«Принадлежит истории и тебе…» ПОЧЕРК ГАГАРИНА

ЗАЯВКА

На участие в областном конкурсе сочинений учащихся образовательных учреждений «Вечное слово»

«____»_______________2014г.

Подпись:

Руководитель МБОУСОШ №

______________________________ (Л. А. Захаренко)

Из цикла «Принадлежит истории и тебе…»

ПОЧЕРК ГАГАРИНА

(Очерк)

К 50-летию первого полета человека в Космос…

Гагарин с любопытством перелистывал книгу.

• Уже историческая ценность.— Он улыбнулся.— Наверное, единственный экземпляр в мире?

• По-моему, да. Не хватает всего несколько строк, написанных главным виновником торжества,— заметил корреспондент.

• Так Сергей Павлович говорит. «Виновник торжества» и «американе» — это его.— Гагарин замолчал.

Наверное, напрасно он назвал Гагарина «виновником торжества», ведь Королёв обычно в ином смысле употреблял это выражение. Если случалась неудача, то председателем комиссии он предлагал назначить именно того человека, который был повинен в ошибке. К Юрию Алексеевичу это не имело отношения.

Гагарин, по-видимому, заметил смущение молодого журналиста и сразу же пришел на помощь.

• А просто расписаться нельзя? — спросил он.

• Нужно обязательно несколько слов: что вы думаете о космосе. Так задумано...

• Нелегко.— Юрий Алексеевич перевернул страницу, прочел вслух: — «Исследование космоса — это начало большого этапа научно-технического прогресса, который внесет большие новые изменения в жизнь человечества». Неужели, Келдыш?

• Он.

• На госкомиссии у Мстислава Всеволодовича был какой-то странный взгляд. Он смотрел пристально, изучающе. Но по-доброму.— Гагарин улыбнулся.— Они сидели за столом рядом — Сергей Павлович и Мстислав Всеволодович... Они часто бывали вместе... И в монтажно-испытательный корпус тоже вдвоем приехали. Мы с Германом «обживали» корабль. Постояли, посмотрели... Ничего не расспрашивали, наверное, не хотели мешать... А Королёв тоже есть в этой книге? — неожиданно спросил Гагарин.

• Да. Это он написал: «Надеюсь, что по этой дороге удастся когда-нибудь пройти и мне».— Журналист показал на страницу книги, где расписался Сергей Павлович.

• Действительно, уникальная книга,— повторил Гагарин,— пожалуй, единственная...

• Теперь ваша очередь.

• Обязательно...

Гагарин достал блокнот, что-то написал в нем, зачеркнул, задумался...

Вот она, эта книга: «Дорога в космос. Рассказ летчика-космонавта СССР» — значится на ее титульном листе. Первая книга Юрия Гагарина.

Сразу после старта первого космонавта посчастливилось автору встречаться с многими из тех, кто отправлял его в полет. И каждого — вне зависимости от того, был он известным ученым, или конструктором, или рядовым сотрудником института — он просил написать несколько слов: что он думает о космосе.

На последней странице книги сделал запись: Председатель государственной комиссии.

У меня должность такая,— улыбнулся он,— ставить свою подпись последней.

«Самое главное во всем этом замечательном, что написано в книге «Дорога в космос»,— прочитал журналист,— что это уже прошлое!»

Наверное, тогда председатель был прав — только что завершен полет, и казалось, все уже в прошлом. Но идут годы, отдаляют от нас то апрельское утро 61-го года, а оно становится все ближе, зримей. Да и мы пристальней вглядываемся в события, в тех людей, что стояли на стартовой площадке Байконура, провожая в полет Юрия Гагарина. И первым среди них мы называем Сергея Павловича Королёва.

На заседании Государственной комиссии Сергей Павлович удивил всех. Председатель предоставил ему слово. От технического руководства пуска ждали подробного рассказа о подготовке корабля и носителя, о комплексных испытаниях. Неприятности были, и еще накануне «Эс-Пэ» в довольно резких выражениях отчитывал и рядовых инженеров, и главных конструкторов. Несколько раз звучало знаменитое королёвское: «Отправлю в Москву по шпа­лам!»,— что означало наивысшую степень гнева... Да, сейчас ему представлялась прекрасная возможность детально проанализировать все сбои в подготовке к пуску, и, невзирая на звания и положения, публично «дать порку» всем, кто в предстартовые дни доставил немало неприятных минут госкомиссии.

