Становление литературного рождественского рассказа…………….8
Поэтика рождественского рассказа…………………………………..15
Глава 2. Изучение рождественского рассказа в школе.
2.1. Обзор школьных программ по литературе с точки зрения изучения рождественского рассказа…………………………………………………….21
2.2. Рождественский рассказ Н. С. Лескова «Неразменный рубль» в чтении школьников…………………………………………………………………….23
2.3. Рождественский рассказ Ф. М. Достоевский «Мальчик у Христа на елке»…………………………………………………………………………….27
2.4. Рождественский рассказ А. И. Куприна «Чудесный доктор»…………..30
2.5. Рождественский рассказ Л. Улицкой «Капустное чудо»………………..31
Заключение ……………………………………………………………………...35
Библиография ……………………………………………………………………37
Введение
Актуальность исследования. В последние десятилетия в российском обществе произошли серьезные изменения: наметился интерес к историческому прошлому страны, народной культуре, ее православным истокам. Важные перемены, произошедшие в нашем обществе в последние годы, выдвинули новые, во многом незнакомые задачи перед школьным образованием и воспитанием. Возникла насущная потребность поиска духовно-нравственных ориентиров, осмысления их истоков.
В современных условиях нашей жизни остро встает вопрос об отношениях между людьми. Формирование нравственного чувства тесно связано с воспитанием гуманизма. Изучением рождественского рассказа мы выявляем важнейшую идею нашего времени - идею милосердия. Обращение школьников к лучшим образцам святочной прозы ведет к расширению общекультурного кругозора, формированию нравственных ориентиров, развитию мышления и эмоционально-оценочной сферы. Изучение в школе святочных рассказов с учетом жанровых особенностей ведет к осмыслению авторской концепции мира и человека, постижению самобытного идейно-художественного звучания литературного текста. Более того, святочная проза как элемент календарной словесности открывает перед учителем-словесником широкие возможности для совершенствования системы внеклассного чтения и внеучебной работы. Этим определяется актуальность темы исследования «Изучение рождественского рассказа в школе».
Цель: рассмотреть изучение рождественского рассказа в школе на уроках литературы и во внеклассной деятельности.
В соответствии с целью были сформулированы и решены следующие задачи:
- рассмотреть генезис и эволюцию жанра рождественского рассказа;
- выявить особенности поэтики святочного рассказа;
- проанализировать рассказы: Достоевского «Мальчик у Христа на елке», Куприн «Чудесный доктор», Лесков «Неразменный рубль», Улицкая «Капустное чудо».
При решении поставленных задач были использованы следующие методы:
- культурно-исторический (при рассмотрении происхождения и развития жанра);
- элементы лингвистического анализа;
-историко-литературный;
- классификация и систематизация языкового материала.
Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии
Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цели и задачи исследования.
В первой главе представлены необходимые теоретические сведения о жанре рождественского рассказа.
Во второй главе представлен обзор школьных программ с точки зрения изучения рождественского рассказа, рассмотрены рассказы Достоевского «Мальчик у Христа на елке», Куприн «Чудесный доктор», Лесков «Неразменный рубль», Улицкая «Капустное чудо».
В заключении даются общие выводы к работе.
Глава 1. Жанр рождественского рассказа: генезис и особенности эволюции.
1.1. Истоки жанра.
Святочная литература – это огромный пласт русской календарной прозы. «Календарная проза – это произведение народного устного творчества, являющиеся часть календарной обрядности, связанной с явлениями природы, годовым кругом солнца, земледельческим трудом…»1
Обязательные составляющие святочный литературы: святочный, рождественский рассказ, пасхальная история.
Говорящие названия этих жанров указывают на их отдаленные истоки, связанные с празднованием святок, Рождества Христова и Пасхи. Следует обратить внимание на то, что рассказы, посвященные зимним праздникам, иногда именуются «святочными», иногда «рождественскими». Святки – праздничный период от Рождества до Крещения – длятся 12 дней; с 25 декабря(7 января) по 6(19) января, так что по старому стилю встреча Нового года также приходилась на святки. «Эти радостные дни, - писал о святках признанный в мировой литературе мастер жанра Чарльз Диккенс, - дни милосердия, доброты, всепрощения. Это единственные дни во всем календаре, когда люди, словно по молчаливому согласию, свободно раскрывают друг другу сердца и видят в своих ближних, - даже неимущих и обездоленных, - таких же людей, как они сами». Священные («святые») двенадцать дней, как двенадцать месяцев круглого года, воплощают христианскую идею жизни вечной.
Таким образом, понятие «святочный рассказ» достаточно широкое и является родовым по отношению к видовым понятиям рассказа «рождественского», «новогоднего», «крещенского». И поскольку в святках событие Рождества – основное в зимнем христианском календаре, то и «святочные рассказы» нередко называют «рождественскими». В текстах с подзаголовком «святочный рассказ» могли преобладать мотивы, связанные с праздником Рождества, а подзаголовок «рождественский рассказ» не предполагал отсутствие в тексте мотивов народных святок. В данной работе мы не будем разграничивать понятия «святочный рассказ» и рождественский рассказ».
День Рождества Христова – великий христианский праздник, установленный в воспоминании о рождении младенца Иисуса. Церковь считает его вторым после Пасхи. Для многих из нас именно эти праздники являются наиболее значимыми и любимыми. Эти праздники души и сердца, праздники, которые ждут весь год взрослые и дети. Вот что записал в своем дневнике К. П. Победоносцев, четверть века занимавший пост обер- прокурора Святейшего Синода: «Никогда так сильно не ощущаются в душе моей впечатления детства, никогда так явственно не переносится воображение в отдаленное, цветущее время моей молодости, как в дни великих праздников Рождества Христова и святой Пасхи. Эти праздники по преимуществу детские, и на них как будто исполняется сила слов Христовых: аще не будете яко дети, не имате внити в царствие Божие»2 Время народного праздника – особое состояние души. Святочное время воспринималось как доброе, веселое, интересное и, наряду с этим, - как опасное и враждебное.
«Православный подвижник, один из Отцов Церкви Григорий Богослов именовал Рождество «матерью всех праздников», ибо в этом дне имеют свое начала и основание все важнейшие христианские празднества»3. «Рождество Христово есть непререкаемое свидетельство милосердия Божия к человеку! – восклицал автор статьи журнала «Христианское чтение». – Явился Освободитель от бедствий, пришел Путеводитель к заблудшим, Врач к немощным, Искупитель к пленникам, Податель прощения к осужденным, Жизнодавец к умершим!»4 Здесь представлена сердцевина рождественской идеологии: идея спасения, освобождения человечества, преодоления смерти и пафос утверждения жизни.
Рождество Христово праздник семейного единения, добрососедства, братского и милосердного отношения друг к другу.
Праздник Рождество Христово отмечается в память о чудесном рождении в иудейском городе Вифлееме Иисуса Христа. Посланный Богом на землю во искупление человеческих грехов, он добровольно принимает на себя смерть на кресте. «Содержание праздника Рождества, его обрядовое сопровождение и те переживания, которые испытывают верующие, основываются на скупых известиях евангельских рассказов. Каждая деталь этих рассказов становится в высшей мере значимой, пробуждая в душе особый комплекс чувств и создавая то устойчивое праздничное настроение, которое испытывает человек в этот радостный и светлый день. Таким образом, символы и воплощенные в этих символах идеи праздника были заданы евангельскими текстами»5.
Накануне Рождества все собирались вместе, прощали обиды, радовались друг за друга, благодарили и славили Христа, читали Евангелие, «…рассказывали трогательные и чудесные истории. Важно было прислушаться к своему сердцу, пробудить, может быть, уснувшую любовь проникнуться заповедями Иисуса. Поэтому в эти вечера звучали незамысловатые подчас, но вызывающие сострадания рассказы о бедняке, чудом спасшемся от голода и нищеты; о девушке, к которой вернулся ее возлюбленный; о чудесном превращении жестокосердного богача в доброго человека, жадного скопца – в раздающего милостыню» 6(Старыгина 1992, 23)
Как правило, то, что звучит устно, рано или поздно получает письменное оформление. Так и рождественский (святочный рассказ): постепенно из области устного бытования он переместился в сферу письменной литературы. Но при этом не утратил своего особого «святочного характера»7– того, что гармонировало с праздничным настроением читателя, то сентиментальным, то безудержно веселым, неизменно вызывая отклик в их сердцах.
