Разработка сценария сказки Г.Х.Андерсена "Двенадцать пассажиров"

Ганс Христиан Андерсен Двенадцать пассажиров.

Ведущий

Мороз так и трещал; вызвездило; воздух словно застыл.

«Бумс!» — о двери разбился горшок. (Звук разбитого стекла)

(Звук выстрела и бой часов)

— выстрел приветствовал Новый год. Это было в ночь под Новый год, и часы как раз пробили двенадцать.

(Звук колес)

Пришла почта. У городских ворот остановился почтовый дилижанс, привезший двенадцать пассажиров; больше в нём и не умещалось; все места были заняты.

Массовка (несколько человек)

«Ура! Ура!» «С Новым годом, с новым счастьем! — Вам славную жёнку! — Вам денег побольше! — Конец старым дрязгам!»

Ведущий

Что это были за господа? У них были с собой и паспорта и багаж, подарки для тебя, и для меня, для всех в городе. Кто же такие были эти гости? Что им надо было тут и что они привезли с собою?

( выходят 12 пассажиров)

— С добрым утром! — сказали они часовому у ворот.

Часовой

— С добрым утром!, часы, ведь, уже пробили двенадцать.

— Ваше имя? Звание? — спросил часовой у первого.

Январь

— Взгляни на паспорт! — ответил тот. — Я — я!

( Это был парень здоровый, в медвежьей шубе и меховых сапогах. )

— Я тот самый, на кого уповают столько людей. Приди ко мне утром, я дам тебе на чай! Я так и швыряю деньгами, дарю подарки, задаю балы! Тридцать один бал! Больше ночей я тратить не могу. Корабли мои, правда, замёрзли, но в конторе у меня тепло. Я — коммерсант, зовут меня Январь. У меня с собою только счета.

Ведущий

Затем вылез второй — «увеселительных дел мастер», театральный директор, распорядитель маскарадов и других весёлых затей.

(В багаже у него была огромная бочка)

Февраль

— Из неё мы на масленице выколотим кое-что получше кошки! — сказал он. — Я люблю повеселить других, да и себя самого кстати! Мне, ведь, уделён самый короткий срок! Мне дано всего двадцать восемь дней; разве иногда прикинут лишний денёк! Но всё равно! Ура!

Часовой.

— Нельзя кричать!

Февраль

— Мне-то? Я — принц Карнавал, а путешествую под именем Февраля!

Ведущий

Вышел и третий; МАРТ вид у него был самый постный, но голову он задирал высоко: он, ведь, был в родстве с «сорока мучениками» и числился пророком погоды. Ну да это должность не из сытных, вот он и выхвалял воздержание.

(В петлице у него красовался букет фиалок, только крошечных-прекрошечных! )

Апрель

— Март, марш! — закричал. и толкнул третьего. . — Март, марш! Марш в караулку, там пунш пьют! Я чую.

Ведущий

Однако это было неправда: Апрелю всё бы только дурачиться — он с этого и начал. Смотрел он парнем разудалым, делами много не занимался, а всё больше праздновал. С расположением духа он вечно играл то на повышение, то на понижение, то на понижение, то на повышение. Дождь и солнце, переезд из дома, переезд в дом.

Апрель (в руках чемодан)

— Я, ведь, тоже состою квартирным комиссаром, сзываю и на свадьбы, и на похороны, готов и посмеяться и поплакать! В чемодане у меня есть летнее платье, но надеть его было бы глупо! Да, вот я! Ради парада я щеголяю в шёлковых чулках и в муфте!

Затем, из дилижанса вышла барыня.

— Девица Май! — отрекомендовалась она.

На ней было лёгкое летнее платье и калоши; платье шёлковое, буково-зелёное, в волоса хцветы; от неё так пахло диким ясминником, что часовой не выдержал, чихнул.

Часовой не выдержал, чихнул.

Май (Реликюль в руке, в нем книжка)

— Будьте здоровы!

