Мы обязаны знать и помнить.

МКОУ «Эрпелинская СОШ им. Апашева М Д.»

КЛАССНЫЙ ЧАС В 8 «б»

О ТЕРРОРИЗМЕ

ПОДГОТОВИЛА:

Классный руководитель 8«б» класса

МКОУ «Эрпелинская СОШ»

Абдуллаева Мадина Зайнуллаевна

2017 г.

Цели:

1. Показать обучающимся на примерах событий в мире, что такое терроризм, каковы его последствия, какие возможные способы защиты от него существуют;

2. Показать на примерах реального трагического события в Беслане, что такое взаимопомощь, героизм, патриотизм, бдительность.

3. Воспитывать стойкость характера, чувство сострадания.

Ход мероприятия:

Господь Всевышний !

Зло останови!

Невинных не унизив оправданьем

Не надо крови,

Дай нам всем любви

Сердца наполни

Счастья ожиданьем !

Разрознен мир…

И нестерпима боль…

Чем я могу помочь,

Найти причину?

Как излечить могу я эту хворь?

Чтоб выдрать с корнем

Подлую личину?

1. Слово классного руководителя.

Дорогие ребята !

Вас уже не водят за руку в школу, вы уже самостоятельно добираетесь до дома, ходите в магазины, ездите в трамваях, автобусах, троллейбусах. Каждый день вашей жизни приносит новые впечатления, знания, интересные события!

Но вы знаете, что в жизни бывают и огорчения, а иногда и горе: дорожные происшествия, пожары, ушибы, переломы и т.д. Об этом мы говорили с вами на классных часах.

А сегодня я хочу поговорить с вами об очень страшном горе, которое может случиться с каждым из нас в любом городе, в любой стране. Это терроризм.

Мы должны понять, что это такое, как правильно вести себя, если вдруг случится с тобой эта беда, какие есть способы, чтоб защитить себя.

ТЕРРОР – в переводе с латинского- это «ужас» «зло», подавление, запугивание людей.

ТЕРРОРИЗМ –это убийства, поджоги, взрывы, захват заложников. Там, где террор, там смерть, искалеченные люди.

ТЕРРОРИСТЫ – это группа людей, которая совершает теракты. Это крайне жестокие люди, которые любыми способами хотят запугать нас.

Все они – преступники, хотя очень часто прячутся за красивыми словами. Но этим словам верить нельзя. Они совершают теракты. Их задача – подчинить государство, его органы, всю общественность, заставить их выполнить требования террористов и стоящих за ними лиц и организаций.

ТЕРАКТ не знает заранее своих жертв, ибо направлен против государства, но всегда при этом страдают люди.

К крупным терактам относятся события в Японии в метро в 1995 г (погибло-12 чел., было отравлено газом -5 тысяч чел.).

Взрывы жилых домов в Москве, Буйнаксе, Волгодонске в 1999г (погибло более 300 чел.).

Атака захваченных самолётов башен Всемирного торгового центра в Нью – Йорке и здания Пентагона в Вашингтоне 11 сентябре В 2001г. ( погибло более 3 тысячи чел.) и много других страшных терактов.

Памятка

Что бы ни случилось, мы должны знать,

как не стать жертвой террористов.

1. Быть осмотрительными (если увидели пакет, коробку, чемодан)

2. Какие действия надо применять при обнаружении подозрительных предметов (не трогать, не вскрывать, поставить в известность администрацию)

3. Если вы услышали выстрелы, находясь дома? Ваши действия? (не входить в комнату, со стороны которой слышаться выстрелы, не стоять у окна, позвонить по телефону 112)

4. Если прогремел взрыв. Ваши действия? (упасть на землю пол, если ранило, дождаться спасателей, оказать помощь)

5. Если оказались в заложниках. Ваши действия (помнить главное – остаться жить: не допускать истерик, не пытаться оказать сопротивление. Выполнять все команды. Ничего не предпринимать без разрешения, помните, что спецслужбы начали действовать.

2. Слово классного руководителя.

Когда – то люди бережно хранили огонь, передавая его друг другу.

Огонь жизни был дороже всего. Так же передаётся из поколения в поколение свет подвига. Этот свет помогает людям жить, преодолевать трудности, делает их духовно богаче, чище и благороднее. Одним из таких подвигов стал подвиг детей, учителей, военных в роковом теракте в г.Беслане.

1 сентября 2004 года.

Ученица: В тот день светило солнце жарко

И осень шелестела за окном.