1.2. Становление литературного святочного рассказа.
Родиной литературного святочного рассказа является Англия. И это не случайно. «Католический и протестантский Запад всегда острее ощущал потребность максимально приблизить, придвинуть к себе священных персонажей и священные события, оттого и празднование Рождества быстрее, чем в России, приобрело здесь не только религиозное, но и совершенно домашнее значение»8. Этому успешно поспособствовали святочные истории.
Следовательно, мы можем выделить два подхода к вопросу о становлении литературного святочного (рождественского) рассказа:
- западноевропейская традиция, связанная с именем Чарльза Диккенса;
- в России это было обусловлено спецификой календарной прозы. Чарльз Диккенс начав работу над памфлетом «К английскому народу, в защиту ребенка - бедняка», понял, «что художественное доказательство может прозвучать пронзительней и ярче даже самого искреннего публицистического выступления»9. В результате памфлет обернулся созданием «Рождественской песни в прозе», а затем и других «рождественских повестей». В этих произведениях русские читатели увидели домашний очаг, уют и противостоящие им ненастья за окном. «Рождественские повести» писателя незамедлительно переводились на русский язык сразу же после своего появления - в 40-х годах XIX в. «Так, «Рождественская песнь в прозе» Ч.Диккенса становится в переводе А. С. Хомякова 1844г. «Светлым Христовым Воскресеньем». Это было связано с особенностями «русского сознания, для которого Пасха «шире Рождества»10
Но российская словесность не сразу отозвалась на диккенсовский жанровый вызов. Решающую роль сыграла литературная ситуация того времени. Наступил период бурного развития малой прессы и энергичного создания массовой литературы. «Постепенно стал складываться особый тип «тонкого» журнала - с репродукциями и литографиями, с портретами наиболее знаменитых общественных деятелей, с обширной рекламой, здесь публиковались и длинные исторические повести, и незамысловатые рассказы, и просто небольшие статьи на самые разнообразные темы» 11 Этот журнал был рассчитан на всю семью, и взрослых и детей. Отсюда и их соответствующие названия: «Семейные вечера», «Домашнее чтение», «Домашняя библиотека» и т.д. Такое развитие в первой половине XIX века периодической печати дало толчок к появлению рождественских рассказов. Подобные печатные издания в канун Рождества помещали в номера разнообразные материалы на святочную тематику -рассказы, стихотворения, очерки о праздновании святок в прошлом и в других странах. «Литературные святочные рассказы, которые печатались в этих праздничных номерах, в большинстве своем опирались на устную традицию»12
Таким образом, начиная с 70-х годов XVIII в. вплоть до 1917 года, специальные выпуски альманахов, сборников, журналов и газет «буквально захлебывались слезами замерзающих сироток, доведенных до отчаянья бедняков, заплутавших в бурю путников»13.
Но по милости Провидения и сиротка встречала своего благодетеля, и бедняк получал наследство, и путник сквозь метель слышал звон колокольчика.
Среди авторов святочных рассказов тогда были как знаменитые (Ф. Достоевский, Н. Лесков, В. Короленко, А. Чехов, А. Куприн), так и безвестные анонимы, как русские писатели, так и зарубежные (Г. X. Андерсен, Анатоль Франс, Сельма Лагерлеф).
С начала XIX в. наблюдался повышенный интерес к святкам и святочным гаданиям в русской литературе. Писатели обращались к литературной обработке святочных быличек. Одним из первых произведений, действие которых происходит на святках, была опубликованная в 1812 году баллада В. А. Жуковского «Светлана». Он использует здесь народный сюжет о гадающей на святках героине.
Мотив святочного гадания встречается у А. С. Пушкина в «Евгении Онегине» - гадает Татьяна.
Таким образом, оформление жанра святочного рассказа происходит в эпоху предромантизма и романтизма «с ее интересом к национальной старине, к фольклорным традициям, к таинственному и фантастическому» 14 Отсюда любовь «к сюжетам о столкновении героев с демонической силой, встречах с приведениями, парапсихологических явлениях и т. д. В поле притяжения святочной традиции попал и особый комплекс мотивов, связанных с вифлеемским «чудом», - к народной фантастике присоединяется и собственно рождественская тема»15. Классическим примером (образцом) жанра святочного рассказа этого времени является «Ночь перед Рождеством» Н. В. Гоголя.
Рождественский рассказ с его доступностью и простотой «пришелся по душе» массовому читателю. «Святочные рассказы имели, пожалуй, не столько художественный, сколько жизненно - практический смысл. Они поставляли читателю подходящее для его праздничного настроения чтения, они были исполнены стремления уменьшить несостоятельность праздничных ожиданий. Количество подобной литературы увеличивалось год от году, и к концу XIX века к святкам ежегодно изготовлялись сотни рассказов, зачастую с повторяющимися сюжетами, что вызвало в конце концов множество пародий на них»16. Со страниц рождественских номеров юмористических журналов того времени «то и дело звучали убийственные издевки над грубостью приемов, которыми авторы пытаются выбить у читателя слезу, над ограниченностью сюжетов и тем, наконец, над художественной второсортностью святочных рассказов»17.
Наряду с пародиями газеты печатают и многочисленные шутливые рекомендации писателям о том, как следует сочинять святочные рассказы. Так, например, О. Л. Д'ор публикует следующее руководство для молодых писателей: «Всякий человек, имеющий руки, двугривенный на бумагу, перо и чернила и не имеющий таланта, может написать рождественский рассказ.
Нужно только придерживаться известной системы и твердо помнить следующие правила:
1. Без поросенка, гуся, елки и хорошего человека рождественский рассказ не действителен.
2. Слова «ясли», «звезда» и «любовь» должны повторяться не менее десяти, но и не более двух-трех тысяч раз.
3. Колокольный звон, умиление и раскаяние должны находиться в конце рассказа, а не в начале его.
Все остальное неважно»18.
Пародии свидетельствовали о том, что святочный жанр начинает исчерпывать свои возможности. Но вместе с тем это позволило выявить базовые типологические черты жанра.
Исчерпав себя в XIX веке, жанр святочного рассказа неожиданно открывает в XX веке новую страницу своей истории. Такие потрясения начала XX века, как русско-японская война, революция 1905-1907 годов, позже - первая мировая война - не могли не повлиять на святочный жанр. Стало очевидно, что святочный рассказ в прежнем своем виде, конечно же, существовать не будет.
Первая русская революция явила собой интенсивный рост прессы. Создаются политические партии, которые нуждаются в своих изданиях. Святочные и пасхальные номера теперь основные идеи праздника: любовь к ближнему, сострадание, милосердие - сочетают с самыми разными партийными лозунгами, в зависимости от политической установки авторов и редакторов. « Со временем святочные рассказы становятся мрачнее, и уже к Рождеству 1907 года прежней оптимизм исчезает со страниц святочных номеров; он заменяется мотивами отчужденности, бессилием перед царством зла, которое так очевидно не соответствует ни духу, ни событиям рождественской ночи»19.
Обновлению и возрождению рождественского рассказа способствовали также процессы внутри самой литературы, а именно признание модернизма. Модернизм сопровождался ростом интереса интеллигенции к православию, к сфере духовного. В этой атмосфере рождественские рассказы оказались удобным материалом для художественной обработки. В итоге святочный рассказ видоизменяется, иногда значительно отдаляясь от своих традиционных форм. «Порою... он дает возможность для изображения психически экстремальных ситуаций... В других случаях святочные произведения основываются на средневековых (нередко-апокрифических) текстах, в которых особенно интенсивно воспроизводятся религиозные настроения и чувства... Порою же рассказ тяготеет к остросюжетной психологической новелле»20.
Новый поворот святочной литературы дала первая мировая война. Писатели переносят традиционные сюжеты на фронт, соединяя военно-патриотическую и святочную тематику. За три года рождественских номеров военного времени появляется множество рассказов о Рождестве в окопах, о «чудесных заступниках» русских солдат, о переживаниях солдата, стремящегося домой на Рождество.
