Конспект урока на тему "Загадки романа Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита"

«Круглый стол»

Познавательная деловая игра для учащихся 11 класса

«Загадки романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

Цели занятия:

1. прививать интерес к урокам литературы;

2. использовать знания, полученные при подготовке к данному уроку;

3. показать в ходе игры знание текста романа, исследований булгаковедов;

4. формировать навыки самостоятельного анализа литературного произведения;

5. сформулировать основную концепцию булгаковского романа;

6. развивать кругозор и познавательные интересы учащихся.

Краткое описание игры. До начала урока столы в классе расставляются таким образом, чтобы учащиеся сидели лицом друг к другу. Ученики предварительно разбиваются на пять групп, которым даются отдельные задания для подготовки к предстоящему уроку. Называется список литературы, необходимой для подготовки.

На уроке рассматривается «скрытое» философско-эстетическое содержание романа. При этом имеются в виду не личные философские позиции автора, а взгляды на мир и место человека в нем, заимствованные Булгаковым из тех или иных философских и эстетических систем. На уроке обсуждаются наиболее загадочные места романа.

Урок строится в форме конференции, где каждый участник делится с остальными присутствующими теми гипотезами, догадками и предположениями, которые считает необходимым обсудить. Направление дискуссии задается вопросами учителя.

Группы участников круглого стола: текстологи, языковеды, литературоведы, философы, историки.

Ход игры.

Учитель. Не много можно назвать романов, которые бы поро­дили столько споров, как «Мастер и Маргарита». Спорят о прототипах действующих лиц, о книжных источниках тех или иных слагаемых сюжета, философско-эстетических корнях романа и его морально-этических началах, о том, наконец, кто является главным героем произведе­ния: Мастер, Воланд, Иешуа или Иван Бездомный?

Групп текстологов. Последний вопрос дискутируется вопреки, казалось бы, совершенно ясно выраженной воле автора. 13-ю главу, в которой Мастер впервые выходит на сцену, Булгаков назвал «Явление героя».

Учитель. Почему своего героя Булгаков называет Мастером?

Групп языковедов. В последнем булгаковском романе в имени ге­роя заключен не только прямой смысл слова «мастер» (специалист, достигший в какой-либо области «высокого» уменья, искусства, мастерства), оно еще и активно про­тивопоставлено слову «писатель».

Группа текстологов. Ведь как раз на вопрос Ивана Бездомного: «Вы—писатель?», ночной гость (разговор происходит в психиатрической клинике), погрозив кулаком, сурово ответил: «Я — мастер». Налицо какая-то загадка. Если мастер — не писатель, то кем же считает себя булгаковский герой?

Группа языковедов. Обратившись к истории русского литературного язы­ка, узнаем, что «мастером» в древности называли учите­ля, преподававшего грамоту по церковным книгам (а следовательно, знатока евангельских сюжетов). Это значение слова «мастер» еще в 19 веке сохранялось в орловском областном диалекте (Словарь В. И. Даля), и, если вспомнить, что орловский диалект для семьи Бул­гакова был родным (дед писателя — орловский священ­ник, отец — окончил орловскую духовную семинарию), можно предположить, что автор «Мастера и Маргариты» вкладывал в имя героя особый, не сразу проявляемый смысл.

Группа литературоведов. А мы задумались, не указывает ли такое значение слова «мастер» на существование прототипа героя романа — прототипа, чей род занятий отвечал бы как-то областному орловскому смыслу слова, взятого в качестве имени героя?

Группа текстологов. Некоторые указания дает, на наш взгляд, глава, дей­ствие которой происходит на каменной террасе Румянцевского музея (точнее, на его крыше). Сюда к Воланду является Левий Матвей, чтобы от имени Иешуа «похода­тайствовать» за Мастера и его подругу, и крыша Румянцевского музея избрана, по-видимому, местом действия в этой главе с определенным смыслом. Что же остановило в конце концов выбор автора на Румянцевском музее?

Группа литературоведов. Известно, что место действия как литературный прием создает эмоциональную и этическую атмосферу произведения, влияющую на поступки его героев. Порою оно может даже становится в произведении его главным или одним из главных «действующих лиц» (например Город у того же Булгакова в «Белой гвардии»), однако чаще всего служит вспомогательным художественным средством, используемым для характеристики персо­нажей.

Как раз таким вспомогательным средством и является в романе «Мастер и Маргарита» одно из красивейших зданий Москвы — бывший Румянцевский музей, а ныне один из корпусов Государственной библиотеки им. В. И. Ленина.

Но для чьей характеристики это место действия из­брал Булгаков? Воланда и его свиты? Левня Матвея? Ответ дает само название главы: «Судьба Мастера и Маргариты определена». И то, что судьба Мастера «опре­делена» в том самом месте, где издавна хранятся архив­ные фонды поэтов и писателей, деятелей отечественной культуры и просвещения, историков и философов, наво­дит, учитывая диалектное значение слова, выбранного в качестве имени героя, на мысль, что тут, в Румянцев­ском музее, сберегалось наследие некоего реально суще­ствующего мастера, знатока библейских сюжетов.

Учитель. Поможет ли анализ философских основ романа назвать его подлинное имя?

Да. Начнем с того, что в «Мастере и Маргарите» очевиднейшим образом художественно воплощена теория трех миров: земного, библейского и космического. Первый в романе представляют люди. Второй — библейские персонажи. Третий— Воланд со своими спутниками.

