даулеткерея, тематически связанных с русскими военными маршами, которые он неоднократно слышал в Москве и Петербурге во время парадов , смотров и маневров.

Особенно интересны в этом отношении кюи « Косшек» и «Ващенко» в которых без особого труда обнаруживается оригинальное претворение народно- песенных интонаций и маршевых ритмов русской музыки. Первая из этих пьес не случайно получила название « Косшек» (Пара струн)- по видимому, само название уже указывало на то, что композитор стремился построить такое произведение, в котором с предельной выразительностью были бы использованы обе струны домбры, тогда как до того времени в казахской музыке для домбры преобладающее значение имело мелодическое развитие верхнего голоса.

Даулеткереем создан замечательный кюй « Топан», названный так в честь любимого охотничьего беркута. По народному преданию, записанному А.К. Жубановым, Даулеткерей очень дорожил своим охотничьим беркутом, который неудержимо устремлялся вперед, завидя в степной дали притаившуюся добычу.

Каково же было огорчение нашего кюйши, когда однажды его любимый беркут не вернулся домой. Долго грустил Бапас, изливая свои чувства в звуках домбры. Но беркут не пропал – он все- таки нашел дорогу к юрте Даулеткерея. И тогда по- новому зарокотала домбра, с большим воодушевлением прославляя смелый и гордый полет могучего красавца Топана.

Классическим образцом искусства Даулеткерея является знаменитый программно-изобразительный кюй « Булбул» (Соловей), созданный великим кюйши в период большого творческого подъема после возвращения из России. По справедливому замечанию А.К. Жубанова, «…изобразительность – здесь не только средство для наиболее полного выражения замысла. Как художник- реалист Даулеткерей и в данном случае не просто воспроизводит пение птицы, у него тема поющего соловья поэтически связана с жизнью народа. В музыке ясно ощущается подтекст, своего рода « песня свободы», окрыляющая человека».

К замечательным творческим успехам Даулеткерея вскоре добавились новые радости, - наконец – то он встретился с гениальным народным композитором Курмангазы Сагырбаевым, автором популярных кюев

« Кишкентай», « Турмеден кашкан», « Акбай», « «Сарыарка», « Балбраун».

« Ярмарка кюев» - так А.К. Жубанов, со свойственной ему образностью, определил знаменательную встречу двух народных музыкантов - кюйши. Вот что мы читаем по этому поводу в одной из статей: « Познакомившиеся друг с другом композиторы – домбристы сыграли множество кюев, слушали исполнение окружающих учеников и открыли настоящую «ярмарку» кюев. Как память встречи Курмангазы перенял « Булбул» Даулеткерея, а Даулеткерей – « Серпер» Курмангазы.

Со слов старых музыкантов до нас дошло устное предание о том, что встреча Курмангазы и Даулеткерея произошла в те годы, когда Бапас был правителем рода Кзыл – курт, выходцем из которого являлся Курмангазы. Однако эта версия сейчас опровергается многими архивными документами, согласно которым Даулеткерей был правителем рода Кзыл-курт, Маскар и Туленгут в начале 1860 года, в то время, когда Курмангазы не мог находиться в Букеевской орде и в течение нескольких лет скрывался за ее пределами.

Как было установлено А. К. Жубановым, композитор-бунтарь Курмангазы отличался свободолюбивым характером и непримиримым отношением ко всей феодальной верхушке казахского общества, за что он жестоко преследовался баями, султанами – старшинами Букеевской орды.

Встреча Курмангазы и Даулеткерея могла произойти только в 1868 году, когда, направляясь после освобождения из тюрьмы к своим родственникам на прибрежье Каспия, Курмангазы обязательно должен был заехать к Даулеткерею, чтобы выразить свою сердечную благодарность за большую помощь, оказанную ему во время несправедливых преследований.

Рассматривая материалы судебного дела Курмангазы, мы убеждаемся в том, что целая группа лиц из Букеевской орды помогала ему в тот тяжелый период его жизни, в результате чего великий народный композитор избежал несправедливой судебной расправы. Нам представляется, что среди этих доброжелателей Курмангазы был и Даулеткерей Шигайулы.

К этому времени Даулеткерей, уже более пяти лет не занимал никакой административной должности, целиком посвятив себя музыкальному творчеству. И встреча с Курмангазы, по-видимому, была ему вдвойне приятна еще потому, что в нем он видел такого же вдохновенного и смелого художника, каким был сам – прошедший через многие испытания и нашедший наконец прямую дорогу к сердцу своего народа.

И кто знает, может быть, именно в те дни, когда в юрте Даулеткерея день и ночь не умолкали все новые и новые кюи Курмангазы, родилась настоящая дружба двух великих художников – основоположников казахской народной музыкальной классики.

Последние годы.

Проводив Курмангазы и пожелав ему счастливого пути, Даулеткерей остался один. Казалось, время остановилось. Безмолвна и бесприютна была опаленная зноем земля. Тоскливое чувство затерянности в этом огромном мире подкрадывалось к сердцу одинокого кюйши.