В эпоху революций 1917 года и гражданской войны святочная традиция находит своеобразное применение. В журналах и газетах появилось немало произведений, резко направленных против новой власти. В изданиях же, контролируемых советской властью, святочная традиция почти вымирает, лишь изредка напоминая о себе в новогодних номерах юмористических еженедельниках.
«В советской литературе святочная традиция в силу известных обстоятельств уходила, но оказывалась подхваченной традицией новогоднего рассказа, вырастающего из своеобразной разновидности святочного рассказа - рассказа рождественского, в котором силы зла, «активизирующиеся» в канун Рождества, побеждают этим праздником, который приводит мир к гармонии»21. Классическим является новогодний рассказ А. Гайдара «Чук и Гек». В ключе рождественских сказок написана «Сказка о потерянном времени» Е. Шварца.
Происходила постепенная «перекодировка святочного рассказа в другие жанры». Несомненна ориентация на эту традицию кинофильмов «Карнавальная ночь» и «Ирония судьбы, или с легким паром» Э. Рязанова. Также «Москва слезам не верит» - «тяга к гармонизирующей, так по-святочному подслащенной развязке вообще стал типичной чертой советского официального кинематографа»22.
Как оказалось, потребность в празднике была настолько стойкой, что святочная елка превратилась в новогоднюю. Способствовала этому и календарная близость Рождества и Нового года.
Не менее интересна судьба святочной словесности в литературе русского зарубежья. Небывалый в истории России людской поток за ее пределы увлек с собой и журналистов, и писателей. Благодаря их усилиям уже с начала двадцатых годов во многих центрах эмиграции создаются журналы и газеты, которые в новых условиях продолжают традиции старой журнальной практики. В них печатались многочисленные произведения как крупнейших писателей (И. Бунина, А. Куприна, А. Ремизова и др.), так и молодых литераторов, например, В. Набоков - автор нескольких святочных рассказов.
Святочные издания эмиграции были ориентированы «на идеализированное прошлое, на воспоминания, на культ домашнего очага» 23[Душечкина 1993, 30]. В конце концов святочная традиция в эмигрантской литературе пала жертвой политических событий.
И вот сегодня рождественские рассказы возвращаются на страницы современных газет и журналов. Выходят все новые сборники под названием «Святочные рассказы». Это объясняется несколькими факторами. Во-первых, во всех областях современной жизни наблюдается стремление восстановить нарушенную связь времен. «Ключевым моментом для восстановления более естественной жизни является попытка воскресить у современного человека чувство «календарности». Человеку присуща потребность жить в ритме времени, в рамках осознанного годового цикла»24.
В наши дни возвращается многое из утраченного и в том числе календарная обрядность, а вместе с ней - святочная литература. Сегодня мы являемся свидетелями создания новых произведений этого жанра. И нет сомнений в его очередном развитии. Ведь опыты создания современного городского фольклора уже есть - это блестящие стилизации детских страшилок Л. Петрушевской.
1.3. Поэтика святочного рассказа.
Изначально задача святочного рассказа состояла в том, чтобы «в канун Рождества усилить в домах читателей праздничную атмосферу, оторвав от повседневных забот, привести их души к умилению»25, по Далю - чувству «покойной, сладостной жалости, смиренья, сокрушения, душевного, радушного участия, доброжелательства»26. Святочная проза «непритязательна, но это тот самый случай, когда непритязательность значит не серость, а скромность, святочный рассказ ни на что не замахивается, не проталкивается на ведущие роли, это - только эпизод праздника, только голос в общем хоре»27. Очевидно, что в святочном рассказе на всем и на всех лежит яркий отсвет того далекого события священной истории - Рождества Христова.
«Сошествие на землю Бога положило начало спасения человечества от греха - в святочном рассказе образ Божественного младенца многократно отражается в образе ребенка, который тоже постоянно спасает людей (или отдельного человека) от отчаянья, от дурных желаний и чувств»28.
В. Топоров отмечает, что главные праздники любой традиции начинаются в ситуации «связанной с обостренным и напряженным ожиданием катастрофы мира. Старый мир, старое время, старый человек «износились», и их ожидает распад, смерть. Силы хаоса, кажется, одолевают космическую организацию мира»29.
И подобная ситуация, приуменьшенная до конкретной человеческой судьбы, повторяется и в святочном рассказе. «Герой оказывается в состоянии глубокого душевного или материального кризиса, который может приобретать самые разнообразные формы: герой на грани самоубийства, он мучительно переживает из-за собственного одиночества, из-за невозможности жениться на любимой девушке, купить ребенку рождественский подарок, встретить праздник с родными, увидеть умершего близкого человека, иметь собственную елку и т. д. Задается некая неполнота, диссонанс»30.
«В таких условиях спасти положение может лишь чудо, равное чуду первого творения, когда хаос был побежден, и установилась космическая организация». Но это относится к празднику, в ситуации же меньшего масштаба, когда в спасении нуждается не весь мир, а отдельный человек, тоже необходимо чудо, но меньше, чем «чудо первого творения». Вот почему так велико его значение в святочной литературе. С. И. Ожегов толкует чудо, как «явление, вызванное вмешательством божественной силы, а также вообще нечто небывалое»31.
Мотив чуда является главным мотивом рождественского рассказа. Чудо, свершившееся когда-то в Вифлееме, как бы ежегодно и многократно повторяется в день Рождества, безгранично множась и приходя к каждому отдельному человеку в своем особом проявлении. Чудо не обязательно связано с чем-то сверхъестественным, чаще «оно приходит в виде обычной жизненной удачи, простого человеческого счастья - неожиданного спасения, вовремя и обязательно в рождественский вечер пришедшей помощи, выздоровления, примирения, возвращения долго отсутствовавшего члена семьи и т. д. и т. п.»32. «Чудо, если оно и присутствует в повествовании, получает в конце концов реалистическое толкование, или вера во всякого рода мистику осмысляется как факт народного мировосприятия»33
Д. В. Макаров выделяет несколько групп святочных (рождественских, как он их называет) рассказов по характеру происходящего в них чуда:
1. «Рассказы, где герои получают помощь в земных делах». Сюда он относит такие рассказы, как «Чудесный доктор» А. И. Куприна, «Ночь перед рождеством» Н. В. Гоголя и др.
2. Рассказы, «где происходит духовно - нравственное преображение героя» («Рождественская песнь в прозе» Ч. Диккенса).
3. Рассказы, «в которых герой умирает, но смерть его осознаётся как спасение или исход из этого холодного и несправедливого мира в мир Божьей любви и высшей справедливости»34. («Мальчик у Христа на ёлке» Ф. М. Достоевского, «Рождество» В. Набокова, «Девочка со спичками» Г. X. Андерсена).
Праздник Рождества мыслится и переживается как «время - утопия», ежегодно, в один и тот же календарный период, повторяющаяся в жизни общества. По законам рождественской «утопии» строятся и рассказы, приуроченные к этому празднику. Отсюда их счастливые концовки. «Встреча находящихся в долгой разлуке любящих друг друга людей, чудесное спасение от неминуемой гибели, выздоровление смертельно больного человека (чаще всего - ребенка), примирение врагов, чудесное преображение безнравственного человека, забвение обид - вот ходовые мотивы, лежащие в основе сюжетов таких рассказов»35. Однако не всегда рождественские сюжеты имели счастливый конец. Многие рассказы «были построены как раз на контрасте» - на несоответствии гуманной идеи праздника Рождества антигуманной жизненной реальности. Отсюда частые мотивы смерти в канун Рождества, одиночества, которое испытывает герой в сочельник, неоправданных надежд, разочарований и т. п.» 36.