Теория же таких «трех миров» могла быть позаим­ствована Булгаковым только у того, кто является ее создателем,— у украинского философа XVIII в. Григория Саввича Сковороды. Последний часто подписывался под своими произведениями словами «Люби­тель Библии», а собрание рукописей Сковороды было приобретено Румянцевским музеем в 1875 года у внучки М. И. Ковалинского — близкого друга и любимого учени­ка украинского философа.

Теория «трех миров» Сковороды изложена им в трактате «Потоп змиин». Согласно этой теории, самый главный мир — космический, Вселенная, всеобъемлющий макрокосм. Два других мира, по Сковороде, частные. Один из них — человеческий, микрокосм; другой — символический, - пишет Сковорода, т. е. мир библейский. Каждый из трех миров имеет две «натуры»: видимую и невидимую. Все три мира сотканы из зла и добра, и мир библейский выступает у Сковороды как бы в роли связующего звена между видимыми и невидимыми натурами макрокосма и микрокосма. Видимые же натуры обитателей космического и земного миров сообщают о своих тайных формах, так называемых вечных образах.

У человека, считал Сковорода, имеются два тела и два сердца: тленное и вечное, земное и духовное. То, что человеку, таким образом, присуща двойственная природа (земное тело и духовное), означает еще, по Сковороде, что человек есть «внешний» и «внутренний». И последний никогда не погибает: умирая, он только лишается своего земного тела.

Такова в общих чертах сковородинская теория «трех миров».

Группа текстологов. И этой классификации строго соответствуют все «три мира» романа Булгакова. Писатель вводит их в роман в первом же эпизоде. Мир земной, человеческий представлен тут председателем МАССОЛИТа Бериозом и поэтом Бездомным, которые уселись на ска­мейке под липами на Патриарших прудах в Москве. Внезапно на какое-то время становится видимым посланец мира космического — прозрачный гражданин престранного вида, действующий впоследствии под именем Коровьева-Фагота, а в конце романа являющий и свой «вечный» образ—темно-фиолетового рыцаря с мрачней­шим, никогда не улыбающимся лицом. Как и у Сковоро­ды, макрокосм связывает у Булгакова с микрокосмом мир символов, т. е. мир библейский. Ведь на протяжении всего романа, как и на протяжение всего упомянутого выше эпизода, ведётся разговор о Христе-Иешуа.

Группа литературоведов. В художественной отечественной литературе это не первый случай отражения философских концепций и воплощения личности Григория Сковороды. Влияние творчества, примера личной жизни и философских идей замечательного украинского мыслителя прослеживается в литературе издавна.

Первым вывел Сковороду в романе «Российский Жилблаз» В. Т. Нарежный в 1814 г. В 1836 г. увидела свет повесть И. И. Срезневского «Майор, майор!», в которой также действует тот, кого называли «украин­ским Сократом», «степным Ломоносовым», «своим Пифа­гором». Сковородинскне мотивы исследователи находят в рас­суждениях Гоголя, в философских воззрениях Достоев­ского. С философией Сковороды связывают творчество Владимира Соловьева (который по материнской линии был родственником украинского философа). Взгляды Сковороды являлись предметом интереса Л. Н. Толстого, оказали влияние на творчество Н. С. Лескова.

Учитель. Мог ли Булгаков знать и питать какой-то интерес к жизни странствующего поэта и мудреца?

Группа литературоведов. Автор повести «Майор, майор!» Измаил Иванович Срезневский в детстве и юности жил в Харько­ве, где Сковорода в 60-е годы XVIII в. преподавал в под­готовительных классах местного коллегиума катехизис (т. е. был учителем церковной грамоты, мастером). Буду­чи харьковчанином, Срезневский рисовал внешность своего героя и характерные черты его поведения, опираясь на воспоминания стариков и старух, которые видели живого Сковороду. В распоряжении Срезневского был и порт­рет философа, писанный с него в конце жизни. Копии этого портрета в XIX в. висели во многих домах на Украине. На нем изображен темноволосый бритолицый человек с острым носом, его стрижка «в кружок» напо­минает черную круглую шапочку булгаковского героя.

Приведем еще некоторые параллели в описании Мас­тера и героя повести «Майор, майор!». Мастеру тридцать восемь лет, герою Срезневского — «без малого сорок». В волнении лицо Мастера «дергалось гримасой, он сумасшедше-пугливо косился», вздрагивая, начинал «бормо­тать» . По Срезневскому, у Сковороды в схожем состоя­нии — и «чудная гримаса, и чудная ужимка», он «робко озирался назад, будто страшась погони, и озирался, и что-то ворчал». У Булгакова Мастер говорит Марга­рите: «Ты пропадешь со мной», зачем «ломать свою жизнь с больным и нищим?» У Срезневского по тем же мотивам отказывается от женитьбы и Сковорода: «Как мог я, я, бедный странник, старец, нищий, принять с радостью вашу руку, ваше счастье на себя». Как и Сковорода у Срезневского, Мастер у Булгакова — автор книги о Христе, знает несколько иностранных языков (английский, французский, немецкий, латынь, греческий и немного читает по-итальянски). Сковорода знал древнееврейский, греческий, латынь, немецкий и немного итальянский .

Известно, что реальный Сковорода ни одно из своих сочинений при жизни не напечатал (как и булгаковский герой).

Жизненные обстоятельства побудили Сковороду однажды притвориться сумасшедшим. В результате об­манутый им киевский архиерей, желавший посвятить Сковороду в священники, исключил его из бурсы и, при­знав неспособным к духовному сану, «разрешил жить где угодно». Мастер у Булгакова сам пришел в кли­нику для душевнобольных.