Ведущий

Как она была мила! И какая певица! Не театральная, а вольная, лесная; да и не из тех, что поют в увеселительных палатках; нет, она бродила себе по свежему зелёному лесу и пела для собственного удовольствия. В ридикюле у неё лежали «Гравюры на дереве» Христиана Винтера, — они поспорят свежестью с буковым лесом — и «Стишки» Рихарда, — эти благоухают, что твой дикий ясминник!

Ведущий

Вышла дама ИЮНЬ. Молодая, изящная, гордая, прелестная! Она задавала пир в самый длинный день года, чтобы гостям хватило времени покончить с многочисленными блюдами. Средства позволяли ей ездить и в собственной карете, но она приехала в дилижансе вместе со всеми, желая показать, что совсем неспесива. Но, конечно, она ехала не одна; её сопровождал младший брат Июль.

Июль — толстяк; одет по-летнему, в шляпе «Панама». У него был с собою очень небольшой запас дорожной одежды: в такую жару да возиться ещё! Он и взял с собою только купальные панталоны, да шапочку.

Ведущий

матушка Август, оптовая торговка фруктами, владетельница многочисленных садков, земледелец в кринолине. Толстая она и горячая, до всего сама доходит, даже сама обносит пивом рабочих в поле.

Август

«В поте лица своего ешь хлеб свой» .«Так сказано в Библии! А вот осенью — милости просим! Устроим вечеринку на открытом воздухе, пирушку!»

Ведущий

Она была молодец-баба, хозяйка хоть куда.

Сентябрь За нею следовал опять мужчина, живописец по профессии. Он собирался показать лесам, что листья могут и переменить цвета, да ещё на какие чудесные, если ему вздумается! Стоит ему взяться за дело, и леса запестреют красными, жёлтыми и бурыми листьями. Художник насвистывал что твой чёрный скворец, и мастер был работать! Пивную кружку его украшала ветка хмеля, — он вообще знал толк в украшениях. Весь его багаж заключался в палитре с красками.

Октябрь Вылез и десятый пассажир, помещик. У него только и дум было, что о пашне, о посевах, о жатве, да ещё об охотничьих забавах. Он был с ружьём и собакою, а в сумке у него гремели орехи. Щёлк! Щёлк! Багажа у него было пропасть, между прочим даже английский плуг. Он что-то говорил о сельском хозяйстве, но его почти и не слышно было из-за кашля и отдувания следующего пассажира — Ноября.

Что за насморк у него был, ужасный насморк! Пришлось вместо носового платка запастись целою простынёю!

Ноябрь

Мне приходилось сопровождать служанок, поступающих на места! Ну, да простуда живо пройдёт, когда я начну рубить дрова. А я это непременно сделаю, — я, ведь, старшина цеха дровосеков. Вечерами я вырезаю коньки, зная, что эта весёлая обувь скоро понадобится.

Ведущий

Вышел и последний пассажир — бабушка Декабрь с грелкою в руках. Она дрожала от холода, но глаза её так и сияли, словно звёзды. Она несла в цветочном горшочке маленькую ёлочку.

Декабрь

«Я её выхожу, выращу к сочельнику! Она будет хватать от полу до потолка, обрастёт зажжёнными свечками, вызолоченными яблоками и разноцветными сеточками с гостинцами. Грелка согревает не хуже печки, я вытащу из кармана книжку со сказками и буду читать вслух. Все детки в комнате притихнут, зато куколки на ёлке оживут, восковой ангелочек на самой верхушке её затрепещет золочёными крылышками, слетит и расцелует всех, кто в комнате — и малюток и взрослых, и даже бедных деток, что стоят за дверями и славят Христа и звезду Вифлеемскую».

Часовой.

— Теперь дилижанс может отъехать!— Вся дюжина тут! Пусть подъезжает следующий! Но, пусть сначала войдут эти двенадцать! По одному зараз! Паспорта остаются у меня. Каждому паспорт выдан на один месяц; по истечении срока я сделаю пометку о поведении каждого. Пожалуйте, господин Январь! Не угодно ли вам войти?

Ведущий

И тот вошёл.

Когда год кончится, я скажу тебе, что эти двенадцать пассажиров принесли тебе и мне, и всем остальным. Теперь я этого ещё не знаю, да и сами они не знают, — удивительные, ведь, времена у нас настали!