Лирический герой Стаффа и французский декаданс

Лирический герой Стаффа и французский декаданс

(опыт литературоведческого исследования учителя

«МАОУ «Мастерград» г. Перми Арчаковой Т.И.)

Л. Стафф – польский поэт рубежа 19-20 веков. На его творчество, несомненно, оказали влияние французские символисты Ш. Бодлер, П. Верлен, С. Малларме. Как преломились традиции их поэзии в стихах Стаффа? Самим выявлением сходного обнаруживаем то, чем они различаются.

Любой перелом в литературе дает последующему развитию устойчивые качества только в том случае, если основан на восприятии традиций, поэтому символисты были так внимательны к опыту романтиков. С традициями романтизма связана у них идея «двоемирия». Так чувство идеала Бодлер, Малларме и Стафф относят не к потустороннему миру, а к человеку.

Это чувство обнаруживается у Бодлера через воспоминания о мире детства или путешествиях. Недаром он назвал самый крупный раздел сборника «Цветы зла» подзаголовком «Сплин и идеал», подчеркивая двуслойность, двоемирие существующего.

Идея двоемирия лежит в основе стихотворения «Воспоминания», где поэт рисует туманные, болезненные испарения земли и рядом – полет человеческого духа над морями и самой жизнью. От микрокосмоса он переходит к макрокосмосу. В этом не только следование романтической традиции, но и философичность художественного изображения пейзажа.

У Малларме в стихотворении «Цветы» за видимым миром природы лирическому герою видится другая земля – первозданная, юная, свободная от бедствий. Реальным, земным, но романтическим является у Малларме образ небесной лазури, который объемлет всю землю.

Стафф, следуя принципу двоемирия, в стихотворении «Сегодняшний день» рисует общество людей, забывших о гуманности, лежащей в основе человеческих отношений:

Закат в крови… Мрак стелется устало…

Отчаяние отреклось от Бога.

Лирический герой представляет себе иной мир, полный добра и красоты:

…берега, где деревья исполнены ласки,

И доверчивы птицы, как детские мысли,

И волшебны пещеры, как старые сказки.

Возникает концепция жизни, согласной с природой.

Для лирического героя П. Верлена, одного из субъективнейших поэтов своего времени, настоящий мир – мир, где он одинок, всеми забыт, а второй, идеальный, - тот, где любим и счастлив.

Для символизма, таким образом, характерна двуплановая структура образа. Первый план – мир предметов, вещей, явлений; второй – воспоминания, мечты, ассоциации. Он всегда обращен к человеку.

Малларме часто рисовал не вещь, а производимый ею эффект. Предмет исчезал, оставался лишь его субъективный образ, который и оказывался символом, предметом поэзии.

У Верлена нежные, волнующие краски пейзажа могли быть противопоставлены настроению и душевным переживаниям лирического героя. Такая полярность в изображении не только дань принципам символизма, но и свидетельство ранимости самого поэта. П. Верлен отличается от всех тем, что его поэтический мир включает в себя еще и религиозные символы. Они приводят к необходимости повиноваться Судьбе, молиться о спасении.

У Стаффа состояние природы символизирует нравственную свободу или несвободу человека. Не всегда в его стихах внутренний субъективный план нарисован светлыми красками. Картина осеннего дождя становится символом одиночества человека, его разлада с действительностью.

С французскими символистами его связывает общность тем и мотивов поэзии. Прежде всего это тема увядания, исчерпанности. Метафорой старения для всех поэтов становится осень, о которой они все так охотно пишут.

Ветер, порывы которого так часты в стихах Верлена, не просто рвет листву с деревьев. Он символизирует всевластный Рок.

В поэтическом мире Бодлера преобладает осеннее, туманное, дождливое, а светлое почти всегда отодвинуто в область фона, составляет содержание воспоминаний.

В поэзии Малларме появляется образ мира, приходящего к своему концу от дряхлости, и листвы, побелевшей от возраста.