Сам Сергей Павлович готовился к таким заседаниям тщательно, считал их необходимыми, потому что здесь, в комнате, собирались все, кто имел отношение к пуску. «Наше дело коллективное,— часто повторял он,— и каждая ошибка не должна замалчиваться. Будем разбираться вместе...» И, что греха таить, заседания госкомиссии продолжались долго, причем Сергей Павлович не прерывал высту­пающих, даже если ему что-то не нравилось в их докладах или их выводы были неверны. На стартовой площадке Королёв становился иным: резко отдавал распоряжения, не терпел «дискуссий», требовал кратких и четких ответов на свои вопросы.

И вот теперь председатель предоставил ему слово...

Сергей Павлович встал медленно, обвел взглядом присутствующих. Келдыш, который сидел рядом, приподнял голову. Глушко что-то рисовал на листке бумаги. Военные, среди которых выделялся Каманин,— он смотрел прямо перед собой — повернулись в его сторону... В конце стола заместители Сергея Павловича, сразу за ними — представители смежных предприятий, стартовики — все затихли...

— Космический корабль и ракета-носитель,— сказал Сергей Павлович,— прошли комплекс испытаний в МИКе. Замечаний нет.

Королёв сел. Председатель госкомиссии, приготовившийся записывать за техническим руководителем запуска, недоуменно поднял на него глаза: «Неужели всё?» Келдыш улыбнулся, кажется, он единственный, кто предугадал, что Королёв сегодня выступит именно так. И Мстислава Всеволодовича — через несколько дней в газетах его назовут «Теоретиком космонавтики» — обрадовало то, насколько хорошо он изучил своего друга...

В тишине было слышно, как Пилюгин наливает в стакан воду. Почему-то все посмотрели на него, и Николай Алексеевич смутился. Отставил стакан в сторону, пальцы потянулись к кубику из целлофана — шесть штук их уже лежало перед ним. У Пилюгина была привычка мастерить такие кубики из оберток сигаретных коробок.

Королев не замечал этой тишины.

Он смотрел на группу военных, но видел лишь одного — того старшего лейтенанта, о котором через несколько минут скажет Каманин.

«Волнуется,— подумал Королев,— конечно же, знает — его фамилия прозвучит сейчас, но еще не верит в это... И Титов знает, и остальные...»

Нет, пи разу не говорилось, что первым назначен Гагарин. Решение держалось в тайне от большинства присутствующих, не это было главным до ны­нешнего дня. Основное происходило там, в монтажно-испытательном корпусе...

При встречах — будущие космонавты прилетели на запуск корабля-спутника — Сергей Павлович ничем не выделял ни Гагарина, ни Титова из остальных. И это выглядело странным, потому что уже при первом знакомстве Гагарин ему понравился: Королёв не сумел да и не захотел этого скрывать. Именно тогда, вернувшись с предприятия, Попович сказал Юрию: «Полетишь ты». Гагарин рассмеялся, отшутился, но и он почувствовал симпатию Главного...

Конечно же, решение пришло позже. Хотя к самому Сергею Павловичу намного раньше, чем к другим. Еще в декабре, том трудном декабре, каждый день которого он помнит до мельчайших подробностей... Неудача с кораблем-спутником первого числа...

Космонавты приехали к нему как раз после неудачи. Они рассказывали о своей подготовке, заверяли его, что готовы отдать жизнь во имя космоса, а он только слушал их...

Говорил Гагарин, Сергей Павлович хорошо помнил его с первой встречи.

• Мы понимаем, насколько сложна техника... Мы готовы...

• Нет, полет состоится только в том случае,— неожиданно перебил его Сергей Павлович,— когда мы будем полностью уверены в успехе!

Он был благодарен этим молодым летчикам. Они успокаивали его. Им предстояло рисковать жизнью, а этот старший лейтенант с удивительно приятной, располагающей к себе улыбкой говорил так, словно в космос предстояло лететь ему, Королёву.

А может быть, так и есть?..

• Старший лейтенант Гагарин Юрий Алексеевич...— вдруг услышал Королёв,— запасной пилот — старший лейтенант Титов Герман Степанович...

Говорил Каманин. Он рекомендовал Государственной комиссии первого пилота «Востока».

