Сказка о одиноком музыкальном инструменте Преподаватель: Комарова Ольга Анатольевна

Это трогательная история об одиноком кларнете, который мечтал снова звучать. Оставшись на пустой сцене под светом луны, он отправляется на поиски своего места в мире — и находит друзей, которые помогают ему вернуть музыку и обрести радость.

Авторы:

Литвинова В.А., Баташан Я.А.

Ж
ил-был в старом забытом оркестре маленький кларнет по имени Кларчик. Его когда-то любили, тёрли до блеска и использовали в каждом концерте, но времена изменились. Теперь он пылился на верхней полке, куда добирались только редкие пауки да звуки чужих репетиций. Казалось, что все вокруг чем-то заняты: скрипки репетировали свои вечные страдания, так преувеличенно жалобные, что даже потолок иногда поскрипывал в ответ; барабаны мерялись громкостью, устраивая соревнования, кто громыхнет так, чтобы хрустнул старый паркет;

1

флейты изображали воздушных принцесс, которые якобы и дышать-то громко не могут — спугнут вдохновение.

А Кларчик... просто скучал. И скука его была не просто скукой, а какой-то тихой, липкой пустотой, когда даже собственные клапаны начинают казаться тяжёлыми.

Но однажды ночью в зал пробралась слабая струйка лунного света. Она робко скользнула между тяжелыми занавесами, соскочила на дирижёрский пульт, покружилась и вдруг осела. Свет был холодный, но удивительно добрый — не тот, что осудит, а тот, что выслушает.

2

3

Лунный луч коснулся его корпуса, и Кларчик неожиданно издал звук. Даже не звук — вздох. Ну правда, как будто в этом мире мало вздыхающих. Теперь вот ещё и кларнет.

Лунный свет встрепенулся и спросил:

— Почему ты молчишь? У тебя же есть голос, хоть и немного писклявый.

Кларчик моментально обиделся. Писклявый! Тоже мне, небесная критика. Но язвить он не стал. Вместо этого тихо признался, что боится играть. Он думает, что его голос слабый и никому не нужный. Что среди всех уверенных инструментов он — лишь ненужная палка с кнопочками.

4

Луна чуть качнулась, словно ей стало стыдно за всех этих деревянных снобов, и, мягко мерцая, ответила:

— Каждый звук важен. Даже самый тонкий. Ты просто забыл, какой у тебя собственный. Попробуй сыграть мелодию, которую слышишь только ты.

Кларчик вдохнул… ну, в переносном смысле… и сыграл. Его музыка была странная, смешная, неровная. Где-то нота бегала, где-то спотыкалась, где-то хихикала, словно сама удивлялась, что существует. Но в каждом звуке было живое сердце — то самое, которое вечно кажется тебе слишком маленьким, но

5

кажется тебе слишком маленьким, но именно оно способно зажечь что-то большое.

Луна слушала так внимательно, будто больше в мире не существовало ни ночи, ни тишины, ни занудных скрипок с их бесконечными трагедиями. Луч дрожал вместе с музыкой, словно пытался запомнить каждое вибрато.

Когда утро наконец прошлось по окнам своими золотыми пальцами, в зал вошли музыканты. Они собирались на очередную обычную репетицию — снова те же пьесы, те же споры, те же громкие

барабаны. Но в воздухе висела мелодия —

6

тонкая, теплая, упругая, будто кто-то вплёл в неё собственную тайну.

Музыканты остановились. Даже самые ленивые. Даже те, кто обычно замечал только себя. Они слушали, и каждый внезапно понял, что им чего-то не хватало все эти годы. Как будто маленький пазл исчез, а теперь вдруг нашёлся.

И когда Кларчика осторожно сняли с полки, он впервые не почувствовал себя забытым. Он почувствовал себя нужным. Слышанным.

С тех пор он стал не просто обычным участником оркестра. Он стал тем самым инструментом, который умеет будить

7

тишину. И никто больше не смеялся над его голосом. Потому что, честно говоря, довольно трудно смеяться над кем-то, кто оказался смелее тебя.

8