Сковорода, недовольный своей книгой «Асхань», «ожелчившися, спалил ее», а позже оказалось, что спи­сок книги сохранился у одного из друзей философа. Сжигает свой роман об Иешуа и Мастер.

Случайны ли все эти совпадения? Можно ведь предпо­ложить, что повести «Майор, майор!», широкой извест­ностью никогда не пользовавшейся и затерявшейся в под­шивках журнала «Московский наблюдатель» за 1836 г., Булгаков не читал. Но на повесть эту ссылается в своей изданной в 1912 г. монографии «Григорий Саввич Сково­рода» русский философ В. Ф. Эрн, а уж с книгой Эрна, заинтересовавшись теориями украинского мыслителя, не познакомиться Булгаков не мог. Это сегодня у нас имеются десятки монографий, статей и научно-популяр­ных книг, посвященных жизни, учению и литературному наследству Сковороды. В пору же работы Булгакова над «Мастером и Маргаритой» исследования подобного рода можно было счесть на пальцах, а книга Эрна, написан­ная легко и ярко, почиталась к тому же наиболее фунда­ментальной.

Вообще-то знать о Сковороде и питать какой-то инте­рес к легендарной жизни странствующего поэта и муд­реца Булгаков должен был с детства: ведь оно прошло у него в Киеве, на Украине. Кроме того, Сковороду особо почитали все, кто когда-либо учился после него в Киев­ской духовной академии, а отец писателя, Афанасий Иванович, был выпускником и преподавателем этого учебного заведения.

Исследователем жизни и творчества Сковороды являл­ся приятель Афанасия Ивановича —профессор Киевской духовной академии Н. И. Петров, также выпускник этого учебного заведе­ния. Восприемник будущего писателя, Петров, несмотря на большую разницу в их возрасте, был позже другом своего крестника.

Впрочем, так или иначе, т. е. читал ли Булгаков без посредников сочинения Сковороды либо знакомился с ними в изложении В. Эрна, Н. И. Петрова и др. (скорее всего имело место то и другое), но философские построе­ния «украинского Сократа» он изучил, можно сказать, досконально. Об этом свидетельствует не только художе­ственное воплощение в «Мастере и Маргарите» теории о трех взаимосвязанных мирах. В целом ряде эпизодов и сюжетных линий романа явственно отражены и мо­рально-этическое учение Сковороды о человеке «внеш­нем» и «внутреннем», итоги сковородинских поисков счастья и покоя.

Учитель. А что это за учение о человеке «внешнем» и «внутреннем»?

Группа философов. Учение Сковороды о человеке «внешнем» и «внутрен­нем» говорит об «истинных» людях, о тех, в ком «внут­ренняя» натура преобладает над «внешней». «Всяк есть тем, чие сердце в нем: волчее сердце есть истинный волк, хотя лице человечее, сердце боброво есть бобр, хотя вид вол­чий; сердце вепрово есть вепр, хотя вид бобров»,— писал Сковорода, имея в виду, что «внутреннюю» натуру составляет сердце и что, таким образом, волчье сердце создает волка, хотя и в человеческом обличье.

Группа текстологов. В соответ­ствии с этой этической конструкцией Булгаков форми­рует не только натуру Мастера (человека «истинного»), но и характеры тех персонажей, в которых, напротив, гла­венствует бренная натура (так, сосед Маргариты Николай Иванович оказывается, например, «боровом»).

Учитель. А что говорил Сковорода в своих трудах о поисках покоя?

Группа философов. Искание покоя является одной из постоянных тем философских трудов Сковороды и его поэзии. Покой мнится ему наградой за все земные страдания человека «истин­ного», покой для философа-поэта олицетворяет вечность, вечный дом. А символом воскресения и последнего отрез­ка пути к покою является луна, «посредствующая между землей и солнцем», вернее, походящая на мост лунная дорожка. По ней, отрешившись от всего тленного, зем­ного, «истинный» человек якобы восходит к вечному своему дому, где и обретает искомый покой. Именно так толкует учение Сковороды о покое Эрн, и точно такую судьбу заслужил в конечном счете у Булгакова Мастер. То есть заслужил не свет, уготованный исключительно для святых, а покой, предназначенный «истинному» человеку. О том же меч­тал лирический герой стихов Сковороды:

Оставь, о дух мой, вскоре все земляные места! Взойди, дух мой на горы, где правда живет свята, Где покой, тишина от вечных царствует лет, Где блещет та страна, в коей неприступный свет.

Эту строфу Эрн приводит в своей книге «Григорий Саввич Сковорода: жизнь и учение». И не от­сюда ли смысл «определения свыше» посмертной судьбы Мастера в романе Булгакова: «Он не заслужил света, он заслужил покой».

Учитель. А в образе Маргариты не воплощена ли какая-нибудь философская модель?

Группа философов. Булгаковым воплощена в образе Маргариты теория вечной женственности, восхо­дящая к Г. С. Сковороде и В. С. Соловьеву. Связь её с именем Сковороды, правда, может показаться сомнительной, но, как мы уже знаем, Булгаков, работая над «Мастером и Маргаритой», воспринимал некоторые постулаты философии Сковороды сквозь призму книги Эрна о нем. А Эрн, утверждая, что «в высших моментах своего философского созерцания» Сковорода заговаривал о «женственной сущности мира, о таинственном отноше­нии его к Деве, превосходящей разум премудрых», трак­товал эти его воззрения как «глубочайшую основу новой чисто русской метафизики», из коей и выводил, в свою очередь, тему вечной женственности у Соловьева.