И снова в руках Даулеткерея верная подруга- домбра. Ей одной он поверял свои заветные, годами выстраданные думы о жизни, о счастье, о творчестве – свободном и прекрасном, как птица в полете, как нежное дыхание ветерка, доносящего тонкий аромат полевых трав и цветов.

Невольно вспомнилась тогда Даулеткерею прошлая жизнь. Много было трудностей и невзгод, но были и радости общения с народом, взлеты творческой мысли, согретой жаждой большого человеческого счастья. И вот это счастье пришло. Его знает и любит народ: он побывал в России и много узнал такого, что и не снилось ему в юрте кочевника. Но почему же так тревожно бьется сердце? Почему так долго длится рассвет? Когда наконец взойдет солнце и озарит своим ярким светом бесприютную степь?

Под ласковые звуки домбры затихала душевная боль. Откуда-то незаметно приходило чувство покоя и тишины, словно отдых после долгого и трудного пути. Так родился лирический кюй « Тудерма» ( Просветление»), вслед за которым появился на свет и другой такой же задумчивый кюй

« Байжума» (мужское имя).

И новая радость пришла в юрту Даулеткерея. Это была радость творчества, созидания, воспроизведения красоты природы и внутреннего мира природы и внутреннего мира человека, в душе которого никогда не умирала романтически окрашенная мечта о будущем, не омраченная ни горем, ни страданием.

Даулеткерей не был одиноким. Рядом с ним была его музыка, была семья, дети, друзья, последователи и ученики. Старший сын Азаматкерей уже уверенно шел по стопам отца. Еще в 1864 году он был назначен депутатом от орды во второй стан Енотаевского уезда Астраханской губернии. И хотя он редко приезжал в юрту отца, но всегда привозил столько интересных новостей о жизни и быте русских людей, что не хватало и ночи для увлекательных бесед и рассказов.

Даулеткерей хорошо понимал и ценил восторженное отношение Азаматкерея и своего любимца Салауаткерея к русской культуре. Ведь он сам долгие годы встречался с русскими людьми, неоднократно бывал в соседних русских губерниях, продавая скот и закупая на зиму корма.

Вспомнилась ему и библиотека в Ханской ставке, где он часто бывал вместе с братьями Кушакгали и Мирхайдаром. Как хорошо, что благодаря помощи председателя Временного Совета Г. Ващенко он сумел овладеть русской грамотой, стал свободно читать и писать по - русски. А в библиотеке Совета было немало интересных книг и газет: Астраханские, Самарские и Оренбургские губернские ведомости, « Отечественные записки», « Русский вестник», « Северная пчела», « Московская медицинская газета», книги русских ученых и путешественников Левшина, Яглина, Небольсина и даже «История цивилизации Англии» Бокля в переводе Бестужева- Рюмина и

« Мир до сотворения человека» доктора Циммермана.

Близким другом Даулеткерея в то время был воспитанник Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса Мухаммед Салих Бабаджанов – один из самых образованных людей своего времени, страстный ценитель русской культуры, поборник просвещения родного народа. Во время обучения в корпусе он с увлечением изучал русскую культуру, был участником большого хора, регулярно посещал класс рисования и минералогический кабинет. В 1860 году он совершил поездку в Петербург, печатал статьи в газетах и журналах, а за одно ценное исследование был награжден медалью Русского географического общества.

Тем тяжела была для кюйши внезапная потеря друга, скончавшегося 22 июня 1871 года. Вместе с Арсланом – Гиреем Букейхановым, тоже воспитанником кадетского корпуса, Даулеткерей принял опекунство над имуществом и малолетними детьми Мухаммед – Салиха Бабаджанова. В память своего друга он тогда же сочинил трогательный кюй «Салык улген»

(«На смерть Салыка»), выразив в нем не только свои личные чувства, но и горе всех, кто знал и по достоинству ценил этого талантливого представителя молодой казахской интеллигенции.

Один за другим уходили из жизни друзья. Все уже становился круг единомышленников. Надвигалась старость. Пора было подумать и о том, чтобы передать свое искусство в надежные руки учеников.

Вскоре вокруг Даулеткерея образовалась целая школа молодых домбристов во главе с Салуатом, Турупом и Аликеем. Они с любовью восприняли творческие заветы Бапаса, бережно пронесли их через свою жизнь, а затем через новое поколение, словно эстафету из рук в руки, передали народным музыкантам нашего времени.

На старости лет Даулеткерей оказался бедняком. От невиданного джута 1880 года погиб почти весь скот. В юрту Даулеткерея, так же как когда-то в дом старого Шигая, пришла нужда. Стоном стонала тогда Букеевская орда. Почти в каждой семье было горе – голодная смерть справляла страшный пир в юртах бедняков. Даулеткерею удалось переправить часть скота в соседние русские губернии, но путь на Запад оказался нелегким. В буран и вьюгу пробивался кюйши к своим русским друзьям и снова нашел у них желанный приют.