День знаний начинался радостно и ярко,

Но стал для тысяч

Самым чёрным днём.

На линейку по поводу Дня Знаний собралось в североосетинской школе около 2000 чел. Террористы всё продумали, ведь по национальной традиции детей в школу провожают не только родители, но и многочисленные родственники, друзья. Их расчёты оправдались: только детей дошкольного возраста было около 130, самой младшей из них, Алине Сулеймановой, было 5 месяцев. Террористы ворвались на машинах во двор школы неожиданно и сразу стали стрелять и загонять людей в школу. Три дня Беслан напоминал пороховую бочку. Люди всего мира следили за событиями, которые разворачивались в Бесланской школе. 54 часа бандиты удерживали заложников, издевались над ними, морили голодом, не давали воды, угрожали и расстреливали одних, чтобы запугать других. В кабинете русского языка боевики устроили расстрельную комнату. Террористы ставили к стенке тех, кто вёл себя плохо – кричал или не слушал команд. Только в первый день таких оказалось 20 детей.

Все ли мы знаем об этой трагедии? Послушайте рассказ врача-заложника из школы №1 г. Беслана Ларисы Мамитовой, мамы семиклассника Тамерлана.

(Рассказ звучит под негромкую классическую музыку,

создающую эмоциональный настрой слушателей)

Семикласснику с гордым именем Тамерлан впервые купили дорогие ботинки (которые он вскоре потеряет) и белую рубашку

(которая пойдет на бинты). Когда стали стрелять вверх, его мама, Лариса Мамитова, врач «скорой помощи», подумала: надо же, салют! Первыми опомнились одиннадцатиклассники, которые стояли дальше всех и почти все успели скрыться.

А бандиты все стреляли и через двери и окна вдавливали ополоумевшую толпу детей, учителей и родителей в школу. Резко открылась дверь в спорт­зал, и нас потоком занесло. Мо­бильники приказали выкинуть. «Сидеть, — кричат, — всем си­деть!». И стали ставить рас­тяжки. Между баскетбольными щитами висели три самодельные бомбы — двухлитровые бутылки из-под пепси, залепленные корич­невым скотчем. И в это время по проходу протащили первый труп — плотный мужчина в темно-синей клетчатой рубаш­ке, засунули его в комнатку с ин­вентарем. Тут со стороны бое­виков кричат: «Доктор есть?». Встала: «Я врач». Боевик вывел меня в коридор. Там уже никого не было, одни вещмешки, очень много рюкзаков, оружие».

Лариса рассказывает бес­страстно, не в первый раз. Два раненых бандита были для нее просто пациентами. У од­ного пуля зашла в предплечье и у локтя вышла, раздробив кость. Другой был уже не жи­лец: проникающее ранение в живот, и пуля застряла где-то в мышцах. Раненный в живот, весь в холодном поту, сидел, почти лежал, но держал оружие. Ла­рисе велели обезболить обо­их, дали две ампулы, скру­ченные скотчем... Пока ко­лола и перевязывала, успела заметить, как в коридор вы­вели из зала мужчин, поста­вили по одному на каждое окно, руки за голову — как живой щит. Другие отцы не­сли парты, доски — закрыва­ли окна в коридоре.

Лариса решилась спро­сить: «Вы детей взяли в за­ложники, значит, у вас ка­кие-то требования есть? Мо­жет, я выйду, передам? Хоть записку вынесу, чтобы с вами как-то связались?». «Не я решаю, — отвечает раненый, — решает полковник». «Ну по­зовите полковника». «А чего звать, — огрызается раненый, — у нас одно требование: вы­вести войска из Чечни. Ваши это знают. А вы хоть подума­ли, почему наши женщины идут на подвиги?». Доктор Лариса не считала шахидских женщин-ками­кадзе героинями. Двух она видела в эти дни близко. Одна выводила детей в туа­лет. Впереди гуськом — пере­пуганные малыши, сзади — черная тень с пистолетом, перепоясанная взрывчаткой.

Из коридора Ларисе было видно, как всех мужчин, ко­торые баррикадировали окна, согнали в один класс. Поса­дили в круг, руки за голову. Потом она потеряла свой наблюдательный пост, потому что прогремел первый взрыв. По ноге будто ножом чиркнуло. Бое­вики забегали, орут: «Видала, ваши штурм начали!». Когда дым рассеялся, поняли, что подорвалась шахидка. Слава Аллаху, в рай она отправилась одна. Детей поручили Ларисе.