Любой праздник «в идеале имеет целью достижение оптимального психофизического состояния его участников - от эйфории, связанной с полнотой миро - и/или богоощущения, до восстановления некого среднего, нейтрального обыденного уровня, нарушенного трагической, отрицательной ситуацией (смерть, несчастье, ущерб)»37. Также логика святочного рассказа подчинена преодолению первоначального «недо», неполнота решается в полноту. Причем «гармония нередко обретается даже ценой смерти, и автор, как правило, не покидает героя на ее пороге, вступая с ним вместе в небесные обители - описание его «посмертного» блаженства как бы уравновешивает тяготы земного существования». Здесь следует отметить, что сон и смерть в святочном рассказе одинаковы, равны по своей функции. Они «становятся для героя дверью в страну его заветных желаний, где его ожидает то, чего ему так не хватало в действительности, - свет, тепло, роскошная елка, встреча с умершими родными. Все со всем соединяется, всё со всем оказывается в глубокой неразрывной связи и любви»38.
Таким образом, мы увидели, что композиция праздника оказала огромное влияние на формирование идейной структуры святочного рассказа, «что стало возможно в первую очередь благодаря открытости жанра навстречу бытовому слою культуры»39. Нельзя отрицать промежуточного положения святочного рассказа между литературой и бытом. Б. Минаев писал, что «... в наивных пасхальных и святочных рассказах никакого такого «сужета» нет, не за чем следить - и вот как будто наползают на экране восприятия, как будто постепенно заполняют мысленное пространство детали, удивительные детали быта...»40.
Проследив воздействие праздника Рождества на своеобразие святочного рассказа, мы должны обратиться к еще одной точке зрения. И. Г, Минералова отмечает, что святочный рассказ, включающий в себя пасхальную историю, берет свое начало в мистерии.
«Мистерия (греч. ту81епоп - таинство, служба, обряд) - основной жанр религиозного театра эпохи позднего средневековья 12-16 вв., созданный на сюжеты Библии и Евангелия, получивший распространение в странах Западной Европы... Мистерии устраивались обычно городскими властями..., кружками, союзами (братствами) и цехами ремесленников на рождество и пасху...»41.
«Мистерия (лат. 1Ш81егшт- таинство) - один из основных жанров западноевропейской драматургии позднего средневековья (14-16 вв.). Мистерии инсценировали Библию...»42.
«В святочном рассказе, как и в мистерии, наличествует образ жертвы, образ архетипический для христианской традиции, и этой жертвой оказывается ребенок»43.
И. Г. Минералова указывает на следующие мистериальные черты в жанре святочного рассказа:
• «ярко выраженный конфликт Добра и Зла;
• трехмерность пространства (мир реальный, мир горний, преисподняя);
• нисхождение героя в начале повествования и восхождение в финал
Все это и определяет жанровое своеобразие рассказа, который при кажущейся простоте имеет вековые традиции. Но при всем разнообразии в святочных рассказах сохраняется главное - особое, рождественское мировосприятие. «Это маленькие утопии, вместившие в себя мечты о доброй и радостной человеческой жизни, о щедрых и бескорыстных душах, о сердечном и милосердном отношении друг к другу, о трепетной любви, о домашнем уюте, о победе добра над злом вопреки всему... »44 [Старыгина 1992,24].
Таким образом, мы выявили следующие особенности поэтики рождественского рассказа:
• приуроченность ко времени Рождества;
• мотив чуда, чудесного события (это может быть обычная жизненная удача, неожиданное спасение, оказанная помощь, выздоровление, примирение, возвращение, духовно - нравственное преображение и т.д.);
• герой оказывается в состоянии глубокого душевного или материального кризиса;
• мотив смерти/преодоления смерти (смерть как спасение, исход в мир любви и справедливости);
• мотив сна: сон - дверь в страну заветных желаний героя;
• мистериальные черты:
- ярко выраженный конфликт между добром и злом,
- трёхмерность пространства,
- нисхождение героя в начале повествования и восхождение в финале;
• нравственный урок;
• счастливый финал (не обязательно)
Глава 2. Изучение рождественского рассказа в школе.
Обзор школьных программ по литературе с точки зрения изучения рождественского рассказа.
Важные перемены, произошедшие в нашем обществе в последние годы, выдвинули новые, во многом незнакомые задачи перед школьным образованием и воспитанием. Возникла насущная потребность поиска духовно-нравственных ориентиров, осмысления их истоков. Особую роль в духовно-нравственном воспитании всегда играли уроки литературы.
В школьный курс литературы вошло новое содержание. Стал изучаться рождественский и новогодний рассказ. В первую очередь удивляет то, что некоторые рассказы, например «Мальчики» А.П.Чехова, и раньше входили в учебную программу, но не были осмыслены с точки зрения жанра.
Федеральные программы предоставляют следующие возможности для изучения рождественских рассказов.
Программа по литературе под ред. Т.Ф. Курдюмовой
6 класс: А. П. Чехов. «Мальчики»;
А. И. Куприн. «Чудесный доктор».
11 класс: И. А. Бунин. «Крещенская ночь».
Программа по литературе под ред. А.Г. Кутузова
5 класс: А. Погорельский. «Черная курица, или Подземные жители»;
Ф. М. Достоевский. «Мальчик у Христа на елке»;
А. И. Куприн. «Чудесный доктор»;
Г.Х. Андерсен. «Девочка с серными спичками».
6 класс: Н. В. Гоголь. «Ночь перед Рождеством».
7 класс: О. Генри. «Дары волхвов».
10 класс: Н. С. Лесков. «Запечатленный ангел».
Программа по литературе под ред. В. Я. Коровиной.
Рекомендовано для самостоятельного чтения:
5 класс
А. И. Куприн. «Чудесный доктор»;
6 класс
Ф. М. Достоевский. «Мальчик у Христа на елке»;
Программа по литературе для школ и классов с углубленным изучением литературы, гимназий и лицеев гуманитарного профиля под ред. М.Б. Ладыгина.
5 класс: Н. В. Гоголь. «Ночь перед Рождеством».
7 класс: О. Генри. «Дары волхвов».
Ф. М. Достоевский. «Мальчик у Христа на елке».
Программа по зарубежной литературе Н. П. Михальской.
7 класс: О. Генри. «Дары волхвов»;
8 класс: Ч. Диккенс. «Рождественская песнь в прозе».
Мы убедились, что в федеральных программах рождественский рассказ присутствует.
Одним из умений школьников является умение определять и характеризовать жанровую специфику произведения.
Современные школьные программы опираются на два ведущих принципа в изучении жанровой специфики произведения:
Обращение к жанру как к теоретическому понятию, позволяющему более глубоко осмыслить идейно-художественное своеобразие конкретного произведения.
Преемственность в изучении жанровых признаков: первые представления о жанровом многообразии литературы школьники получают на начальном этапе литературного образования, в среднем звене (5–7-е классы) идет процесс активного осмысления жанровой природы произведения на понятийном уровне.
Знакомство с жанром рассказа в школе начинается в пятом классе. На примере текстов Н.В. Гоголя и Л.Н. Толстого уже определены основные черты жанра как небольшого по форме литературного произведения с малым числом действующих лиц, одной сюжетной линией, в котором раскрывается характер героя. Однако при изучении рассказов Ф.М. Достоевского «Мальчик у Христа на елке», Г.Х. Андерсена «Девочка со спичками», А.И. Куприна «Чудесный доктор» видим, что тексты не укладываются в известные определения жанра. Необходимо уточнение формулировки.
Интерес к жанру святочного рассказа обозначился в последние десятилетия. Для изучения в школе предлагаются лучшие образцы жанра святочного рассказа: произведения Ф.М. Достоевского, Н.С. Лескова, А.П. Чехова, А.И. Куприна. Формы обращения к рождественским текстам различны: изучение в классе и самостоятельное чтение. Уделяется внимание и зарубежной литературе. Святочные рассказы О. Генри и Ч. Диккенса рекомендованы для изучения в школе. При знакомстве с данным жанром учитываются и возрастные особенности, поскольку святочные тексты включены в программы среднего звена (5–9 классы). Значительно усилен в современных программах теоретический аспект: вводятся понятия «святочный», «рождественский» и «новогодний» рассказ, предлагается обсуждение особенностей сюжетостроения.
2.2. Рождественский рассказ Н. С. Лескова «Неразменный рубль» в чтении школьников.
