"Горжусь тобой, мой край родной!"

«Если хотите узнать человека,

Побывайте у него на родине».

И.В. Гёте

Октябрьский район… А это где? Видя мое недоумение, собеседник неизменно уточняет: «Рядом с каким городом он находится?»

В такие минуты я чувствую себя обиженной. Как так? Не знать, где находится Октябрьский район. Ну это уж слишком!

Да взгляните на карту Челябинской области. Ни один район не вырисовывается так явно, как наш. Почти квадратный выступ на карте. Как же не видеть этого. Наш район самый восточный, а это значит, что мы первыми в области встречаем рассвет, новый день. Еще вокруг ночь, а по обширной лесостепной долине уже скользнули робкие солнечные лучи, и она вспыхнула в отблесках двухсот пятидесяти озер, разбросанных на ее просторах. Как самоцвет с бесчисленными гранями – крохотный уголок Отчизны.

У каждого из нас есть в сердце такой уголок, где исхожены все тропки, где знакома каждая полянка, где живут дорогие земляки.

Для меня – это наш Октябрьский район, деревня Чудиново.

«Два столетия смотрит Чудиново

В голубую озерную гладь,

Над округой плывет звон малиновый

И рождает в душе благодать», -

поется в песне о родной деревне. При въезде в деревню вас непременно встретит журавель Барацкого колодца. Не проходите мимо. Он вам низко поклонится и напоит водой. Нет в округе вкусней воды, потому с самого раннего утра до позднего вечера здесь всегда люди: кто на машине, кто на лошадке, а кто и просто пешком с ведрами, непременно на коромысле. Говорят, вырыт он был пленными австрийцами аж в 1916 году. Волею судьбы оказавшиеся здесь военнопленные в годы первой мировой войны строили в наших местах больницу. Рядом стояли бараки, где они жили. Так и пошло: Бараки, Барацкий колодец.

На тихих улочках, опоясавших озеро и сбегающих к нему, сохранилось много старины. Здесь хорошо бы снимать фильм о прошедших временах: уютная церковка с колокольней и стареющим батюшкой – отцом Иоанном, темно-красные кирпичные купеческие склады – лабазы, а на заросшем кладбище среди покосившихся крестов мраморный памятник одному из этих купцов – Бабурину Н.М. Во всем чувствуется Русь. Вот прильнул к селу маленький колочек, и, хотя в нем неизменная белоствольная береза, называют его громко – Дубрава. Невдалеке - озеро Ситово. Сить по-древне- русски - «тростник». Вспомните хотя бы легендарную реку Сить, где русские дружины полегли в неравной битве с татаро-монгольским полчищами. Озеро Кольчужное. Что-то богатырское слышится в его названии. Мимо озера пролег заброшенный Чумляцкий тракт. Звенели на нем когда-то колокольчики проносящихся экипажей, скрипели нагруженные телеги, доставляя на станцию Чумляк нехитрые крестьянские грузы. Сегодня тракт пуст.

Я выхожу на старый тракт пустынный

В воспоминаньях душу отвести,

Мне кажется, витает дух былинный

На этом заколодевшем пути.

Вот-вот выедет на коне из темного леса русский богатырь в доспехах. Не зря ведь рядом озеро Кольчужное, а чуть подале сказочное поэтическое озеро Синие Воды. Это моя родина – Русь. Такое маленькое, но такое ёмкое слово. Мягкое. Теплое. Родное. Но как напоминание, как видение прошлого слышится рядом: Кашагыр, Карбыскуль, Чебурак. Шершавые слова непонятны. И сразу память уносит меня в иные времена, прикрытые завесой лет. Череда народов прошла через эти равнины. Слышала степь сарматскую и кыпчакскую речь, нагайский и калмыцкий говор, башкирский, казахский и еще многие другие языки. Многие века степные народы кочевали у этих лесов и озер. И только в конце первой половины XVIII века появились здесь русские люди. Как две громадные руки в рукопожатии сомкнулись в нашем районе два потока переселенцев – один с севера, другой - с юга. В течение нескольких веков десятки поколений, выходцев с Поморья, Северной Двины, Печоры, по Каме, через Верхотурье, Тюмень и Тобольск, вверх по Тоболу и его притокам продвигались на новые земли, оказавшись, в конце концов, в наших краях. Вслушайтесь в наши фамилии: Шелонин, Усцелемов, Шалгин и многие десятки других. Вы услышите музыку севера. Перед глазами встанет и знаменитая река Шелонь с не менее знаменитым ветром шелоником, и по-северному скромное селение Усть-Цильма на суровой Печоре, и непроходимая шалга – тайга вдоль Северной Двины.

Другой поток двигался с Волги и Яика, по Оренбургским степям, по верховьям Урала, Ую, Тогузаку. По ходу движения закладывались крепости и редуты, созданного в XVIII веке Оренбургского казачьего войска. Но не очень-то хотели степняки допускать переселенцев в свои вотчины. Однако, и противостоять не смогли. Под прикрытием крепостных сооружений потянулись в наш край гражданские насельники.