Первое число растянулось будто на неделю. Это был единственный день, когда дети боялись. Потом, сказал мне Тамерлан, стало все равно. Он тоже сидел в коридоре в мокрой насквозь майке на сквозняке и дрожал. Ранен­ный в живот кивнул на «камуфляжку». Лариса накинула куртку на сына.

Бородатый мужчина с рас­каленными глазами засмеялся: «Хороший ваххабит выйдет!». Это был так называемый пол­ковник по имени Али. Сказал: «Будет тебе записка, вынесешь к воротам. Шаг за ворота — снайпер тебя снимет. И твоего ваххабита».

Записку Али диктовал. Сверху сам написал номер мо­бильного. Остальное Лариса за­помнила дословно: «Прийти на переговоры: Дзасохов тире пре­зидент Осетии, Зязиков тире пре­зидент Ингушетии, Аслаханов тире советник президента, Ро­шаль тире детский врач». Рука дрожала, от волнения написала «Рашайло». «Если убьют любого из нас, расстреляем 50 человек, если ранят любого из нас, рас­стреляем 20 человек. При штур­ме все взорвем»

Сорвала Лариса маленькую занавеску — белый флаг — и пошла, припадая на раненую ногу. У окна пристроился снайпер. «Честно говоря, я его чуть-чуть боялась... Что умру, было без разницы, вол­новало донести записку. И вот стала махать этой белой занавеской. Кричу: «Эй, кто-нибудь, заберите записку!». Люди далеко. Тут из-за угла крайнего дома выглянул парень, оружие положил на траву и побежал ко мне. Кричу: «Передай: нас очень много, пусть не стреляют, они могут нас взорвать». И отдала ему записку. И быстро, как могла, пошла к шко­ле».

Возле школьного крыльца Лариса увидела женщину с перебитыми ногами. Хотела затащить в школу, но боевики не разрешили. И слава богу: женщина осталась жива.

Первое сентября все тянулось, бесконеч­ное, как война. Еще разрешали пить и водить де­тей по 10—15 человек в уборную. Было много малы­шей, даже грудных — перво­го сентября, как известно, закрыли детские сады — го­ворят, не было газа. Голод­ные младенцы орали, не умолкая. Ларисе дали для них изюм, сникерсы и фи­ники. Она ходила по залу, просила: «Пожалуйста, толь­ко самым маленьким, по ку­сочку». А потом всю ночь караулила детонатор-лягуш­ку. Все три дня бандиты по очереди держали его ногой. Лариса видела, как ноги у дежурных затекают, напоми­нала: помассируй. Чтобы не забыл, на чем стоит.

Туфля на раненой ноге отяжелела от крови, брюки тоже все в крови, а тут сре­ди ночи опять: «Доктор, срочно!». Двери все выбило, на од­ной лежит боевик. Полголовы снесло, пена изо рта. Агония. «Обезболь его!». А рядом в классе сидели те самые муж­чины — уже не в кружок и руки не за голову. Взрывом их разметало, некоторых убило сразу, кое-кто живой. «У одного из легких хлыщет кровь. Я подошла, собрала кус­ки его брюк, сунула в дырку, говорю: «Держи вот так». У другого глаз вытек. Он меня зовет — а я ничем помочь не могу, мне ничего не дают. Он жив, я его встретила в Моск­ве... Некоторых раненых зас­лали обратно в зал, других ос­тавили в коридоре».

На второе утро никто с террористами не связался.

Али начинал злиться: «Вы даже правительству своему не нужны!». «Может, у вас телефон заблокирован? — предположила Лариса, кото­рая уже ничего не боялась. — Проверьте, я ведь немно­гого прошу, позвоните с од­ного телефона на второй, детям уже совсем худо...» Она оказалась права. Теле­фон, указанный в первой за­писке, не работал. Принесли стопку тетрадей, Лариса вырвала лист и стала сама под диктовку полковника писать номер, четко выводя цифры, чтобы не спутали ни одну. И дальше единствен­ную фразу: «Наши нервы на пределе». Взяла белую май­ку, опять посадили стрелка, вышла. Женщина с переби­тыми ногами лежит там же. Под дождем. Лариса опять размахивает майкой, опять кричит: «Заберите записку!». «А из-за угла на меня смот­рят и говорят: «Иди сама сюда». Ну, думаю, пристре­лят, значит, пристрелят. Зато записку передам». Записку передала и снова к школе, к сыну.

На второй день еще разрешали ходить в туалеты и обливать­ся водой, было очень жар­ко. Но пить уже не давали. Ларису предупредили: уви­дим, что ребенок пьет, — застрелим, даже твоего.