Группа литературоведов. Соловьевская теория вечной женственно­сти, как известно, была положена в основу многих сти­хотворений Блока, в частности, «Стихов о Прекрасной Даме» и драмы «Роза и Крест». В героине последней, Изоре, пояснял Блок, борются два стремления: «одно— пошлое, житейское, сладострастное; этой частью своего существа она склоняется к пажу; но эта половина души освещена розовым, нежным, дрожащим светом другой по­ловины, в которой скрыты высокие и женственные воз­можности» .

Учитель. А не слышны ли в некоторых эпизодах и сюжетных линиях «Мастера и Маргариты» отголоски апокрифических мотивов?

Группа философов. Для начала, наверное, нужно пояснить термин «апокриф».

Апокриф – произведение на библейскую тему, признаваемое недостоверным и отвергаемое церковью.

О том, что в некоторых эпизодах и сюжетных линиях «Мастера и Маргариты» слышны отголоски апокрифических мотивов, писали ещё в 1967 году, т. е. сразу после выхода журнального варианта романа и первых его переводов на английский язык. Отмечалось, в частности, что в трак­товке, свойственной апокрифам, а не по Евангелию даны Булгаковым страдания Иешуа, многократно ком­ментировалось также и то место в романе, где к Воланду является Левий Матвей с просьбой от Иешуа, чтобы дух зла взял с собой Мастера и его подругу и наградил их покоем.

И в самом деле, сцена эта как бы иллюстрирует слова тех еретиков, которые считали, что земля не подвласт­на Богу и целиком находится в распоряжении дьявола. Ведь многие еретики верили в существова­ние одновременно двух царств: света и тьмы, добра и зла. В царстве света, утверждали они, господствует Бог, в царстве тьмы повелевает Сатана. Подкреплялось же это следующим рассуждением. Если Бог — творец всего мира, то он и виновник присущего этому миру зла, но в таком случае он не всеблагой; а если Бог бессилен устранить зло, то он не всемогущ, ибо тогда злом управляет некая иная сила. Вывод же был таков: Бог света повелевает горними сферами, а князь тьмы — землей.

Группа текстологов. В соответствии с такими взглядами выстроена Булгаковым в ро­мане «Мастер и Маргарита» сцена, в ко­торой волшебные черные кони несут всадников во главе с Воландом прочь от земли.

«Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд.

Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за пла­щи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края леса на­чала выходить багровая и полная луна, все обманы ис­чезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда.

Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, само­званного переводчика при таинственном и не нуждаю­щемся ни в каких переводах консультанте, в том, кто те­перь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги Мастера. На месте того, кто в драной цир­ковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Ко-ровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никог­да не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею

под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Во­ландом.

— Почему он так изменился? — спросила тихо Мар­гарита под свист ветра у Воланда.

— Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил,— ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо, с тихо го­рящим глазом,— его каламбур, который он сочинил, раз­говаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыца­рю пришлось после этого прошутить немного больше я дольше, нежели он предполагал. По сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и за­крыл!»

Группа литературоведов. То, что свет и тьма — слагаемые столь дорого обо­шедшейся рыцарю шутки, было отмечено многими. Но в чем же все-таки эта шутка заключалась? И как звучала, раз уж была облечена в форму каламбура? Есть в описании рыцаря и другие загадки. Почему он в одном случае (для окружения Воланда) — Фагот, а в другом (для об­щения с людьми) — Коровьев, а в истинном рыцарском своем «вечном облике» имени полностью лишен?

Группа языковедов. Кое-что нам удалось расшифровать. Напри­мер, имя Фагот. Булгаков, на наш взгляд, соединил в нем два разноязычных слова: русское «фагот» и французское "fаgоt"». Тут надо иметь в виду, что комплекс словарных значений современной французской лексемы «fаgоt» («связка веток») утратил отношение к музыкальному инструменту — буквально (связка дудок), и в числе этих значений есть такие фразеологизмы, как «быть, как связка дров», т. е. безвкусно одеваться и «отдавать ересью», т. е. отдавать костром, связками веток для ко­стра). Не прошел, как нам кажется, Булгаков и мимо родственного лексеме «fаgоt» однокоренного французского слова «fаgotin» (шут).

Таким образом, заключенную в имени Фагот характе­ристику интересующего нас персонажа определяют три момента. Он, во-первых, шут (имеющий отношение к му­зыке), во-вторых, безвкусно одет, и, в-третьих, еретически настроен.

Группа текстологов. Шутовская манера поведения и причастность Коровье­ва-Фагота к музыке (вокальной) обозначены уже в нача­ле романа, когда при встрече с Берлиозом он просит «на четверть литра... поправиться... бывшему реген­ту!» А в середине романа Коровьева как «видного специалиста по организации хоровых кружков» рекомен­дует своим подчиненным заведующий городским зрелищ­ным филиалом, после чего «специалист-хормейстер» про­орал:

«— До-ми-соль-до! — вытащил наиболее застенчивых из-за шкафов, где они пытались спастись от пения, Косарчуку сказал, что у того абсолютный слух, заныл, за­скулил, просил уважить старого регента-певуна, стукал камертоном по пальцам, умоляя грянуть „Славное море".

Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действитель­но, понимал свое дело. Допели первый куплет. Тут регент извинился, сказал: „Я на минутку!" — и... исчез» ". С момента своего появления в романе и до последней главы, где он превращается в темно-фиолетового рыцаря, Коровьев-Фагот одет удивительно безвкусно, по-клоунски. На нем клетчатый кургузый пиджачок и клетчатые же брючки, на маленькой головке жокейский картузик, на носу треснувшее пенсне, «которое давно пора было бы выбросить на помойку». Только на балу у Сатаны он по­является во фраке с моноклем, но, «правда, тоже трес­нувшим".

О том, что он не просто и не толь­ко шут, мы узнаем задолго до сцены, в которой Воланд и его спутники улетают с земли. Уже в конце первой части романа, почти незаметно для читателя, сообщается, что Коровьев-Фагот — рыцарь. К тому же — владеющий черной магией. Имеем в виду эпизод появления в кварти­ре № 50 буфетчика театра Варьете Сокова.

«Горничная» Гелла спрашивает у прибывшего, что ему угодно.

- Мне необходимо видеть гражданина артиста.

- Как? Так-таки его самого?

-Его,— ответил буфетчик печально.

- Спрошу,— сказала, видимо колеблясь, горничная и, приоткрыв дверь в кабинет покойного Берлиоза, доло­жила: — Рыцарь, тут явился маленький человек, который говорит, что ему нужен мессир.

- А пусть войдет,— раздался из кабинета разбитый голос Коровьева» .

И далее мы узнаём, что безымянный рыцарь еще и черный маг: он видит потаенное и предсказывает бу­дущее.

- У вас сколько имеется сбережений?

Вопрос был задан участливым тоном, но все-таки такой вопрос нельзя не признать неделикатным. Буфет­чик замялся.

- Двести сорок девять тысяч рублей в пяти сберкас­сах, - отозвался из соседней комнаты треснувший го­лос, - и дома под полом двести золотых десяток.

Буфетчик как будто прикипел к своему табурету. - Ну, конечно, это не сумма,- снисходительно ска­зал Воланд своему гостю,- хотя, впрочем, и она, собст­венно, вам не нужна. Вы когда умрете?

Тут уж буфетчик возмутился.

- Это никому не известно и никого не касается,- от­ветил он.

- Ну да, неизвестно,- послышался все тот же дрян­ной голос из кабинета,- подумаешь, бином Ньютона! Умрет он через девять месяцев, в феврале будущего года, от рака печени в клинике Первого МГУ, в четвертой палате.

Буфетчик стал желт лицом.

- Девять месяцев,- задумчиво считал Воланд.- Двести сорок девять тысяч... Это выходит круглым сче­том двадцать семь тысяч в месяц? Маловато, но при скромной жизни хватит. Да еще эти десятки.

- Десятки реализовать не удастся, - ввязался все тот же голос, леденя сердце буфетчика, - по смерти Анд­рея Фокича дом немедленно сломают и десятки будут не­медленно отправлены в Госбанк».

Итак, Коровьев-Фагот, он же безымянный рыцарь, способен видеть скрытое и прорицать будущее. Кроме того (об этом сообщает уже сцена бала у Сатаны), он не менее сведущ, так сказать, и в делах загробных, ибо о каждом из гостей знает всю подноготную их земного и потустороннего существования.

Учитель. Подведем теперь итог всему, что нам известно об этом персонаже. Он шут и рыцарь, у него нет рыцарского имени, он еретик и сочинил каламбур о свете и тьме, за который был наказан. Кроме того, он черный маг. Наконец, нам известно, что рыцарь никогда не улыбается и что одежда у него темно-фиолетовая.

А нет ли прототипа у этого персонажа?

Группа литературоведов. Для поиска прототипа (или нескольких прототипов) этого персонажа приведенных выше сведений не так уж мало.

Тема света и тьмы, например, часто обыгрывалась трубадурами Прованса. Гильем Фигейра (1215 — ок.1250) проклинал в одной из своих поэм церковный Рим именно за то, что папские слуги лукавыми речами похити­ли у мира свет. О том, что католические монахи погру­зили землю в глубокую тьму, писал другой известный трубадур, Пейре Кардсналь (ок.1210 - конец XIII в.).

Так возникла у нас догадка: а не ве­дет ли рыцарь у Булгакова свое происхождение от ры­царей-трубадуров времен альбигойства? И безымянным остается потому, что неизвестно имя автора самого зна­менитого эпического произведения той эпохи — героиче­ской поэмы «Песня об альбигойском крестовом похо­де», в которой также фи­гурирует тема света и тьмы?

О том, что с «Песней об альбигойском крестовом по­ходе» Булгаков был знаком, свидетельства имеются не­сомненные. Одно из них, как это ни парадоксально, писатель оставил в «Театральном романе», в числе героев которого — актер Независимого театра Петр Бомбардов. Фамилия для русского уха необычная: кроме «Театраль­ного романа», у нас нигде ее больше не встретишь. А в предисловии к вышедшему в 1931 г. в Париже и имев­шемуся с начала 30-х годов в Ленинской библиотеке первому тому академического издания «Песни об альби­гойском крестовом походе» «Бомбардова» находим: сооб­щается, что почетный советник и коллекционер Пьер Бомбард был владельцем рукописи поэмы в XVIII в. Теперь — о теме света и тьмы в «Песне об альбигой­ском крестовом походе». Она возникает уже в начале поэмы, где рассказывается о провансальском трубадуре Фолькете Марсельском, который перешел в католичество, стал монахом, аббатом, затем тулузским епископом и папским легатом, прослывшим во времена крестовых по­ходов против альбигойцев одним из самых жестоких ин­квизиторов. В поэме сообщается, что еще в ту пору, когда Фолькет был аббатом, свет потемнел в его монастыре.

