Виктор Петрович Астафьев
Воинское звание рядовой. И так до самой победы: шофер, артиллерийский разведчик, связист. Он дважды ранен, контужен. Словом, на войне как на войне.
Чтец (1)
«Сколько раз погибал я в мучительных снах! И все-таки воскресал и воскресал. На смену жутко гудящему огню, гремучему дыму взрывов неожиданно хлынут пестрые поляны в цветах, шумливая березовая роща, тихий кедрач, вспененная потоком река…Но все не умолкает во мне война, сотрясая усталую душу…Багровый свет пробивается сквозь толщу времени, и сплющенная, окаменелая, но не утратившая запаха гари и крови, клубится она во мне…О войне писать трудно…Счастлив, кто не знает ее, и я хотел бы пожелать всем добрым людям и не знать ее никогда, и не ведать, не носить раскаленные угли в сердце, сжигающие здоровье и сон…Трудно писать о войне, хотя во мне «моя война» идет и идет своим ходом, не умокая, не оставляя меня и мою память в покое».
После слов ведущего….В своем последнем романе «Прокляты и убиты» (1994)Астафьев снова обращается к теме «Человек и война»»
Чтец (1)
«Мне иногда пишут и говорят, что война, изображаемая мною, - «неправильная», непохожая на войну тех, кто сражался на ней в ста километрах от передовой. А она очень разнообразна…Там люди убивали людей – это страшно, это античеловечно. Все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийства, будут прокляты Богом и убиты!».
Булат Окуджава
Он родился в Москве и рос арбатском дворе, который учил законам братства и верности слову, другу, народу…
Чтец (2)
Тот самый двор, где я сажал березы,
Был создан по законам вечной прозы
И образцом дворов арбатских слыл:
Там, правда, не выращивались розы,
Да и Гомер туда не заходил…
Зато поэт Глазков напротив жил.
Друг друга мы не знали совершенно,
Но, познавая белый свет блаженно,
Попеременно – снег, дожди и сушь,
Разгулы будней и подъездов глушь,
И мостовых дыханье, - неизменно
Мы ощущали близость наших душ.
После слов ведущего
На войну я пошел добровольцем, после 9 – го класса, 1942 году. Был патриотически настроенным мальчиком – романтиком. Оказалось, война - это тяжелая кровавая работа.
Чтец (2): «Я познакомился с тобой, война. У меня на ладонях большие ссадины. В голове шум. Спать хочется. Ты желаешь отучить меня от всего, к чему привык...Крик командира – беги исполняй, оглушительно рявкай «Есть!» и падай, ползи, засыпай на ходу…» (Из повести «Будь здоров, школяр»)
«Был ранен, мотался по госпиталям, потом снова передовая, фронт, и уже не минометчик, а радист тяжелой артиллерии. Остался жив. Рождения 24 – го мало кто уцелел. Война все время со мной: попал на нее в молодое, самое восприимчивое время, и она вошла в меня глубоко».
Борис Васильев
После слов ведущего..
Особый драматизм повествованию придает тот факт, что подвиг их никем особо не замечен, - для войны это обыденность, «бой местного значения». Особое место занимает старшина Васков.
Чтец (3)
«Одно знал Васков в этом бою: не отступать. Не отдавать немцам ни клочка на этом берегу. Как ни тяжело, ни безнадежно – держать. И такое чувство у него было, словно именно за его спиной вся Россия сошлась, словно именно он, Федот Евграфыч Васков, был сейчас ее последним сыном и защитником. И не было во всем мире никого: лишь он, враг да Россия».
На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, но и стреляла, бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей.
Я ушла из детства в грязную теплушку.
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привычный сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От «Прекрасной дамы» в «мать» и «перемать»,
Потому что имя ближе, чем «Россия»,
Не могла сыскать.
(Юлия Друнина)
После слов ведущего
Юлия Владимировна Друнина родилась в Москве, в семье директора школы, преподававшего историю и литературу. В первые дни войны она ушла добровольцем в армию и до конца 1944 – года служила санинструктором в стрелковом, а затем артиллерийском полку.
Чтец (4)
Со слезами девушкам военным
Повторяли мамы, что умней
Им, козявкам, вкалывать в три смены,
Чем из боя выносить парней.
Возразить «козявки» не умели,
Да и правда, что ответить тут?
Только порыжевшие шинели
До сих пор зачем - то берегут.
Я, наверное, немного стою,
Я, должно быть, мало что могу,
Лишь в душе, как самое святое,
Как шинель, то бремя берегу.
После слов ведущего…
Ей шел двадцатый год, и, казалось, все еще впереди. С войны Юлия Друнина принесла не только «фронтовую ностальгию», верность в дружбе и любви, но и презрение к роскоши.
Чтец (4)
Я принесла домой с фронтов России
Веселое презрение к тряпью –
Как норковую шубку, я носила
Шинельку обгоревшую свою.
Пусть на локтях топорщились заплаты.
Пусть сапоги протерлись – не беда!
Такой нарядной и такой богатой
Я позже не бывала никогда…
После слов ведущего…
Война не уничтожила в ней способность любить и ненавидеть, тонко чувствовать добро и переживать за все, что происходит вокруг.
Чтец (5)
Ты – рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер,
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.
Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти!
Спасибо тебе, мой любимый.
За то, что ты есть на свете.
Ты – рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить,
Единственный мой, спасибо,
За то, что ты есть на свете.
После слов ведущего…
Юлия Друнина ушла из жизни исстрадавшейся, надломленной, но не предавшей своей первой фронтовой любви, дружбы, нам в наследство оставила замечательные стихи.
Чтец (6)
Не каждый день о маме вспоминаю –
Великий грех!
Но землю мать,
Которой вскормлен да и вспоен,
Во сне не смею забывать.
Да как же мне ее не помнить,
Не думать о ее судьбе!
Избой, ручьем, мостком напомнит,
Огнями позовет к себе!
Я эту землю кровью метил
И этой мете сорок лет.
Ни одному врагу на свете
Через нее дороги нет.
После слов ведущего…
«Долгие месяцы я лечился в больницах. В том числе и в Томском госпитале для инвалидов Великой Отечественной войны. Те фронтовики, что остались живы, живут неуспокоенными, они стремятся сделать мир вокруг себя добрее. Все, что я хотел сказать о войне, вы прочтете в моих стихах».
Чтец (6)
Под Курском,
Москвой,
Сталинградом,
Солдатами славу деля,
Была она тоже солдатом,
Советская наша земля.
Под городом Шахты, за Доном,
Я землю в бою исцелил:
Из сердца и в сердце, как донор,
По капле ей кровь перелил.
Но я умереть не боялся,
С землей свою кровь разделя.
А жив потому лишь остался,
Что жить продолжает земля.