В один из летних дней 1794 года отправился на поиски «свободной землицы» крестьянин Верхне-Увельской станицы, что под Чебаркульской крепостью, Егор Чудинов «со товарищи». По бездорожью, по неизвестным местам продвигался обоз на восток. Пять семей рискнули выехать из слободы, где жить стало тесновато.

Полз обоз по бездорожью,

Увязали кони в грязь.

На одну лишь волю Божью

Уповали все, молясь.

Многое, видимо, пришлось вытерпеть переселенцам, так как обоз в наших местах оказался лишь в октябре, когда уже во всю хозяйничала осень. То ли продвигаться вперед было уже поздно, то ли красота здешних мест покорила переселенцев, только решили они навсегда связать свою судьбу с зауральским краем. Особенно пришлось им по душе озеро Ишмен-Куль, окруженное со всех сторон лесом. Здесь и стали. Не мудрствуя, назвали свое поселение Ячменка, слегка изменив башкирское название. Лишь много лет спустя за деревней закрепилось официальное имя Чудиново, зафиксированное в документах по фамилии первого переселенца Егора Чудинова.

Село Чудиново, моя Ячменка,

Церковный купол солнце золотит.

Пусть о тебе поется песня звонко

И над простором Родины летит.

Много воды утекло, прежде чем о селе заговорили с почтением. К середине XIX века село выросло. В нем уже красовалась церковь, да не простая, а благочинная. А это значило, что из девяти соседних церквей, Чудиновская Вознесенская церковь была главной. Три раза в году в Чудиново проводились ярмарки, съезжался народ со всей округи. А еще в селе была знаменитая паровая мельница – гордость сельских жителей. Бывало, за сотни верст добирались сюда крестьяне, доставляя на помол хлеб. Так и стоят поныне рядом мельница и церковь. Два монументальных здания в селе. К одному не иссякает поток людской за пищей естественной, к другому – за пищей духовной.

Росло и крепло село. Слава о нем уже распространилась по округе. В начале XX века Чудиново становится сначала волостным центром, а затем - районным. Оно неоднозначно встретило революцию, гражданскую войну, коллективизацию. Но какие бы потрясения не содрогали Россию, они неизменно находили отклик в моем родном селе. Видели мои односельчане сопки Манчжурии и стены Порт-Артура, хлебнули лиха в первую империалистическую и гражданскую, отдавали себя полностью на строительстве Магнитки и ЧТЗ.

Сегодня стало немодным иметь фотографии на видных местах в наших домах с дорогими незабываемыми лицами наших близких и родных людей. А жаль. Сколько бы могли они рассказать нам, молодому поколению, оказавшемуся на перепутье в переломное время.

Село мое, в суровую годину,

Когда пытался враг страну сломить,

Сыны твои фашистскую лавину

Сумели навсегда остановить.

Не все вернулись к отчему порогу,

Оставшись на дорогах фронтовых,

Но пусть уходят годы понемногу,

Ты помнишь всех: и мертвых и живых.

Из более восьми с лишним десятков защитников родины сегодня в селе осталось три человека. Через несколько лет не станет и их. Вместо боевых солдат останется в сельской библиотеке лишь строй книг – «Книга Памяти». Но не «Книга Памяти», а память сердца должна навечно сохранить имена этих людей, всех, и мертвых, и живых. И прошедших пекло войны, и переживших лишения надрывающегося тыла. Может, наряду с Магниткой и Танкоградом совсем незначительны такие вещи, как валенки и полушубки, конская сбруя и сушеная картошка, но мое село, мои земляки поставляли на фронт эту немудреную, но очень нужную продукцию, помимо основной – хлеба и мяса. Скрюченные пальцы и не разгибающаяся спина моей бабушки - страшные последствия тех суровых лет. И разве я, выращенная и взлелеянная этим дорогим человеком, обласканная ее теплом рук, смогу когда-нибудь забыть эти пальцы, эти глаза, это сердце!

Дорогие мои земляки! Я вижу, как тяжело вам сегодня. Деревня осталась один на один со своей судьбой. Страшно видеть, как рушится то, что созидалось годами, десятилетиями. Особенно больно за старшее поколение, создававшее колхоз. Но я верю, как страшный сон пройдет это смутное время. Не единожды доказывало мое родное село неистребимую любовь к жизни. Только зачем, кому и во имя чего доказывать вновь и вновь эту любовь? И все же, я верю в свое село! В мое Чудиново, в мою Ячменку. Возродится она. У нас здесь святые места. Перед глазами чудиновцев стоит пример их односельчанки Дунюшки, признанной народной молвой святой. Какие бы трудные времена не испытывала местная церковь, какие бы гонения не сыпались на нее, Дунюшка беззаветно служила святой церкви. Вера ее была непоколебима. И пусть давно уже нет среди нас прихожанки Евдокии, народ помнит ее и возвел в святые. Известность ее давно уж перешагнула пределы села. Со всей области едут паломники поклониться святой Евдокии Чудиновской.

Вера. Нет ничего выше этого человеческого чувства. Я верю в свое село! Я горжусь своим селом – маленьким скромным уголком большого Отечества. Как сказал известный российский поэт Николай Година, детство которого прошло в селе Чудиново,

«…Здесь родина с маленькой буквы,

Здесь Родина с буквы большой».