Ярким представителем святочной прозы является Н.С. Лесков. Писатель не только сумел дать импульс к развитию святочной прозы, создав самобытную концепцию святочной словесности, но и выступил в качестве теоретика жанра. В рассказе «Жемчужное ожерелье» автор определяет специфические черты святочных текстов: приуроченность к событиям святочного вечера – от Рождества до Крещенья, фантастичность, наличие морали, счастливый финал. Таким образом, в рассказе указаны основные признаки святочного повествования, на которые ориентируется писатель в своем творчестве. Не менее важно, что в данном тексте звучит мысль о возможности жанра развиваться и отражать нравы и общественные проблемы. Эта мысль была принципиальна для Н.С. Лескова, поскольку обновление жанра писателем шло как раз в обозначенном направлении.
Специфической чертой рождественских текстов автора является направленность на изображение современных веяний общественной жизни и исследование свойств национального характера. Меняются акценты в раскрытии мотива рождественского чуда – это прежде всего чудо внутреннего преображения человека («Зверь», «Неразменный рубль», «Христос в гостях у мужика» и др.). Характерная черта святочных рассказов Н.С. Лескова – их назидательность, отчетливо выраженная мораль. Данная особенность напрямую связана с христианско-нравственной проблематикой многих произведений писателя.
Обращение к святочным рассказам писателя в пропедевтическом курсе значительно облегчит понимание школьниками концепции праведничества Н.С. Лескова в старших классах. Классическим образцом рождественского текста является рассказ «Неразменный рубль». Целесообразно обращение к нему в 5–6 классах в рамках уроков внеклассного чтения.
Урок знакомства с новым для учащихся жанром решает следующие задачи:
– вызвать интерес школьников к жанру святочного рассказа, эмоционально настроить их на дальнейшее изучение текстов рождественской тематики;
– выделить в рассказе Н.С. Лескова «Неразменный рубль основные жанрообразующие признаки святочных текстов;
– увидеть идейную и художественную самобытность обозначенного текста, наметить общую направленность творчества Н.С. Лескова.
Писатель воспроизводит устную речь восьмилетнего мальчика, сохраняя его интонацию (“О, — говорю, — бабушка, я вам очень благодарен…”), детскую наивность и некоторую самоуверенность (“...но поверьте, я уже не так мал, чтобы не понять, что на свете полезно и что бесполезно…”)45.
Форма повествования — сказ. Читателю верится в правдоподобность происходящего, благодаря тому, что автор как бы остаётся за кадром. Этим объясняется и употребление лексики, характерной для речи восьмилетнего ребёнка. Рассказчик вспоминает случай из детства: “Когда я был маленьким мальчиком, и я тоже этому верил” (глава 1).
Художественный приём — сон: “Я понял, что всё виденное мною происходило не наяву, а во сне, и я поспешил рассказать, о чём я плакал”.
Следует уделить внимание художественным образам рассказа: мальчик, бабушка, человек с блестящими пуговицами, и — сам “неразменный рубль”. Главным героем, без сомнения, является мальчик. Ему 8 лет, он чуткий, наблюдательный, достаточно твёрдый по характеру, умеет принимать необходимые, с его точки зрения, решения. У него добрые, доверительные отношения с бабушкой, няней. Автор не даёт развёрнутую характеристику героя, а заставляет читателя по крупицам собирать её по всему тексту. В рассказе нет портрета героя.
Герой совершает полезные, “нужные” покупки: глиняные свистульки для бедных ребятишек, ситцы, платки и платья для девушек, сердоликовые запонки для “ключницыной” дочери, «Псалтырь» для скотницы, наборный поясной ремень молодому кучеру Константину, весёлому башмачнику Егорке — гармонию.
Начиная со второй главы, читатель ощущает тревогу маленького героя, который предчувствует, что неразменный рубль исчезнет. Обращаем внимание детей на такие слова: “…я должен быть очень осторожен, чтобы не лишиться этой чудесной монеты, потому что она имеет одно волшебное, очень капризное свойство”.
Опираясь на текст, представляем себе внутреннее состояние Миколаши: “…я уже не допрашивал её выразительных взоров. Я сам был центр всего…”, “мне хотелось, чтобы… все обо мне говорили — как я умён, богат и добр”. “Мне стало беспокойно и скучно”, — так автор заканчивает главу 5. В начале главы 6 “откуда ни возьмись” появляется “пузатый ярмарочный торговец”, который начинает искушать мальчика. Он просит обладателя неразменного рубля посмотреть по сторонам. Действительно, вокруг Миколаши нет никого, все забыли про его “благодеяния”, все “окружили какого-то длинного, сухого человека, у которого поверх полушубка был надет длинный полосатый жилет, а на нём нашиты стекловидные пуговицы, от которых… исходило слабое, тусклое блистание” (оксюморон). А бабушка исчезает, да внук уже и не вспоминает о ней. Читатель понимает бесполезность жилета, в морозный день надетого поверх полушубка. Видит, что блеск пуговиц — суета человеческая, желание казаться лучше, чем ты есть на самом деле. Читателю хочется помочь герою не совершить ошибки.
Автор медленно готовит читателя к исчезновению чудесной монеты. Главу 7 лучше перечитать полностью. В первом абзаце автор как будто специально повторит оксюморон — “тусклое блистание”, вставит оценочное наречие “лукаво улыбнулся”, описывая разговор длинного сухого человека и мальчика, подчеркнёт “бесполезный блеск стекловидных пуговиц”, отметит и то, что это всем очень нравится. Особое внимание обратим на синтаксис последнего абзаца. Мы видим многоточия и словно слышим прерывистую, взволнованную, отчаянную речь. И, к счастью, обнаруживаем, что это всего лишь сон.
Необходимо раскрыть авторскую позицию через образ бабушки, которая олицетворяет любовь, душевность, мудрость, Дом. Её доброта и сострадание деятельны, она помогает внуку понять, что добрый поступок приносит человеку радость. С удовольствием ребята цитируют: “Доброе лицо старушки выражало даже удовольствие…” (гл. 4); “...бабушка по-прежнему смотрела хорошо” (гл. 5); “А теперь… после обедни купим всё то, что ты покупал для бедных людей в своём сновидении” (гл. 8). Здесь бабушка толкует сон внука, раскрывает нравственную силу народного поверья, тем самым формулируя мораль, нравоучительный смысл рассказа: нельзя разменять добрую душу, веру, “талант, данный человеку Провидением”.
Мы видим, что автор стремится пробудить в ребёнке любовь и сострадание к людям, ко всему живому, истинному, вызвать в нём стремление к правде, добру, учит заботиться об окружающих (в частности о слугах), помогать им.
В процессе обсуждения учащиеся обозначают следующие признаки святочных рассказов:
1. Приуроченность действия к святкам.
2. Главный герой – ребенок. Ученики высказывают предположения, касающиеся причин данной специфической черты: праздник установлен в память о Младенце, Рождество с его ожиданием чуда, волшебства особенно остро переживается детьми.
3. Счастливый финал. Движение сюжета от безвыходной ситуации к счастливой развязке. В данном случае в финале рассказа герой ощущает полное счастье, он осознает истину жизни, т. е. прозревает нравственно.
4. Назидательность рассказа, наличие ярко выраженной морали (вложена в уста бабушки).
Таким образом, знакомство с классическим образцом святочной прозы в творчестве Н.С. Лескова значительно обогатит представления учащихся о жанровом многообразии русской литературы, вызовет интерес к текстам рождественской тематики, подготовит к восприятию концепции русского национального характера в произведениях писателя.