Голос Гагарина прозвучал неожиданно звонко:

• Спасибо за большое доверие. Задание выполню.

Что-то было в нем мальчишеское. И все заулыбались, смотрели теперь только на этого старшего лейтенанта, который через два дня...

Стоп! Целых два дня?!

Заседание комиссии закончилось. Гагарина поздравляли — сначала его друзья-летчики, потом те, кто был поближе, а затем уже все столпились вокруг него.

Сергей Павлович пожал ему руку одним из последних.

• Поздравляю вас, Юрий Алексеевич. Мы еще поговорим,— сказал он и быстро зашагал к двери.

Неподалеку от одного из стартовых комплексов Байконура есть два деревянных домика. Теперь здесь музей. «В «Домике Гагарина», где Юрий Алексеевич провел последнюю ночь перед стартом, сохраняется все так, как это было 11 апреля 1961 года. В одной комнате — две заправленные кровати. На тумбочке — шахматы. Гагарин и Титов тогда сыграли несколько партий. В соседней комнате находились врачи. Кухонный стол застелен той же клеенкой. Вечером 11 апреля сюда пришел Костя Феоктистов. Втроем они сели и еще раз «прошлись» по программе полета. Особой необходимости в этом не было, но Феоктистова попросил зайти к космо­навтам Сергей Павлович.

Королёв жил рядом. Точно такой же дом. У подушки — телефонный аппарат. Он звонил в любое время суток. А до МИКа быстрым шагом — минут пятнадцать...

Сергей Павлович заходил в соседний домик несколько раз. Не расспрашивал ни о чем. Просто подтверждал, что подготовка к пуску идет по графику. Он словно искал у них поддержки.

— Все будет хорошо, Сергей Павлович.— Гагарин улыбался.

— Мы не сомневаемся,— добавил Титов.— Скоро уже отбой...

Гагарин аккуратно повесил китель, рубашку. Он не предполагал, что уже никогда не удастся воспользоваться этой формой. Она так и останется в комнате — навсегда.

Оба заснули быстро. К удивлению врачей, что наблюдали за ними. Ночью приходил Королёв. Поинтересовался, как спят. «Спокойно»,— ответил Каманин.

Королёв посидел на скамейке, долго смотрел на темные окна. Потом встал, обошел вокруг дома, вновь заглянул в окно, а затем быстро направился к калитке. Вдали сияли прожектора, и Королёв зашагал в их сторону — там стартовая площадка.

Пытались ли Королёв и Гагарин представить, насколько изменится содержание слов «полет человека в космос» после 12 апреля? Не раз тот же Ко­ролёв произносил их, а Гагарин слышал их от методистов и инструкторов, готовивших его к старту. Но думали ли Королёв и Гагарин, что 12 апреля они приобретут совсем иной смысл и другое значение?

Как ни странно, живя в завтрашнем дне, они не думали о нем. Оба мечтали о 12 апреле, стремились к нему, делали все возможное и даже невозможное, чтобы приблизить этот старт, но что будет после него — не знали. И не хотели знать!

Гагарин спокойно спал...

А Королёв был таким же Главным конструктором, к которому привыкли его друзья и соратники. В эту ночь его видели везде, он переговорил с десятками людей, он был обычным «Эс-Пэ», которого побаивались и любили.

...Потом Москва будет празднично и торжественно встречать Первого космонавта планеты. Его сра­зу же полюбят миллионы людей. За улыбку, за про­стоту, обаяние, смелость, доверчивость. За то, что он так близок всем.

Он будет идти по ковровой дорожке от самолета, и миллионы увидят, что шнурок на ботинке развязался. И все заволнуются: а вдруг наступит, споткнется и, не дай боже, упадет. А он не заметит своего развязавшегося шнурка, он будет шагать легко и как-то весело, словно для него, этого парнишки из Смоленщины, очень привычно видеть ликующую Москву, восторженные лица, человеческое счастье. Неужели это потому, что он слетал в космос? И если у людей такая радость, то при первой возможности можно махнуть и подальше, на какой-нибудь Марс...

Он шагал по московской земле, удивленный, что его так встречают,.. Впрочем, пожалуй, он был единственным, кто понимал: не его, Юру Гагарина, а Первого космонавта приветствует Земля...

