Просмотр содержимого документа
«Военная лексика в произведении В. Быкова «Сотников»»
Военная лексика
в произведении В. Быкова «Сотников»
Жундыбаева Т.К.
студентка Костанайского филиала
ФГБОУ ВО «Челябинский государственный университет»
Казахстан, Костанай
Большинство исследователей выделяют военную лексику в системе специальной лексики. Меньшинство относит военную лексику к области терминологии. Предпринимались неоднократные попытки структуризации военной лексики. При этом структурировали на различных компонентных основах, простейшей из которых является деление на временные периоды: лексика первой мировой войны, лексика гражданской войны, лексика революции, лексика второй мировой войны и т.д. Такое деление было подробным или кратким, только значимым для русского периода войн и русского языка, либо учитывались периоды мирового масштаба, но оказывающие влияние на систему русского языка. Военная лексика, как специальная, складывается без определенной системы.
Кобрин Р.Ю. понимает под специальной лексикой «совокупность слов и словосочетаний, обозначающих специальные научные и технические понятия и служащих для осуществления коммуникации в данной области» [1, с. 38]. В состав военной терминологии включаются и термины-синонимы, многозначные термины и др. [2].
Как правило, такое включение терминов в художественный текст является индивидуально-авторским. Военная лексика постепенно трансформируется, превращаясь при этом в терминосистему. «Терминологическая система – упорядоченное множество терминов с зафиксированными отношениями между ними» [1, с. 38].
Ю.В. Сложеникина выделяет «среди слов ограниченного употребления термины, номенклатурные обозначения, профессионализмы и жаргонизмы». Все данные лексические пласты присущи и военной лексике периода 1941-1945 гг. Разграничение термина и слова в художественных текстах о войне чаще всего условное, так как напрямую зависит от того, в каком контекстуальном значении оно употребляется. Стилистически нейтрально окрашенный термин военной лексики «зарядить» в контексте оказывается эмоционально окрашенным и приобретает самые различные эмоциональные оттенки «зарядились хорошим настроем на бой», «плотно зарядились» – пообедали, либо «старуха с ухватом ринулась в бой» – просто выгнала подростков на улицу и т.д. [ 2, с. 10].
Очень широко в художественных текстах о Великой Отечественной войне представлены наряду с общеупотребительной лексикой профессионально-жаргонная лексика и военные термины. Под военным термином мы понимаем «специальное наименование, имеющее простую или сложную формальную структуру (словосочетание), соотнесенное с определенным понятием из области военного дела, в семантической структуре которого непременно наличествует сема «военный», «боевой» [3]. Существует еще одно требование, которое обязательно нужно учитывать: «Термин должен быть включен в военные словари».
К военной лексике нетерминологического плана относим жаргонизмы, сленг военных: разговорную и просторечную лексику.
Рассмотрим ее составляющие: неоднородные по функции лексические единицы, эмоционально окрашенная военная лексика (чаще – это синонимы военных терминов). Критериальность в художественном тексте отнесения единиц к военной лексике неофициальность общения (Сотников у В. Быкова размышляет, думает, принимает решение для себя; военная лексика Рыбака значительно отличается от Сотникова, как по речевым характеристикам самого героя так и его уровня образованности; др.) Таким образом, можно с уверенностью отметить, что между военной лексикой в целом и лексикой общеязыковой, просторечной, употребленной в военном контексте, особых различий нет. Термины в художественном тексте получают другое значение, которое им не присуще в общем употреблении.
Если рассматривать военную лексику в плане ее соотношения с лексикой общенародного языка, то можно легко заметить их глубокую связь. Например, термин передний край обороны «условная линия, соединяющая ближайшие к противнику окопы для стрелков и огневых средств или окопы (позиции) для танков и боевых машин пехоты (бронетранспортёров) подразделений и частей 1–го эшелона» [5] имеет следующие синонимы из терминологической и общеупотребительной лексики: передовая линия обороны, линия обороны, передовая линия фронта, передняя линия, передовая, край.