А как же все-таки с тем злосчастным для булгаковского рыцаря каламбуром о свете и тьме, про который рассказал Маргарите Воланд. В «Песне об альбигойском крестовом походе» — в конце описания гибели при осаде Тулузы предводителя крестоносцев — кровавый граф Симон де Монфор в какой-то момент посчитал, что осажденный город вот-вот будет взят. «Еще один натиск, и Тулуза наша!» — воскликнул он и отдал приказ перестроить ряды штурмующих перед решительным приступом. Но как раз во время паузы, обусловленной этим пере­строением, альбигойские воины вновь заняли оставленные было палисады и места у камнеметательных машин. И когда крестоносцы пошли на штурм, их встретил град камней и стрел. Находившийся в передних рядах у кре­постной стены брат Монфора Ги был ранен стрелою в бок. Симон поспешил к нему, но не заметил, что оказал­ся прямо под камнеметательной машиной. Один из кам­ней и ударил его по голове с такой силой, что пробил шлем и раздробил череп.

Смерть Монфора вызвала в стане крестоносцев страшное уныние. Зато в осажденной Тулузе она была встречена бурным ликованием, ведь ненавистней и опасней, чем он, врага у альбигойцев не было! Не случайно автор «Песни об альбигойском крестовом походе» сообщал: «На всех в городе, поскольку Симон умер, снизошло такое счастье, что из тьмы сотворился свет».

Группа языковедов. Каламбур («из тьмы сотворился свет») адекватно по-русски, к сожалению, передан быть не может. По-провансальски же с точки зрения фонетической игры «lеsсигs еsсlагziс» звучит красиво и весьма изысканно. Так что каламбур темно-фиолетового рыцаря о свете и тьме был «не совсем хорош» (оценка Воланда) отнюдь не по форме, а по смыслу.

И действительно, со­гласно альбигойским догматам, тьма — область, совер­шенно отделенная от света, и, следовательно, из тьмы свет сотвориться не может, как бог света не может со­твориться из князя тьмы. Вот почему по содержанию каламбур «lеsсигs еsсlагzic» в равной степени не мог устраивать ни силы света, ни силы тьмы.

Группа литературоведов. На наш взгляд, в числе прототипов темно-фиолетового рыцаря могут быть названы и неизвестный провансальский поэт, скрывшийся под псевдонимом Гильем из Туделы, и поэт-аноним, предполагаемый автор продолжения «Песни об альбигойском крестовом походе», и рыцарь-трубадур Кадепет, и трубадур Бернарт Сикарт де Марведжольс.

Учитель. А нет ли ещё каких-нибудь свидетельств обращения Булгакова к поэтике трубадуров?

Группа литературоведов. Есть. В поэзии трубадуров одна из строфических форм обязывала поэта связывать первый стих новой строфы с последним стихом предыдущей методом повтора (или так называе­мого «повтора в захвате») одного из его ключевых слов или выражений. Причем воспроизводиться они должны были «в идентичной либо более или менее измененной форме, а стоять могли в начале, середине или в конце строки». Именно так сцеплены строфы второй и треть­ей части «Песни об альбигойском крестовом походе».

Например, строфа 205 заканчивается полустишием: На всех в городе.

А начало строфы 206 повторя­ет это полустишие полностью: На всех в городе, поскольку Симон умер.

Принцип «захвата» последних слов предыдущей главы и повтор их в начале последую­щей использован Булгаковым в «Мастере и Маргарите».

Концовка главы 1-й «Всё просто: в белом плаще».

Начало главы 2-й «В белом плаще с кровавым подбоем...»

Концовка главы 15-й «Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением»

Начало главы 16-й «Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением»

Концовка главы 18-й (Конец первой части романа) «За мной, читатель!»

Начало главы 19-й (Начало второй части романа) «За мной читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоя­щей, верной, вечной любви?»

Конечно, стилистически - композиционные приемы по­второв появились с незапамятных времен, использовались еще в культовых текстах, ритуальных песнопениях, на­родных песнях и т. д. Однако в провансальской поэзии различные системы композиции применялись с такою технической изощренностью и зачастую достигали столь высокой художественной выразительности, что ока­зали впоследствии влияние на поэтику Данте, а затем и на всю европейскую литературу.

Булгаковеды справедливо называют «Божественную комедию» среди литературных источников «Мастера и Маргариты». Но к поэтике трубадуров Булгаков обращался (благодаря превосходному знанию французского языка) и непосредственно. Причем ее влияние просле­живается в «Мастере и Маргарите» и в использовании Булгаковым при построении переходов от одной главы к другой ряда вариаций формулы «повтора в захвате», так­же обусловленных поэтикой трубадуров:

Концовка главы 2-й «Было около десяти часов утра».

Начало главы 3-й «— Да, было около десяти ча­сов утра, досточтимый Иван Ни­колаевич,— сказал профессор».

Концовка главы 24-й «— Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Да, тьма...»

Начало главы 25-й «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соеди­няющие храм со страшной Антониевой башней...»

Концовка главы 25-й й «Тут только прокуратор увидел, что солнца уже нет и пришли сумерки».

Начало главы 26 «Может быть, эти сумерки и были причиной того, что внешность прокуратора резко изме­нилась».

Концовка главы 26-й «Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

Начало главы 27-й «Когда Маргарита дошла до последних слов главы «...так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат», - наступило утро».