«Я громко говорю: «Так, в туалете только лицо, голову, вещи мочим», а на осетинс­ком: «Попей воду и быстро выходи», но маленькие дети как -то не понимают... Быст­ро — это как? Как присосались... Те, кто ближе к выходу сидел, выходили, а другие не могли. Были такие, которых я за три дня не могла ни разу поднять и вывести. Передние их не пускали. Скажешь: «Де­сять человек!». Встает двес­ти. Бандиты кричат: «Не пить!». И наверх стреляют... Может, теперь кто-то на меня обижен, но я уже потом передних не стала пускать. А потом как — голодные дети напьются, и тут же рвота. Второй день уже от духоты началась остановка дыхания у детей. После обеда к воде во­обще не стали подпускать»

Умерла девочка с диабетом. Агонизировали астматики… Дети стали температурить, Лариса просила аспирин. Не дали.

На второй день старшеклассникам приказали копать яму в одном из классов. Отхожее место. Чтоб уж никакого доступа к кранам.

«Пока один пописает, другим велишь прислониться к стенке, стенка холодная, а многие до трусов разделись, говоришь им – быстро, животики к стенке, потом спинки… Охладятся немного, заводишь следующую группу… А в этом классе – цветы в горшках. Дети все их оборвали. Съели. Воды-то хочется. Я сама тоже пожевала… Хотя мне разрешалось к воде подходить. Но стыдно было. Я знала, что моему сыну не дают воду. Еще со мной водила детей учительница, Злата. Потом она умерла.

Второй день был еще длиннее и намного страшнее. Потому что никаких сигналов «с материка» не поступало. Дикая надежда вспыхнула, когда к вечеру получили приказ: быстро расчистить дорогу, никого не выводить, гости придут. Расселись. Заходят боевики в масках и кто-то в черном плаще. Откидывает капюшон – Аушев. Поздоровался, спрашивает: «Вы меня узнаете?» Аушев постоял, покачал головой, кто-то говорит, что видел в его глазах слезы. Боевики в это время все снимали на видео. Панораму зала с детонатором в конце. Потом эта запись обошла все телеэкраны мира. Ее не показали только в России.

Аушев договорился – отпустить маленьких детей. Грудничков. С ними вышли мамы.

На третье утро Лариса с сыном стали искать лекарства. Просто шарить по сумкам, сваленным в коридоре. Таблетки заворачивала в бумажку, бросала, чтоб раздали больным. «Но с людьми делалось уже что-то. Рядом больной ребенок лежит, а взрослый хватает таблетку – и в рот. Разум помутился. Кричат: «Дай таблетку!» - «Какую?» - «Любую!». Тысяча людей кричат: «Лариса, Лариса!» Мне даже во сне теперь снится. Не знаешь, к кому бежать. А одна вообще: «Лариса, мне плохо, «скорую» мне вызови!» Ну что тут скажешь?»

И тут ее позвали. Ведут по коридору: крови боишь­ся? Да нет, отвечает, я ко все­му привыкшая. Она запом­нила — это был 15-й кабинет на втором этаже. Весь в кро­ви. Лариса влезла на подоконник. Трупы лежали внизу один на другом. Распухшие, облепленные мухами. Стала считать: двадцать один. Все, кто был в коридоре.

Уже не пускали даже в яму. Все дела – на местах. Люди задыхались, к ребенку, который хотел пописать, бежали, подставляли под струйку свою одежду, потому что в бутылках мочи уже не было... «Я говорю: «Ложитесь все, вы ж задохнетесь, понизу хоть тянет маленько...». А в среднем окне мой сын стоит. Кричу: «Вниз, Тамик, вниз, чтоб дышать!». И в этот мо­мент — взрыв. Как меня не разорвало? Я стояла рядом с бомбой. И в следующий миг очутилась в противополож­ной стороне. Пришла в себя от того, что с улицы дико кричал ребенок. Мне примере­щилось, будто их отстрели­вают... Смотрю наверх — небо видно. Крыши нету. Коф­ту всю снесло с меня, ни клочка не осталось. Оглянулась на­зад — боевик в белой маечке прицелился в меня... Выстрелил — и я упала. Может, он подумал, что я умерла... Тут один ребе­нок меня за волосы схватил и так сильно потянул, я аж за­стонала, потом — раз, и от­пустил. Повернула голову, смотрю — он уже умер. И кругом лежат дети. Вижу — мой! Хватаю — нет, белые носки, у Тамика были черные. Я положила этот труп. По­том под какой-то скамейкой очутилась. Там туфли: одна мужская, другая женская. Я надела. Стекла кругом. А ря­дом сидела на стуле директор и ее сестра. Из-под сестры кровь текла. Я даже не заго­ворила с ними. Мне сына надо было найти». А сыновья лежат — все стриженые, глаза открыты, рты открыты... Все без маек, все на одно лицо. Вспомнила, что у Тамерлана шрам на ноге от велосипеда, стала шрамы искать.