Термин очередь «ряд выстрелов из автоматического огнестрельного оружия, произведенных в один прием» [4] в художественных произведениях имеет обширные синонимичные словосочетания и слова: пулеметная очередь, пулеметная струя, пулеметная строчка, пулеметный веер, огневая пулеметная завеса, автоматная очередь, трассирующая очередь, веерок трассирующих, трасса, пулевая очередь, пулевой веер, пулевая пурга, очередишка. Многие слова, употребляемые для обозначения определенных понятий, связанных с военными действиями, не являются специальными в полном смысле этого слова: стрельба – стенка, расход, пальба [5]), либо слова: немец, немчура, враг, вражина, противник, фашист, фриц, гитлеровец, староста обозначающие принадлежность к врагам и др. Например, «Немцам прислуживаешь? – продолжал Рыбак. – Не стыдно быть врагом?», или: «Своим людям я не враг»,– так же спокойно отозвался старик [5]. Интересны в художественном тексте речевые характеристики героев повести «Сотников», которым было дано задание раздобыть продовольствие для партизанского отряда. Для обоих это было боевое задание, шли они «хоронясь от немцев». Речи Рыбака свойственны командирские нотки «давай бегом», «стой», «стоять», «Сотников иди» и др. Сотникову же свойственны были выражения, характеризующие его как покорного исполнителя «сделаю», «стреляю». Те же речевые характеристики, изобилующие глаголами повелительного наклонения, свойственны и полицаям: «А ну, стой!– донёсся злой окрик. – Стой, стрелять будем!»; «Выходи: ликвидация!», «А ну! – прикрикнул на него старший. – Стать в строй. Шагом марш!»
В речи и Рыбака, и Сотникова частотны слова военной лексики из самых разных тематических групп, причем применяемые в «небоевых, невоенных» ситуациях: линия фронта, артиллерия, корпусной артиллерийский полк, артиллеристи, разведчики огневеки и связисты, меткая стрельба, полковые, армейские показные учения, фронтовой бой, армия, победа и поражение, фронтовая наука, батарейная мощь, командир , ордена, война, батарея, бой, раненные, тыл, накатники у машин) ствол, станины, орудие, батарейцы, потери, орудия, ПНШ, бойцы, пехотинцы и др. [5].
Расширение объектной базы вытекает из состояния военной лексики в произведениях о Великой Отечественной войне, так как значительное количество лексических средств, употребляемых при описании военных ситуаций, представляет собой переходные явления от общей (неспециальной) лексики к профессиональной. Это связано, прежде всего, с историческими условиями, в которых протекал процесс формирования военной терминологии, – Великой Отечественной войной, «что нашло социально стимулированное выражение в русском языке и прежде всего в словаре. Интересы фронта охватили все стороны производственной и духовной деятельности носителей русского языка.
На страницах газет, журналов, публицистических и художественных произведений, в сводках Совинформбюро и в радиопередачах активизировались слова и выражения, «определяющие боевую деятельность войск и боевую поступь тружеников тыла» [1, с. 48]. Понятия и соответствующие им термины становились известны всем людям. «В силу этого не было отчетливо выраженной замкнутости профессионального словоупотребления. В.М. Лейчик отмечает, что «подавляющее большинство лексических единиц, которые мы признаем терминами, стало таковыми, будучи вовлеченными в терминологии или терминосистемы из сферы неспециальной лексики» [6, с. 28]. Говорят о слабо выраженной изолированности военного словоупотребления, так как большая часть военной лексики развивалась в бытовых условиях, когда люди были вынуждены постоянно заниматься военным делом или работать на пределе сил, как в бою.
Таким образом, использование общеупотребительных слов при обозначении военных реалий продолжает оставаться наиболее яркой и характерной чертой военной лексики.
Некоторые слова одинаково используются и в терминологии, и в бытовой речи, и в художественной литературе. А.Н. Кожин считает, что, кроме военных терминов и общенаучных слов и выражений, слова, представляющие собой разговорные варианты военных терминов, например, самоходка или самоход как разговорный двойник термина самоходная артиллерийская установка [1, с. 7 – 8].
Мы также включаем сокращенные слова (аббревиатуры), употребляемые в военной лексике: например, ПНШ – помощник начальника штаба, ППШ – пистолет–пулемет Шпагина и т.п.
