Безызвестный герой

Безызвестный герой

Все мы знаем, какой ценой далась нашему народу победа в Великой Отечественной войне. Каждый год 9-ого мая мы вспоминаем миллионы жизней, отданных на поле боя, на оккупированных территориях, в тылу. Возлагаем венки у Вечного огня, у памятников доблести и отваге защитников Отечества, у братских могил. Выражаем благодарность и признательность ветеранам и героям Великой Отечественной войны. Все ли имена героев звучат в этот знаменательный день? К сожалению, не всех людей мы знаем, которые приблизили день Великой победы. С одним из таких безызвестных героев я была знакома.

Наша первая встреча произошла, когда мне было шесть лет, а бабушке Мане в тот день исполнилось восемьдесят. Казалось, что вся деревня пришла праздновать юбилей: двор был переполнен людьми. Гости всех возрастов, рассевшись за большим празднично накрытом столом во дворе, шутили, смеялись и наперебой поздравляли именинницу; по двору суетливо бегали куры во главе с петухом, ловко дробя землю в поиске жучков. И среди этого весёлого гама, в центре внимания, сидела бабушка Маня, застенчиво принимала поздравления, то и дело поправляя прикрывавший голову платок, с мягкими лучистыми голубыми глазами и ямочкой на подбородке, придававшей её лицу ту трогательность, которая есть только у милых старушек. После я часто заходила к Бабмане, как я привыкла её впоследствии называть, и от этих визитов у меня в памяти неизгладимо остались воспоминания о сладкой варёной кукурузе, проворных семенящих шагах старушки по двору и её доброй улыбке, которой она меня всегда встречала у калитки.

Так получилось, что после того лета провести каникулы в деревне удалось только через девять лет. От бабушки я узнала, что Бабманя тяжело заболела, и за ней присматривает её внучка. Калитка мерно покачивалась, давно покосившаяся; во дворе было пусто и тихо, только с карниза монотонно капало в бочку с дождевой водой; огород был запустевшим: не было высоких стеблей с широкими салатовыми листьями и золотистыми початками кукурузы. В доме кисло пахло квашеной капустой, сыростью и прелой картошкой. Бабманя встретила меня всё той же тёплой, доброй улыбкой. Годы невольно согнули её пополам, и она сидела на кровати, оперевшись сухими руками на деревянную трость. Косые редкие лучи солнца освещали маленькую комнатку с выбеленными грубыми стенами. Её глаза были влажными, маленькими в складках морщин, губы дрожали, и было видно, что каждое слово ей даётся с трудом, на голове редко белели нити волос. Мухи кружились по комнате и садились на остатки еды в тарелке, ещё неубранной после обеда, на жестяное ведро, прикрытое протёртой тряпкой, на вылинявший ковёр на стене, на грязные скомканные простыни. Её взгляд излучал любовь и грусть…

На прикроватной тумбочке возле запыленного светильника стопкой стояли книги с пожелтевшими, выгоревшими на солнце, ветхими страницами. Бабманя, проследив за моим взглядом, взяла одну из них в свои дрожащие руки.

- Хорошие книги, - сказала она, проведя шершавой ладонью по обложке, - о войне…

- А вы, - шепотом начала я, - Вы воевали?

- Воювала, воювала. В сорок третьем ещё… - И замолчала. Пальцы замерли на книге, и взгляд застыл, пустой, отчуждённый взгляд. Губы продолжали дрожать, а по морщинкам скатывалась слеза.

Через год бабушка Мани не стало. Кто знал о её смерти? О жизни? Никто, кроме родных и близких. В её слове «воювала» вместился рассказ о подвиге. О подвиге героя Великой Отечественной войны.

Сокотнюк Кристина, 11 А