А потом обожженную, окровавленную, обезумевшую Ларису нашел брат. И сказал: «Тамик дома, с ним все нормально».

Я до последней минуты не верила, что будет взрыв. Что посягнут на детей. Что наше правительство наплюет на нас. Что конец будет такой. Что людей разнесет по частям. Что руки и ноги будут валяться, неизвестно чьи. Я почему-то думала, что будет хороший конец. А сейчас меня вот что мучает: мне один бандит, которого я перевязывала, сказал вдруг: «Вы бы очень удивились, если б узнали, как мы попали в школу...». В Беслане я эту фразу слышала еще дважды. И теперь она меня тоже мучает. Как бутылки воды, которыми заполнена школа. Как тот стул в разворо­ченном «расстрельном» классе, куда в память о недокуривших кладут прикуренные сигареты. Как та записка, которую я виде­ла. И та кассета, которую мало кто видел в нашей стране, не­счастной, но, может, не такой уж и безнадежной. Не одна же такая Лариса Мамитова. Перед отъездом я встретила ее в одной из многочисленных бесланских комиссий.

Она пришла хлопо­тать об удочерении какой-ни­будь девочки. «Рожать мне по­здно, — сказала Лариса, — а мальчик у меня уже есть».

Многострадальным детям Беслана врачи и психологи советуют как можно скорее постараться забыть тот ад, в котором они находились. А мы обязаны помнить. Помнить, чтобы разделить боль ни в чем не повинных жертв. Помнить, чтобы не допустить такой трагедии. Помнить, чтобы рассказать своим детям и внукам, как сейчас наши деды рассказывают нам о войне. Потому что это и есть война. А на войне как на войне.

В общей сложности, только вслушайтесь в эти страшные цифры: по официальным данным погибло 334 человека, из них – 186 детей, 17 учителей, 118 родственников, гостей и друзей, 13 бойцов спецназа, свыше 700 человек было ранены.

Ученик: Снова дорога, снова опасность,

Снова вы думаете не о себе.

Люди в погонах!

Честь вам и слава!

Мчались спасти вы бесланских детей!

Песня М.Михайлова «Беслан».

Минута молчания.

Ученица: Нам нужен мир!

Тебе и мне

И всем на свете детям.

И должен мирным быть рассвет,

Который завтра встретим.

Нам нужен мир!

Трава в росе

Улыбчивое детство.

Нам нужен мир,

Прекрасный мир,

Полученный в наследство!

Рассказ о журавликах как символе памяти о погибших.

Ученица: Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю эту полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Более 20 лет назад праздник Белых журавлей стали отмечать в высокогорном дагестанском селении Гуниб. Здесь почти всегда светит солнце, не бывает ветра, голубое бездонное небо делает и воздух, пропитанный ароматом альпийских лугов, как бы голубым, осязаемым.

Сюда стали собираться представители других республик, чтобы вспомнить погибших воинов. Именно здесь бетонно-стальная стела с клином парящих журавлей взметнулась с отвесной скалы.

С годами этот праздник стал символом мира, общей судьбы русского народа и многочисленных народов Кавказа. Праздник «Белые журавли» на родине дагестанского поэта отмечается уже несколько десятилетий, и вот теперь он уже приобрёл всероссийский масштаб. Название его происходит от стихотворения Гамзатова «Журавли», на которое появилась знаменитая песня в исполнении Марка Бернеса.

Песня «Журавли».

Послушайте стихотворение Расула Гамзатова «Я не хочу войны»

Я хочу, чтоб в целом мире

Затрубили журавли

И напомнить всем могли

О погибших в Хиросиме.

И о девочке умершей,

Не хотевшей умирать

И журавликов умевшей

Из бумаги вырезать.

А журавликов-то малость

Сделать девочке осталось...

Для больной нелёгок труд,

Всё ей, бедненькой, казалось–

Журавли её спасут.

Журавли спасти не могут –

Это ясно даже мне.

Людям люди пусть помогут

Преградить пути войне

(Выпустить шары и бумажных журавлей.)