2.3. Рождественский рассказ Ф. М. Достоевский «Мальчик у Христа на елке»
При прочтении следует обратить внимание учащихся на неравномерное деление рассказа на две части. Зачем же понадобилось автору нарушать видимую стройность текста? С первых страниц Ф.М. Достоевский заданно реалистично описывает встречу повествователя с мальчиком, одетым почти по-летнему в страшный мороз. В портрете ребенка, набросанном несколькими крупными штрихами, автор роняет термин «ходить с ручкой»46 (деталь), что означает просить милостыню. Образ мальчика с ручкой становится тем непригляднее, что действие первой части происходит перед елкой и в самую елку перед Рождеством - праздником во славу рождения Христа. У мальчика нет имени, а значит, его судьба уже вымощена сотнями подобных жизней (обобщенный образ). Их высылают даже в самый страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверно их ждут побои. Набрав копеек, мальчик возвращается с красными, окоченевшими руками в какой-нибудь подвал, где царят и грязь, и разврат. Когда он подрастет, то становится таким же «халатником», или преступником, или вором, или идет бродяжничать. Так в первой части рассказа Ф М. Достоевский создает реалистически обобщенный образ мальчика с ручкой, просящего милостыню и не находящего сострадания в канун Рождества. Прослеживая дальнейшую судьбу ребенка, автор особое внимание уделяет портрету, детали, времени действия, присутствию рассказчика в тексте. Авторская установка на действительность происходящего во второй части затрагивает вопрос о вымысле. Здесь имеет смысл вспомнить жанровую природу волшебной сказки, где установка на чудо играет сюжетообразующую роль. «Кажется, ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось». Таким образом, вымысел присутствует, но лишь потому, что «случилось как раз накануне Рождества». Чудо оказывается обязательным событием Рождества. В повествовании о его жизни звучат мотивы страха, нищеты, голода, одиночества, холода. Наконец, углы, где пытался согреться мальчик («очень уж здесь холодно», «он дохнул на свои пальчики, чтобы отогреть их»), навестила смерть («ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена»), которая вытолкнула ребенка в яркое пространство жизни. Но что же он видит? Дальнейшее повествование - от лица мальчика: «Город, какой город!» «Какая елка, а на елке столько огней, столько золотых бумажек и яблоков!» Жизнь большого города, показанного глазами постороннего человека, представлена по контрасту (прием антитезы) с условиями существования маленького человека. Это море смеха, блеска, музыки не принимает, а отвергает ребенка. «И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз!» Глядит мальчик, дивится, а у него уже пальчики на руках стали совсем красные и несгибаемые. Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтоб не заметить мальчика. Барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила дверь на улицу. Большой мальчик сорвал картуз и поддал ему ножкой. А милостыня, величиной с копейку, выкатилась и зазвенела по ступенькам, потому что не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать ее. Ф.М. Достоевский подчеркивает нарастание мотива холода через деталь (замерзшие пальчики), холода людской души к горю одинокого маленького человека, отсутствие сострадания, милосердия.
Мальчику хочется убежать от этого праздничного, но такого морозного, снежного, жестокого города, туда «где не сыщут, да и темно». И вдруг… На одной странице семь раз встречается слово «вдруг», оно настраивает нас на восприятие чего-то неожиданного, непредсказуемого. Вдруг случилось чудо, «стало ему так хорошо: ручки… перестали болеть, и стало так тепло, так тепло, как на печке». Мальчик оказался среди таких же мальчиков и девочек, все они целуют его, обнимают, и его мама здесь, смотрит на него и смеется радостно, и куколки, каких он видел за стеклом, и елка, Христова елка. Таким образом, чудо под Рождество, содержащееся во второй части, изменяет судьбу мальчика с ручкой, просящего любви, милосердия, сострадания.
Ф.М. Достоевский противопоставляет (прием антитезы) два мира. Люди неспособны на доброту и отзывчивость. Милостыня, которую они подаю (копейка), оказывается бессильной заменить нехватку простого человеческого тепла (деталь - "красные замерзшие пальчики"). Страдания ребенка могут найти милосердие только в светлом царстве Христа. Дети, действительно, «странный народ», поскольку служат укором взрослым, заставляют задумываться о христианских ценностях.
Таким образом, на основе пристального прочтения художественного текста можно определить, что основные признаки жанра рассказа сохраняются, но действие происходит под Рождество, когда обязательно случается чудо, и рождественский рассказ не может не включать в себя такой "элемент".
2.4. Рождественский рассказ А. И. Куприна «Чудесный доктор»
Продолжить знакомство с рождественским рассказом интересно произведением А.И. Куприна «Чудесный доктор», где чудо, не обусловленное вмешательством в действие каких-либо реальных сил, производит еще более глубокое эмоциональное впечатление.
Основные черты жанра легко обнаруживаются в художественном тексте. А.Г. Кутузов в методическом пособии «Как войти в мир литературы: 5 класс» предлагает проследить авторский замысел на анализе композиционных особенностей рассказа. Однако автор рекомендации подчеркивает, что в результате инверсии в сюжете рассказа изменилось не содержание, а настроение произведения.
Проследить эмоциональное движение в художественном тексте помогает использование "приема иллюстраций", позволяющего не только учесть перегруппировку событий, но и увидеть лирическую окрашенность рассказа. Наиболее ярко работа с красками видна в анализе сцены у витрины в доме мальчиков Мерцаловых. Рассказ открывается картиной большого города. Уже вечер. Встреча с героями происходит на улице у стекла гастрономического магазина (на темно-синем фоне альбомного листа появляются яркие пятна оранжевых апельсинов, крепких красных яблок, желтых лимонов и мандаринов). Наконец мальчики отрываются от созерцания очаровательного зрелища. Пробегая по улице, сквозь запотевшие окна, иногда они видят елку, «которая издали кажется громадной гроздью ярких, сияющих пятен»47 (альбомный лист усыпается зелеными, голубыми, красными огоньками). Но чем дальше идут мальчики, тем малолюднее, темнее улицы. Пространство сужается постепенно до кривых, мрачных переулков, ветхого дома, грязного подвала и, наконец, до тесной коморки Мерцаловых (множество ярких тонов иллюстрации постепенно становится серым, затем темнеет и окрашивается черно-коричневым цветом, сходящимся в одной точке). Так наглядно проявляется сужение пространства, прием антитезы и настроения текста, вызванного инверсией. Автор специально сопоставляет в рассказе эти картины, чтобы изобразить отчаяние своих героев, ужасающий запах бедноты, недоступность красоты большого города маленькому миру героев.
На протяжении всего рассказа автор оттеняет настроение героев сопоставлением ситуации, эпизодов и сцен. Это и спокойная, умиротворенная, снежно-белая тишина старого парка (функция пейзажа), воскрешающая душу Мерцалова, готового на самоубийство (мрачные краски), и светлая действенность профессора Пирогова, излечившего не только больную девочку, но и души героев, изгнав отчаяние из их сердец («главное - не падайте никогда духом»). Так, инверсия сюжета, функция пейзажа, анализ пространства через живые краски помогает понять смысл названия рассказа «Чудесный доктор»: доктор не столько человек своей профессии, сколько спаситель душ, чудо которого заключено в милосердии.
Таким образом, при изучении жанра рождественского рассказа мы предлагаем сосредоточить внимание на взаимосвязи теории литературы и замысла автора. В современных условиях в нашей жизни очень остро встает вопрос об отношениях между людьми.
Формирование нравственного чувства тесно связано с воспитанием гуманизма. Изучением рождественского рассказа мы выявляем актуальную идею нашего времени - идею милосердия.
2.5. Рождественский рассказ Л. Улицкой «Капустное чудо»
Продолжить работу по изучению рождественского рассказа можно в 7 классе на уроках внеклассного чтение, познакомив детей с рассказом Улицкой « Капустное чудо» из Сборника «Детство сорок девять». Путём анализа произведения Л. Улицкой "Капустное чудо" углубить понятие жанра рассказа, его особенностей (композиции, сюжета, художественной детали, названия, речевой характеристики героев и т.д.), выяснить, что повествование ведется от третьего лица. Композиционные части расположены не в хронологическом порядке. Инверсия композиционных частей. Этот прием делает более выпуклым противопоставление двух миров. Распространено в рассказе использование символов, условных сигналов, позволяющих активировать мысль читателя. (Мотив ожидания. Девочки утомительно ждут своей очереди: с самого утра до позднего вечера, когда привезли - долго разгружали, появился народ, закрыли на обед… Картинка с японцем - символ жестокости мира, насмешки судьбы, ее злая шутка).
Свершение таинства и загадочности чудодейственного свершения намеренно снижается, приземляется. Чудо происходит на земле с людьми и при помощи людей.
Финал рассказа открыт, и мы не можем сказать, что произойдет дальше.
