Советские солдаты и офицеры в плену в 1941-1945 годы.

Советские солдаты и офицеры в плену в 1941-1945 годы.

Нападение Германии во многом застало Советский Союз врасплох. Немалую роль в этом сыграл личностный фактор – Сталин отвергал многочисленные донесения о готовящемся нападении Третьего Рейха и попросту не верил в возможность этого. Жуков писал в своих мемуарах: “Мы доложили обстановку. И.В.Сталин недоумевающе сказал: «Не провокация ли это немецких генералов?». Из-за этой беспечности, число советских военнопленных, захваченных немецкими войсками в 1941-1942 гг. в одном районе боевых действий могло достигать сотен тысяч человек. За шесть с половиной месяцев войны - с 22 июня 1941 по 10 января 1942 г, число советских солдат и офицеров, оказавшихся в плену, составило около 4 миллионов человек. За всё время войны в немецком плену оказалось, по данным различных исследователей, от 5 до 6 миллионов наших соотечественников. Почти все они вынуждены были существовать в ужасных условиях – многие первые месяца войны жили под открытым небом, получали крошечное количество еды, а то и не получали вовсе. При массовом скоплении людей легко возникали эпидемии тифа, холеры, дизентерии, и люди не получали никакой медицинской помощи. Холодная зима 1941 г. легко уничтожила сотни тысяч ослабленных и больных людей. Согласно немецким данным, вероятнее всего заниженным, до 31 декабря 1944 г. погибло 3 226 237 советских военнопленных, что составило 58 % от общего числа оказавшихся в плену.

Приказы фюрера, директивы командования вермахта, поручали сразу же уничтожать комиссаров и евреев из числа военнопленных. Нацисты были безразличны к международному праву, в частности к Женевской конвенции об обращении с военнопленными, которую должны были соблюдать в независимости от того, что СССР её не подписал. Конечно, советское руководство пыталось принять все возможные для улучшения их положения в нацистском плену. 17 июля 1941 года СССР в правительственной ноте, переданной Германии через Швецию, заявил, что присоединяется к конвенции о военнопленных, так же при условии взаимности, однако эта нота была отклонена Германией.

Но было и другое. С самого начала Великой Отечественной войны под подозрение в предательстве попали все военнослужащие и гражданские лица, оказавшиеся даже на непродолжительное время за линией фронта.

К.Симонов в книге "Глазами человека моего поколения" (1979) упоминал разговор с Г.Жуковым, который приводил ему слова начальника ГПУ и замнаркома обороны Льва Мехлиса: “Жуков говорил о том, что его волновало и воодушевляло тогда, вскоре после XX съезда. Речь шла о восстановлении доброго имени людей, оказавшихся в плену главным образом в первый период войны, во время наших длительных отступлений и огромных по масштабу окружений... А что у нас, — сказал он, — у нас Мехлис додумался до того, что выдвинул формулу: "Каждый, кто попал в плен, — предатель родины" и обосновывал ее тем, что каждый советский человек, оказавшийся перед угрозой плена, обязан был покончить жизнь самоубийством, то есть в сущности требовал, чтобы ко всем миллионам погибших на войне прибавилось еще несколько миллионов самоубийц”.

В соответствии с Приказом Ставки Верховного Главнокомандования от 16 августа 1941 года № 270, командиры и политработники, срывающие знаки различия и сдающиеся в плен, объявлялись дезертирами, а их семьям грозил арест, государственного пособия и помощи лишались командиры и группы красноармейцев, сдавшихся врагу не исчерпав все средства к сопротивлению. Приказ призывал «драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим».

Расширялась практика заочного осуждения военнослужащих, находившихся за линией фронта, как изменников Родины. Достаточным основанием для такого решения были полученные оперативным путём сведения об их якобы антисоветской деятельности. Вердикт выносился без всякой проверки, иногда лишь по одному заявлению. В этом плане показательна трагедия генерала Качалова, который 4 августа 1941 года при прорыве из окружения погиб в танковом бою. Подозреваемый в предательстве, уже погибший генерал был заочно приговорён к смертной казни. Честное имя было возвращено ему лишь в 1953 г. Всего же из миллиона восьмисот тысяч пленных, вернувшихся домой, 230 тысяч человек вынужден были отбывать наказание в системе ГУЛАГа.

Можно представить, в каком состоянии были советские военнопленные, что они чувствовали, когда надежды выжить и вернуться домой были минимальны. И если поначалу их просто использовали на тяжёлых работах, то позже многим из них предложили прямо предать свою Родину в обмен на освобождение и паёк. Большая часть пленных, которым даже угрожали смертью и пытками, отказалась от этого. Согласившиеся же должны были становиться диверсантами и разведчиками, вступать в различные формирования Вермахта и СС для советских народов, самым известным из которых была так называемая Русская освободительная армия генерала Власова. При этом многие из таких людей соглашались на службу врагу лишь для того, чтобы впоследствии перейти к партизанам или попасть к своим. Впрочем, кто-то становился предателем и вполне искренне, преследуя свои корыстные интересы, либо из-за антисоветских убеждений. Особо нацисты усердствовали, пытаясь склонить к сотрудничеству советских пленных военачальников. Около 20 советских военачальников согласились сотрудничать с врагом, как генерал-лейтенант Власов. Но отказавшихся было гораздо больше. 25 советских генералов погибли в плену, 6 – бежали. Остальные смогли вернуться в СССР, часть из них была осуждена за предательство Родины. Лишь годы спустя, 13 генералов были реабилитированы, в основном посмертно.

Несмотря на ужасающие условия, уговоры нацистов перейти на их сторону, советские солдаты и офицеры проявляли в плену образцы любви к Родине, героизма и самопожертвования. Во многих лагерях создавались тайные организации Сопротивления, которые организовывали восстания. Одним из самых известных стало восстание в Маутхаузене. В концлагере Маутхаузен содержалось 15 тысяч советских военнопленных, из них офицеров 4 300 человек. на 1 февраля 1945 года в живых оставалось около 570 человек, из них приблизительно 70 тяжелобольных, не способных самостоятельно передвигаться. Этим людям было ясно, что их всех истребят в ближайшие два-три месяца, и только побег мог бы стать единственным, хотя и очень малым шансом на спасение. Поэтому все смертники единогласно поддержали план восстания. В ночь с 1 на 2 февраля 1945 года они, захватив с помощью подручных средств: пены от огнетушителей, камней, булыжников и даже кусков мыла пулеметные вышки эсэсовских надзирателей, осуществили массовый побег из блока смерти. В побеге не приняли участие только 70 тяжелобольных, они остались в бараке и были забиты насмерть поднятыми по тревоге эсэсовцами. Из около 500 человек, принимавших участие в штурме эсэсовской охраны, только 419 узников смогли перебраться через ограду и покинуть территорию лагеря, остальные погибли во время штурма. Узники разбились на малые группы и двинулись в северном направлении от Маутхаузена – в сторону чешской границы. Эсэсовцам, отправившимся в погоню, поручили не брать узников живыми, а уничтожать на месте. В расправах над беззащитными принимало участие и местное население, среди которых нашёлся всего один человек, укрывший у себя двух советских солдат – австрийка Мария Лангталер. Ещё 7 человек смогли добраться до «своих». И именно в концлагере Маутхаузен произошёл ещё один эпизод, ставший образцом воли и стойкости человека, отказавшегося сотрудничать с врагом.