Учитель. Читатели «Мастера и Маргариты» нередко обращают внимание на то, что обстоятельства смерти Иуды изложе­ны Булгаковым в каком-то совершенно новом, неизвест­ном дотоле религиеведению варианте. В самом деле, ка­кие на этот счет существовали легенды?

Группа историков.

1) Иуда повесился.

2) Иуда было повесился, но под тяжестью его чрева, раздобревшего от «мзды неправедной», веревка оборва­лась, и он «низринулся с рассевшимся телом и выпавши­ми внутренностями» .

3) Иуда случайно упал в глубокий овраг, вследствие чего от удара чрево его опять-таки «расселось» и внутрен­ности выпали.

4) После совершенного Иудой предательства чрево у него настолько разнесло, что он с трудом проходил по тесным улочкам Иерусалима и однажды был раздавлен в узком переулке ехавшим навстречу возом .

Булгаков, в свою очередь, предлагает совсем иную фа­булу смерти Иуды: его по наущению Пилата заманивают в ловушку и там убивают.

По схожей схеме, например, было осуществлено в 1208 г. убийство папского легата Петра де Кастельно. Он прибыл ко двору главы альбигойцев графа Раймунда VI Тулузского с тем, чтобы отлучить того от церкви. И, сделав это публично в зале графского замка, объявил в заключение интердикт на земли Рай­мунда (что означало закрытие всех церквей, запрещение крестить, венчать и хоронить по католическому обряду).

Как сообщают хроники того времени (и «Песня об альбигойском крестовом походе»), Раймунд VI, когда Петр де Кастельно покинул зал, воскликнул, что легат заслуживает мгновенной смерти, но тут же заметил, что таковая запятнала бы его, Раймундов, графский герб. Лев пренебрегает волком, продолжал Раймунд, и поэтому надо дать легату возможность уехать из города невредимым. Тем паче, что в другом месте, добавил граф, наверняка найдутся ищейки, которые избавят Прованс от волка.

И дальше в хрониках рассказывается, что среди при­ближенных Раймунда находился рыцарь-конюший, ко­торый понял, что граф поставит ему в заслугу, если он отомстит за того легату; другие же хроники повествуют, что стать орудием мести Раймунда VI решили двое при­дворных. Но так или иначе Петра де Кастельно благопо­лучно выпустили из города. И лишь на следующий день, когда он достиг берега Роны, переправившись через кото­рую оказался бы за пределами владений Раймунда, его здесь подстерегли и убили, по одним источникам — ударами ножа в спину, по другим — в сердце.

Спустя некоторое время в донесении о происшедшем, отправленном папским легатом Милоном в Рим, содержалась также информация о том, что убийца Петра де Кастельно был дружески принят графом Тулузским. В связи с чем папа Иннокентий III, издавший специальный указ об этом убийстве, объявил, что на основании до­стоверных свидетельств считает виновным в смерти де Кастельно графа Раймунда VI Тулузского, потому что последний не только устроил засаду, но еще и принял затем убийцу под свое покровительство, «наградив большими дарами».

Группа текстологов. А теперь посмотрим, как в романе «Мастер и Марга­рита» организует убийство Иуды из Кириафа Понтий Пилат. Вначале он долго расспрашивает о нем начальника своей тайной службы Афрания. Но вот и послед­ний вопрос — о роде занятий Иуды.

«Афраний поднял глаза кверху, подумал и ответил: — Он работает в меняльной лавке у одного из своих родственников.

— Ах, так, так, так, так.— Тут прокуратор умолк, оглянулся, нет ли кого на балконе, и потом сказал тихо:

— Так вот в чем дело — я получил сегодня сведения о том, что его зарежут этой ночью.

Здесь гость не только метнул свой взгляд на про­куратора, но даже немного задержал его, а после этого ответил:

— Вы, прокуратор, слишком лестно отзывались обо мне... У меня этих сведений нет» .

«— И тем не менее его зарежут сегодня,—упрямо повторил Пилат,—у меня предчувствие, говорю я вам! Не было случая, чтобы оно меня обмануло,— тут судоро­га прошла по лицу прокуратора, и он коротко потер руки.

— Слушаю,— покорно отозвался гость, поднялся, вы­прямился и вдруг спросил сурово: — Так зарежут, игемон?

— Да,— ответил Пилат,— и вся надежда только на вашу изумляющую всех исполнительность».

И далее рассказывается, как Иуду из Кириафа выма­нили вечером из города, где неподалеку от берега Кедрона двое неизвестных убили его ударами ножа в спину и в сердце. И в ту же ночь Пилат принял начальника тай­ной службы Афрания, выслушал его доклад, поблагода­рил и наградил ценным перстнем.

А теперь сравним обе схемы (плакаты вывешиваются на доску ).

1. Легату де Кастельно хотят отомстить.

2. Раймунд VI косвенно выска­зывает пожелание, чтобы папский легат был убит.

3. Поручение Раймунда выпол­няют его придворные.

4. Убийство легата происходит за пределами города, на бе­регу Роны.

5. Легата убивают ударами но­жа в спину и в сердце.

6. Убийца дружески принят Раймундом и получает на­граду.

1. Иуде из Кириафа хотят отомстить.

2. Пилат косвенно сообщает о своем желании, чтобы Иуда был зарезан.

3. Поручение Пилата выпол­няют его подчиненные.

4. Убийство Иуды происходит за пределами города, непода­леку от берега Кедрона.

5. Иуду убивают ударами ножа в спину и в сердце.