Это первый рассказ в сборнике «Детство сорок девять», который задает тон всем остальным. Уже в заглавии заявлена принадлежность данного рассказа к жанру святочного рассказа через мотив чуда, являющийся основной приметой жанра. В центре сюжета две сиротки, нуждающиеся в любви и заботе. Они подвергаются своеобразному испытанию, но в конце всех ждет счастливый финал. Остановимся на каждой примете подробнее.
Печальная судьба девочек – сироток Дуси и Оли сложилась таким образом, что им теперь предстояло жить у старухи Ипатьевой, которая приходилась им дальней родственницей. «Ипатьева оставила их у себя, но без особой радости»48. Девочки, понимая, что их в любое время могут отдать в детдом, что все зависит от решения Слонихи, находятся в ожидании неизвестного будущего. Они молчат, не разговаривают между собой. И вот когда было решено, что они остаются, происходит как бы их второе рождение: «почуяв, что их жизнь решилась, заговорили сначала между собой, а потом и со старухой, которую стали звать бабой Таней» (10).
Постепенно начинает нарастать драматизм повествования. Слониха дает поручение девочкам: отправляет за капустой. Им приходится выстоять огромную очередь, их постоянно оттесняют в хвост. Усугубляет непростое положение мрачная погода: «Временами шел не то дождь, не то снег» (13). Девочки уже давно продрогли, иззябли, но им «и в голову не приходило уйти без капусты» (13). Стало уже темнеть: свет сменила тьма. Все это предвещало несчастье. Когда дошла очередь наконец до них, обнаружилась пропажа денег: Дусю «охватил ужас», Ольга «понимая, что на них свалилось горе, тоже ревела» (14). Случилось самое страшное из всего возможного – над ними нависла угроза вновь остаться без дома и семьи, потерять обретенное счастье. Перед нами сюжет, разворачивающийся по всем законам святочного рассказа. И согласно жанровому канону происходит чудесное событие – девочкам достаются два кочана капусты, случайно вывалившиеся из грузовика. Свет фар и бело-голубой груз машины наступившей тьме напоминают сияние рождественской звезды, предвещая счастливый финал. Кроткие девочки «посмотрели друг на дружку – два светло-голубых изумленных глаза смотрели в другие, точно такие же» (16). Для них все уже было понятно. Но главным чудом является другое, то, как меняется отношение Ипатьевой к сироткам: «Шура, подумай, ведь два раза к ларьку бегала… Пропали, пропали девчоночки мои… Цыгане свели или кто… Девчоночки – то какие были! Золотые, ласковые… Как же они без меня? А я-то, я-то как без них?» (17). Вспомним, что она говорила о девочках в начале: «привезли, мол, на мою голову» (9). Можно говорить о проявлении в этом рассказе идеи преображения, также характерной для святочной традиции.
Отметив «самые поверхностные параметры сюжета» нельзя говорить о прямых соответствиях «Капустного чуда» и классического святочного рассказа. Классический образец жанра соответствует канону по форме и содержанию. Здесь же принадлежность рассказа к данному жанру определяется только характером заложенного в нем содержания.
Д. В. Макаров выделяет три основных признака святочного рассказа:
«1. Приуроченность действия ко времени Рождества.
Чудесное событие (неожиданная помощь, избавление от бед, духовно-нравственное преображение человека, спасение душ ит.п.).
Нравственный урок, или, как бы сказали до революции, душеспасительное содержание»49.
Из всех вышеуказанных признаков нашему рассказу соответствует два последних. Действие анализируемого рассказа происходит в ноябре, а это не предрождественское время. Приуроченность к Рождеству мы не найдем и в других рассказах сборника «Детство сорок девять» так же, как и не найдем религиозного подтекста в совершении чудес: «Нет ни молитвы, обращенной к небу или иконе в Храме, ни самого этого Храма поблизости»50. Тем не менее, отсутствие этого признака не является причиной, из-за которой мы не можем отнести «Капустное чудо» к жанру святочного рассказа. Ведь нами были выявлены и прямые соответствия канону.
Стоит отметить особенности рассказа, не связанные со святочной традицией, возможно даже разводящие с ней. Т. П. Швец в своей статье пишет: «В отличие от средне-литературных достоинств святочного рассказа 19 века, … «Капустное чудо» Л. Улицкой отмечено ёмкостью смысла, спрятанного в подтексте, неожиданный в повествовании спокойно – эпическом, лапидарном, не педалирующем читательские чувства ни экспрессивностью языка, ни лирическим открытым отношением к происходящему»51. Это не свойственно жанру в его классическом архаическом виде, но возможно здесь стоит уже говорить о переходе жанра на новый этап в своем развитии. Пока это только можно предположить.
Произведения Л. Улицкой - это чтение для человека, которому интересно через призму чужих жизненных ситуаций увидеть собственный мир, мир своей родины.
Заключение.
В результате исследования мы пришли к следующим выводам.
Становление литературного святочного рассказа связано с именем Чарльза Диккенса. Именно с его «Рождественской песни в прозе» начинает свою историю «рождественский» жанр. В России становление жанра происходит в период бурного роста периодических изданий – 70-е гг. 18 века. Таким образом, оформление классического жанра святочного рассказа происходит на эпоху предромантизма и романтизма. Но наряду с растущей популярностью подобных произведений, росло и количество пародий на них, что явилось свидетельством истощения этого жанра.
Занимаясь изучением особенностей поэтики святочного (рождественского) рассказа, нами были выделены следующие основные типологические приметы:
• приуроченность ко времени Рождества;
• мотив чуда, чудесного события (это может быть обычная жизненная удача, неожиданное спасение, оказанная помощь, выздоровление, примирение, возвращение, духовно - нравственное преображение и т.д.);
• герой оказывается в состоянии глубокого душевного или материального кризиса;
• мотив смерти/преодоления смерти (смерть как спасение, исход в мир любви и справедливости);
• мотив сна: сон - дверь в страну заветных желаний героя;
• мистериальные черты:
- ярко выраженный конфликт между добром и злом,
- трёхмерность пространства,
- нисхождение героя в начале повествования и восхождение в финале;
• нравственный урок;
• счастливый финал (не обязательно).
Святочный рассказ на рубеже 20-21 вв. открывает новую страницу своей истории. На это повлияли исторические события, произошедши в 20 веке: русско-японская война, революция 1905 – 1907 гг., первая мировая война и др. Очевидной становится трансформация жанра. Постепенно происходит перекодировка святочного рассказа в другие жанры. На современном этапе наблюдается возвращение к святочной традиции, вновь возрастающий интерес к ней.
Рассмотрев школьные программы, мы убедились, что в федеральных программах рождественский рассказ присутствует. В связи с этим следует отметить, что в современных школьных программах достаточно широко представлены произведения святочной прозы, лучшие образцы которой принадлежат Ф.М. Достоевскому, Н.С. Лескову, А.П. Чехову, А.И. Куприну, Л. Андрееву, В.Г. Короленко, И. Шмелеву. Глубокому и всестороннему осмыслению жанрообразующих признаков святочного рассказа способствует и обращение в школьной практике к произведениям Г.Х. Андерсена, О. Генри, Ч. Диккенса.
Святочная проза является богатым источником культуроведческой информации и позволяет учащимся познавать факты материальной и духовной культуры народа, историю, мифологические и религиозные представления, философию, мораль, национальный образ мыслей.
При анализа рассказа Лескова «Неразменный рубль» мы выяснили, что меняются акценты в раскрытии мотива рождественского чуда – это прежде всего чудо внутреннего преображения человека. Основная черта рассказа – назидательность, отчетливо выраженная мораль. Мы видим, что автор стремится пробудить в ребёнке любовь и сострадание к людям, ко всему живому, истинному, вызвать в нём стремление к правде, добру, учит заботиться об окружающих (в частности о слугах), помогать им. Произведением Лескова подготовит учащихся к восприятию концепции русского национального характера.
При изучении произведения Достоевского «Мальчик у Христа на елке», учащиеся выясняют, что Ф.М. Достоевский противопоставляет (прием антитезы) два мира. Люди неспособны на доброту и отзывчивость. Милостыня, которую они подаю (копейка), оказывается бессильной заменить нехватку простого человеческого тепла (деталь - "красные замерзшие пальчики"). Страдания ребенка могут найти милосердие только в светлом царстве Христа. Дети, действительно, «странный народ», поскольку служат укором взрослым, заставляют задумываться о христианских ценностях.