Что касается профессиональной терминологии, употребляемой в разговорной речи (в т.ч. и в разговорах военных между собой), можно согласиться с мнением большинства ученых- лингвистов, и прийти к выводу, что профессионализмы отличаются от терминов принадлежностью к разговорной речи, определенной ненормированностью, наличием экспрессивно–эмоциональных коннотаций [1;7;8]. Это, например, такие слова, как лимонка (ручная граната) и др. В художественных текстах встречаются и текстовые номинативные термины, которые по стилистической окраске и структуре ничем не отличаются от основных общепринятых. Их нельзя отнести ни к профессиональным терминам, ни к областным. Часто это сокращенные формы: командир – вместо командир дивизии, батальона, начальник – вместо начальник штаба, машина – вместо танк, и др. В художественных текстах встречается множество таких терминов, так как писателю, чтобы быть понятым, необязательно постоянно употреблять их в полной форме (часто они состоят из двух и более полнозначных слов), большинство людей, так или иначе, употребляли военную лексику и были с ней хорошо знакомы. Связь между профессиональным и общим словоупотреблением заметна и в системе глагольной лексики. Например, термин стрелять имеет следующие варианты синонимичного употребления из терминологической и общеупотребительной лексики, в том числе и интенсивы: бабахнуть, прихлопнуть, прихватить, резануть, угостить, шпарить, врезать, хлобыстнуть, поливать, пулять. Лишь контекст позволяет говорить о «военном» употреблении некоторых глаголов, то есть об их специальном значении: сонно и брезгливо сказал: – Шарахнуть бы по ним залпом, что ли! [5, с. 187]. Приподняться боялся – немец, наверно, нет–нет да оглядывается. Если заметит, то резанет из автомата [5, с. 191],
В повести В.Быкова «Сотников» данный ряд представлен такими словами: (выстрел) грохнул, (где-то) грохотнуло, (вдалеке) бубухнуло и ухнуло, гахал и гахал (по колонне фриц), свистануло (пулями), гухнуло (снарядом), загрохали (выстрелы), грохнул (взрыв), бабахнул (залп), загрохотали (гаубицы), бахало и бахало (рядом с артиллеристами) и др. Все слова синонимичны слову стрелять [5].
Вышеприведенные примеры наглядно показывают, что в период Великой Отечественной войны военная терминологическая лексика не была изолирована или замкнута в своем профессиональном использовании. Употребление военных единиц продиктовано конкретными историческими и социальными условиями существования языкового общества. Поэтому противопоставление терминологической и нетерминологической военной лексики, ограниченной или неограниченной использованием в военной профессиональной сфере является объективно сложным и часто противоречивым.
Литература:
1. Кобрин Р.Ю. О понятиях «терминология» и «терминологическая система» / В.А. Татаринов. История отечественного терминоведения: в 3–х т. – Т. 3. – М.: Моск. лицей, 2015. – С. 28-36
2. Сложеникина Ю. В. О соотношении понятий «значение» и «смысл»: к проблеме терминологической вариантности // Вестник СамГУ. Языкознание. – 2016. – № 1. – С. 123 – 133. – URL: http://infopress.samsu.ru/vestnik/downloaddocsrc.php?flnm=2006_01/0801.pdf
3. Ульман С. Дескриптивная семантика и лингвистическая типология // Новое в лингвистике. – Вып. 2. – М.: Наука, 1962. – С. 17 – 44.
5. Быков В. В. Сотников. – URL: http://www.6lib.ru/books/sotnikov-32967.html (дата обращения: 21.10.2021).
6. Лейчик В.М. О методах и принципах конструирования терминосистем / Семантика естественных и искусственных языков в специализированных системах. –3-изд.– СПб.: Питер, 2019. – 192 с.
7. Апухтина В.А. Современная советская проза (60-е начало 70-х годов) / В.А. Апухтин.– М.: Высшая школа, 2017. – 176 с.
8. Арутюнов Л.А. Национальный мир и человек. Изображение человека. – М.: Наука, 2018. – 460 с.