Вскоре Даулеткерей сочинил новый кюй, исполненный величавого трагизма и огромной силы внутреннего напряжения. Это был гениальный

« Жигер» («Энергия»), о котором впоследствии А.В. Затаевич писал:

«Думаю, что всякий музыкант, ознакомившись с этой удивительной пьесой, должен будет признать, что в настоящем случае домбре поручена и в ее ограниченные средства уложена музыка совершенно исключительной глубины, пафоса и значительности…

Остается затем только считаться с наличием в казахской народной музыке произведений такой потрясающей силы и такого оригинального, резко отличающегося от других кюев склада, как эта благороднейшая траурная музыка, заключающая в себе, эмбрионе, нечто от гораздо позднее возникшей и культурнейшей четвертой части « Патетической симфонии» Чайковского.

О времени смерти Даулеткерея сохранились самые разноречивые сведения. Чаще же всего говорилось, что он будто бы умер в 1875 или же в 1879 годах. Однако многочисленные документы, обнаруженные за последние годы, дали возможность внести существенные коррективы в устные предания о Даулеткерее. В нашем распоряжении оказались письма и официальные материалы, написанные рукой великого кюйши в 1883 годах и 1885 годах. Кроме того в «Астраханских губернских ведомостях» в номере от 21 апреля 1887 года была обнаружена публикация, согласно которой в то время Даулеткерей выполнял обязанности старшины отделения рода Серкеш.

С другой стороны, имеются указания на то, что 4 мая 1887 года Даулеткерея уже не было в живых, так как его имя не встречается в списках калмыцкой части орды, где он проживал вместе со своими родственниками и сыновьями. Из всех этих документов можно сделать вывод, что Даулеткерей умер между 21 апреля и 4 мая 1887 года в своей зимовке на берегу «Лимана Шигаевых» в местности Карамола, южнее Нарын - песков.

Заключение.

Казахский народ гордится своими акынами и композиторами. Веками песни и кюи прославленных акынов бережно сохранялись в памяти народа. На акынов и композиторов смотрели как на выразителей общественного мнения, учителей жизни. Недаром слово « акын» означало наставник.

Даулеткерей – народный композитор, кюйши, основоположник лирического направления в инструментальной музыке. Он сыграл важную роль в музыкальной культуре Западного Казахстана. В песнях Даулеткерея, в перезвоне его домбры звучит правдивый голос казахского народа. Он сочиняет о народе, для народа, окруженный народом. Выступления перед массами слушателей – активных соучастников кюйши, требовали прежде всего одной, соответствующей народной оценки персонажа, ясно очерченной линии характера. И этим Даулеткерей владел в совершенстве. Не ослабляя интереса слушателей, он сгущал в образе-персонаже типичные черты, конкретизировал обстановку и среду, где они проявлялись.

На формирование мировоззрения будущего композитора большое влияние оказало крестьянское восстание под предводительством Исатая Тайманова. Встреча и общение с народным кюйши Мусерали Бердалиулы, впоследствии ставшим его учителем, а также дружба с председателем Временного совета по управлению Букеевской ордой Г.В.Ващенко позволили Даулеткерею сблизиться с передовыми людьми своего времени. Он поддерживал тесную связь с представителями казахской молодежи, получившими образование в Оренбурге. Став султаном, Даулеткерей заслужил признание и уважение народа. Дружба с русской интеллигенцией, посещение городов России (Оренбург, Москва, Санкт- Петербург), изучение народного быта, знакомство с памятниками культуры и искусства расширили кругозор композитора. Большим событием в творческой жизни Даулеткерея стала его встреча с казахским композитором Курмангазы.

Удивительно искреннее, простое и великое в своей простоте искусство Даулеткерея выдержало испытание временем. Подобно горному цветку оно пробилось в нашу жизнь через толщу народного горя и засияло сейчас всеми радужными красками художественного мастерства.

Список использованной литературы:

1.А. Жубанов. Жизнь и творчество казахских народных композиторов, Алма-Ата, 1942 год.

2.И.Г. Георги. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, ч.2, СПб.,1799, с.136.

3. И.А. Бирюков. Служба астраханских казаков на кордонных постах против киргиз - кайсаков и при Ставке хана Внутренней орды. Астрахань, 1901г.

4. История Казахской ССР, т.1, Алма-Ата, 1957 г.

5. Б.В. Асафьев. О казахской народной музыке,1957 г.

6. А.Жубанов. Сочинитель кюев Даулеткерей.-« Соц. Казахстан,

1949 г.

7. П.Аравин. Степные созвездия. Очерки и этюды о казахской

музыке. Алма-Ата. Жалын, 1978 г.

8.А.П. Мельников. Очерки бытовой истории Нижегородской

ярмарки. Нижний Новгород, 1917 г., с.105.

оссииРр