Эхо французской символистской лирики слышится в настроениях усталости, в «осенних сумеречных грезах» Л. Стаффа, когда осень кажется милее весны. Стихотворение «Осенний дождь» становится символом рыдающей души и природы. В нем поэт выразил характер настроений польской поэзии рубежа веков. В сборниках начала XX века культ туманности «Осеннего дождя» постепенно вытесняется светлой грустью. Символическое значение в них обретает слеза. Это могут быть слезы природы, памяти, разлуки. Стихи наполняются сначала звездным, затем солнечным блеском и светом. Солнце становится символом жизни, теплоты человеческих отношений:

Паук лучистый – солнце, нить у него златая…

Пчел дарит клейкий клевер медовой духотою.

Сомлев в златых тенетах лучей и травостоя –

Пчел быстрых и усердных я вам, луга, желаю.

Пейзажные зарисовки насыщенны красками и тишиной, которая может быть абсолютной, а может предполагать пересвист птиц, стрекотание кузнечиков, которые «о тишине запевают» и серебристыми ножницами «стригут молчанье травостоя». Пейзажные зарисовки – гимн природе, ее вечности, мощи, силе.

Отметим, что у Малларме и Бодлера нет такой разнообразной и богатой палитры в изображении пейзажа. В стихотворении «Парижский бред» Бодлер признался, что им «… был изгнан зеленый цвет – цветы, трава». Поэт предпочел ярким краскам «воду, мрамор, металл». Видимо этим объясняется отсутствие в его лирике летних пейзажей, а если они и есть, то преимущественно вечерние и ночные. После заката природа становится темной, сырой, зловещей. Мрачное и печальное лишает гармонии людей, но не лирического героя. С приходом вечера преображается его душа. Ночь – сигнал к внутреннему празднику, избавление от тоски, в то время как у других поэтов – это ее нагнетание:

Как я любил бы ночь, когда бы не сусальный

Блеск надоевших звезд! Мила мне темнота…

**********

Люблю глядеть во мглу…

Где ворожит луна сияньем золотым.

У Стаффа с приходом сумерек засыпают все сомненья и тревоги. Осыпанная цветом черешня в заснувшем саду кажется поэту «Девичьим силуэтом на блеклом гобелене». Именно вечер располагает к воспоминаниям, философским размышлениям. То, что днем казалось светлым и радостным, вечером покрывается дымкой печали и неуверенности:

Вечером ветви мечты оплетает вьюнок печали.

Каждый из поэтов воспринимал природу по-разному. Бодлеру она казалась «храмом», «чашей символов». Для Верлена природа, лес – угрызения его совести и думы о прошлом. Равнины – тоска его Души. Душа – «уединенный сад».

Символический образ «заколдованного сада» проходит и через творчество Стаффа, но имеет совершенно иное качественное наполнение. Сад – это мир любви к «простым вещам», к «маленькому цветку». Символично светел здесь образ дрожащей в звездах снежных цветов яблоневой ветки.

С течением времени некоторые символистские образы переосмысляются им. Он совершенно по-другому пишет о ветре, который проходит тихо «босиком», чтобы не разбудить уставших после работы людей. Невидимое, неуловимое вдруг становится живым, абстрактное – материальным.

В период гитлеровской оккупации многое в поэзии Стаффа было высказано языком символов. По-иному соотечественниками поэта был воспринят его «Осенний дождь». Он стал символом рыдающей Родины, за которым стоит человеческая боль, общее настроение подавленности и глухой тоски. В 40 – е годы родился цикл «Мертвая погода», где в образе старого сада возникает прошлое поэта и его народа. Это была молодость, счастье. Настоящее же – «месяц, который забыла ночь».

Символизм - определенный этап творческого пути Стаффа. Влияние символизма, и особенно – французского, было настолько сильным, что мотивы его мы слышим в стихах поэта спустя несколько десятилетий. Отталкиваясь от них, «переболев» ими, Стафф, как поэт талантливый, оригинальный, вносит свои элементы новизны, создает свою художественно-поэтическую систему. Поднимая в поэзии часто во многом сходные проблемы, Стафф придает своей символике более широкий, иногда – эпический характер.

Творчество поэта не исчерпывается программой какого-либо одного литературного направления. Импрессионизм выразился в нем в качестве стилевых элементов. Во многом этому способствовала поэзия К. Тетмайера, польского поэта-лирика. Творчество французских символистов – стимулятором в дальнейшей разработке уже определившихся темы и направления.