Вечером на приеме Сергей Павлович подошел к космонавтам.

- Видите, какой шум вы устроили. - Он улыбался. - Подождите, не то еще будет... Но 12 апреля уже не повторить,— вдруг сказал Королёв, и в его словах слышалась грусть...

Каждая минута этого дня высвечена воспоминаниями тысяч людей, которые были на Байконуре, встречали Юрия Гагарина в приволжских степях, следили за его полетом на наземных измерительных пунктах.

О 12 апреля 1961 года написаны книги, сняты фильмы. Рядом с Гагариным — всегда Королёв, и иначе не может быть.

Этот день (пожалуй, он был единственным) в полной мере раскрыл характеры обоих — Королёва и Гагарина. Он показал: история человечества не случайно соединила их судьбы.

Гагарин собран, сдержан. Он отрешился от самого себя. Юрий Алексеевич прекрасно понимает, как беспокоятся за него и волнуются все, кто провожает его к ракете, поднимается вместе на лифте к кораблю. Они пытаются успокаивать его, но на самом деле сами нуждаются в тех самых словах, что произносят. И Гагарин каждым словом, жестом показывает им: «Все будет хорошо!» Он снимает напряжение, и, следя за ним, люди становятся увереннее в себе.

А из остающихся на Земле лишь Королёв ничем не выдает своего волнения. Он подчеркнуто спокоен, деловит.

Гагарин остается в корабле один.

Через несколько минут раздалось знаменитое: «Поехали!» И на наблюдательном пункте раздались аплодисменты, хотя никаких основании для ликования еще не было: ракета только начинала подъем, и все могло произойти. Но люди, прекрасно понимающие, насколько еще бесконечно далеко до космоса, не могли сдержаться...

На связи с Гагариным был Королёв.

Много раз прослушивались записи радиопереговоров. Ни до старта, ни во время вывода на орбиту — ни разу Королёв не выдал своего волнения. Казалось, он не испытывает никаких эмоций.

Они оба — Гагарин и Королёв — были спокойны.

Но есть киносъемка. Сергей Павлович у микрофона. Он ведет переговоры с бортом корабля. И мы видим его лицо... Этот человек на экране мало похож на привычного Королёва. Волнуется он бесконечно!

А ведь съемка проходила позже, уже после возвращения Гагарина. Кинематографисты попросили Сергея Павловича повторить все, что он говорил во время старта. И Королёв вновь пережил те гагаринские минуты, теперь уже не сдерживая себя.

Наконец Юрий Алексеевич взял книгу в руки, проверил авторучку.

«Всякий труд, большой или маленький, если он совершается на благо человечества, благороден. Я счастлив, что в этом труде есть и моя доля» — такую надпись он оставил на своей «Дороге в космос».

Во всем он был верен себе, впрочем, иначе он никогда бы не стал ГАГАРИНЫМ.

Список используемой литературы:

Волдинер, Н. Друзья человека: Чьи следы на тропинке в космос? / Н. Волдинер // Классное руководство и воспитание школьников: Прил. к газ. "Первое сентября". - 2011. - № 1 (1-15 января).

Воронцов Д. Как выжить в космосе? / Д. Воронцов, И. Афанасьев // Вокруг Света. - 2008. - № 12.

Когда мы были первыми: неизвестные страницы советской космонавтики, включая 12 апреля 1961 года // Наука и религия. - 2010. - № 4.

Марков, Ю. Россия и США: сотрудничество в космосе /Ю Марков // Наука в России. - 2008. - № 3.

Пономарев, Г. Билеты в космос ценою в жизнь / Г. Пономарев // Вселенная. Пространство. Время. - 2008. - № 8.

Прилепина, О. Собачья революция: они были первыми /О. Прилепина // Смена. - 2010. - № 4.

Рогозин, Д. Первопроходцы космоса / Д. Рогозин // Вселенная. Пространство. Время. - 2009. - № 4.

Розенблюм, Л. Секретные полеты космических челноков /Л. Розенблюм // Вселенная. Пространство. Время. - 2009. - № 2.

Свидиненко, Ю. XXI век с приставкой "нано": о перспективах развития и современном состоянии нанотехнологий / Ю. Свидиненко // Вселенная. Пространство. Время. - 2009. - № 6.

Ступенька в космос // Путешествие по свету. - 2008. - № 5.