6. Афраний дружески принят Пилатом и получает награду.

Остается заметить, что убийство Петра де Кастельно подробно описывается не только в «Песне об альбигой­ском крестовом походе», но и во всех без исключения ра­ботах по истории этого периода.

Учитель. А что известно о столь распространившемся в результате популярности романа афоризме «рукописи не горят»?

Группа историков.

К альбигойским ассоциациям в «Мастере Маргари­те» примыкает и афоризм «руко­писи не горят». Припомним, при каких обстоятельствах эти слова были произнесены Воландом в разговоре с Ма­стером.

Группа текстологов. Когда Мастер мимоходом упомянул о написанном им романе, Воланд, в свою очередь, поинтересовался, о чем он.

«— Роман о Понтии Пилате.

Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, за­дребезжала посуда на столе, Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и смехом этим не удивил. Бегемот почему-то зааплодировал.

— О чем, о чем? О ком? — заговорил Воланд, пере­став смеяться.— Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? Дайте-ка посмотреть,— Воланд протянул руку ладонью кверху.

— Я, к сожалению, не могу этого сделать,— ответил Мастер,— потому что я сжег его в печке.

— Простите, не поверю,— ответил Воланд,— этого быть не может. Рукописи не горят,— Он повернулся к Бегемоту и сказал: — Ну-ка, Бегемот, дай сюда роман.

Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду. Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь до слез:

• Вот она рукопись!».

Группа историков. Спрашивается, почему роман, который Мастер сжег, оказался в конце концов невредимым? Тем более, что ав­тор его, в отличие от украинского философа Сковороды, никому предварительно списков своей брошенной в огонь книги не дарил.

Зададимся вопросом, нет ли у описанной Булгаковым фантастической ситуации какой-нибудь более или менее идентичной модели, скажем, в сказках, легендах, апокрифах, агиографической (житийной) литературе? В самом деле, рукопись предана огню, сожжена, а в итоге оказалась несгоревшей!

Модель такой ситуации существует в истории альбигойцев.За четыре года до начала альбигойских войн, в 1205 г., из Испании в Лангедок для борьбы с альбигойской ересью прибыл славившийся своей фанатичностью приор Доминик де Гусман—будущий основатель доминиканского монашеского ордена (и впоследствии католический святой). Он выступал с проповедями, вел с альбигойскими богословами яростные диспуты и однажды, как повеству­ют легенды и обширная житийная литература о нем, по окончании спора изложил свои доводы письменно и ману­скрипт вручил оппонентам. Но альбигойцы, посовещав­шись, решили предать эту рукопись огню. Каково же было их потрясение, повествует легенда, когда «пламя отнеслось к рукописи Доминика с благого­вением и трижды оттолкнуло ее от себя».

Эта легенда, думается, и послужила Булгакову отправной точкой для разработки фантастической истории, приключившейся с рукописью Мастера. Ведь манускрипт Доминика, к коему «пламя отнеслось с благоговением», являлся толкованием Священного писания. Но своеобразным толкованием последнего является и роман Мастера об Иешуа и Пилате. Именно поэтому, по Булгакову или, вернее, по логике избранной им модели, рукопись такого сочинения сгореть не могла!

Учитель. Вот и подошел к логическому концу наш разговор. Мы внимательно выслушали всех присутствующих. Невозможно постичь роман во всей его сложности и глубине. Мы лишь поразмышляли о том, сквозь призму какой идеи, какого мировоззрения видел и изображал автор своих героев.

Многие идеи, высказанные за нашиимпаек54м круглым столом, не бесспорны и не однозначны. Но это еще раз подтверждает неисчерпаемость и глубину булгаковского романа.

Сегодня мы в основном сформулировали авторскую философскую концепцию и концепция эта – «троемирие». Вечность – вот пространственно-временные координаты «Мастера и Маргариты». В вечности встречаются миры человеческий и библейский. В вечности останется и последний роман Булгакова.

Литература.

1. Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. Москва: Книга, 1988 – 622 стр.
2. Боборыкин В. Г. Михаил Булгаков. Книга для учащихся старших классов. Москва: Просвещение, 1991 – 208 стр.
3. Галинская И. Л. Загадки известных книг. Москва: Наука, 1986 – 128 стр.
4. Химич В. В. «Странный реализм» Михаила Булгакова. Екатеринбург: УрГУ: АРГО, 1995 – 232 стр.
5. Химич В. В. В мире Михаила Булгакова. Монография. Екатеринбург: УрГУ, 2003 – 300 стр.
6. Есенков В. Рыцарь, или Легенда о Михаиле Булгакове. Роман. Москва: Классика плюс: Зодчий –К, 1997 – 799 стр.
7. Яновская Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова. Москва: Советский писатель, 1983 – 319 стр.
8. Соколов Б. В. Булгаковская энциклопедия. Москва: Локид: Миф, 1996 – 586 стр.
9. Лекссис Г. А. Триптих Михаила Афанасьевича Булгакова о русской революции. «Белая гвардия», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита»: Комментарий – Москва: О.Г.И., 1999 – 427 стр.
10. Соколов Б. В. Три жизни Михаила Булгакова. Москва: Эллис Лак,1997 – 428 стр.
11. Творчество Михаила Булгакова. Исследования и материалы. Спб: Наука. С. – Петербургская издательская фирма, 1994 – 382 стр.
12. Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия. Персонажи, прототипы, произведения, друзья и враги, семья. Москва: Эксмо, 2005 – 827 стр.