Работа на уроках с рассказом Куприна «Чудесный доктор» позволяет выявить, что данный рассказ можно назвать каноническим вариантом святочного рассказа. Проследить эмоциональное движение в художественном тексте помогает использование "приема иллюстраций", позволяющего не только учесть перегруппировку событий, но и увидеть лирическую окрашенность рассказа. Автор специально сопоставляет в рассказе картины, чтобы изобразить отчаяние своих героев, ужасающий запах бедноты, недоступность красоты большого города маленькому миру героев. Наглядно проявляется сужение пространства, прием антитезы и настроения текста, вызванного инверсией. Инверсия сюжета, функция пейзажа, анализ пространства через живые краски помогает понять смысл названия рассказа «Чудесный доктор»: доктор не столько человек своей профессии, сколько спаситель душ, чудо которого заключено в милосердии.
Анализ произведения Улицкой «Капустное чудо» выявил соответствие данного рассказа к рождественскому. Но мы не можем говорить о полном и прямом соответствии, так как были выявлены не все характерные черты. В тексте нет точного указания на приуроченность действия ко времени Рождества. Финал рассказ остается открытым. Рассказ выходит за рамки святочной традиции, преодолевая «деланность и однообразие» (Лесков 1989, 4) через описание деталей и внимание к мелочам. Они несут в себе более глубокий смысл, нежели классические образцы жанра. Проявляется уважение Л. Улицкой к традиции, ее интерес к непреложным истинам.
Библиография
Абрамова М. А. Мистерия // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под. ред. А. Н. Николюкина. Институт научной информации по общественным наукам РАН. М.: НПК «Интелвак», 2003.
Белов А. В. Рождество Христово. – М.: Политиздат, 1975. – С. 3.
Головенченко А. Мистерия // Тимофеев Л. И., Тураев С. В. Словарь литературоведческих терминов. М.: «Просвещение», 1974. С. 217 – 218.
Даль В. И. Толковый словари живого великорусского языка: В 4 т. Т. 4. М.: Русский язык, 1999
Достоевский Ф. М, // Мальчик у Христа на елке // http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0540.shtml
Душечкина Е. В. Русские святки и петербургский святочный рассказ // Петербургский святочный рассказ. Л.: «Петрополь» ЛО CФК, 1991. С. 3-10.
Душечкина Е. В. «Зимних праздников блестящие тревоги» (русские святки) // Святочные рассказы. М.: Рудомино, 1991. С. 203-212.
Душечкина Е. В. «Настали вечера народного веселья…» // Чудо рождественской ночи: Святочный рассказ / Сост. и вст. ст., примечания Е. Душечкиной, Х. Барана. Спб.: Художественная литература, 1993. С. 5-32.
Д'Ор 1992 - Д Ор О. Л. Как надо писать Рождественские рассказы
Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности. М.: Круг, 2004.
Куприн А. И. Чудесный доктор // http://lib.ru/LITRA/KUPRIN/doctor.txt
Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
Кучерская М. От составителя // Дружба народов. – 1992. - №1. – С. 223-225.
Лесков Н. С. Собрание сочинений: В 12 томах. Т. 7. М.: Правда, 1989. С. 4-5.
Лесков Н. С. Настали святки. // Литература в школе. – 2009. - № 1. – С. 12-17
Лесков Н. С. Неразменный рубль // http://az.lib.ru/l/leskow_n_s/text_0810.shtml
Макаров Д. В. Духовная литература в программе «В мире литературы…» //Духовная литература и святочные рассказы: Книга для учителя: Сборник статей / Под ред. В. Е. Кайгородовой, Перм. гос. пед. ун-т. Пермь, 2005. С. 28-74
Минаев Б. Старинные пасхальные т святочные рассказы // Огонек. – 1991. - № 15. – С. 12-13.
Минералов И. Г. Детская литература: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М.: Гуманит. изд центр ВЛАДОС, 2002. С. 126-128.
Ожегов С. И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. Н. Ю. Шведовой; АН ССР, ИН-т русского языка. 23 – е изд., испр. М.: Русский язык, 1991.
Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.: Наука, 1975.
Рождество. Сборник русских и зарубежных авторов. Литературно – художественное издание /Составитель Наталья Будур. М.: Контракт, 1997.
Рождество Христово // Христианское чтение. – Спб., 1834. Ч. IV. – С. 340-341
Старыгина Н. Н. Из сказок жизни // Литература в школе. – 1992.- №5-6. – С. 23-24
Топоров В. Н. Праздник // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С. А. Токарев. Т. 2. М.: «Большая российская энциклопедия», 2000. С. 329 – 331.
Улицкая Л. Детство сорок девять: Рассказы. М.: Изд-во Эксмо, 2004.
Швец Т. П. Диалог с традицией. // Духовная литература и святочные рассказы: Книга для учителя: Сборник статей / Под. ред. В. Е. Кайгородовой; Перм. гос. пед. ун-т. Пермь, 2005. С. 114-121.
1 Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.: Наука, 1975.
2 Рождество. Сборник русских и зарубежных авторов. Литературно – художественное издание /Составитель Наталья Будур. М.: Контракт, 1997. С. 30
3 Лесков Н. С. Настали святки. // Литература в школе. – 2009. - № 1. – С. 12-17
4 Рождество Христово // Христианское чтение. – Спб., 1834. Ч. IV. – С. 340-341
5 Душечкина Е. В. «Зимних праздников блестящие тревоги» (русские святки) // Святочные рассказы. М.: Рудомино, 1991. С.209.
6 Старыгина Н. Н. Из сказок жизни // Литература в школе. – 1992.- №5-6. – С. 23
7 Лесков Н. С. Собрание сочинений: В 12 томах. Т. 7. М.: Правда, 1989. С. 5.
8 Кучерская М. От составителя // Дружба народов. – 1992. - №1. – С. 223
9 Там же
10 Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности. М.: Круг, 2004.
11 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
12 Душечкина Е. В. «Зимних праздников блестящие тревоги» (русские святки) // Святочные рассказы. М.: Рудомино, 1991. С. 203-212.
13 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
14 Старыгина Н. Н. Из сказок жизни // Литература в школе. – 1992.- №5-6. – С. 23-24
15 Душечкина Е. В. «Настали вечера народного веселья…» // Чудо рождественской ночи: Святочный рассказ / Сост. и вст. ст., примечания Е. Душечкиной, Х. Барана. Спб.: Художественная литература, 1993. С. 5-32.
16 Душечкина Е. В. Русские святки и петербургский святочный рассказ // Петербургский святочный рассказ. Л.: «Петрополь» ЛО CФК, 1991. С. 3-10.
17 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
18 Д'Ор 1992 - Д Ор О. Л. Как надо писать Рождественские рассказы
19 Душечкина Е. В. «Настали вечера народного веселья…» // Чудо рождественской ночи: Святочный рассказ / Сост. и вст. ст., примечания Е. Душечкиной, Х. Барана. Спб.: Художественная литература, 1993. С. 5-32.
20 Душечкина Е. В. «Настали вечера народного веселья…» // Чудо рождественской ночи: Святочный рассказ / Сост. и вст. ст., примечания Е. Душечкиной, Х. Барана. Спб.: Художественная литература, 1993. С. 5-32.
21 Минералов И. Г. Детская литература: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М.: Гуманит. изд центр ВЛАДОС, 2002. С. 126-128.
22 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16
23 Душечкина Е. В. «Настали вечера народного веселья…» // Чудо рождественской ночи: Святочный рассказ / Сост. и вст. ст., примечания Е. Душечкиной, Х. Барана. Спб.: Художественная литература, 1993. С. 5-32.
24 Душечкина Е. В. «Настали вечера народного веселья…» // Чудо рождественской ночи: Святочный рассказ / Сост. и вст. ст., примечания Е. Душечкиной, Х. Барана. Спб.: Художественная литература, 1993. С. 5-32.
25 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
26 Даль В. И. Толковый словари живого великорусского языка: В 4 т. Т. 4. М.: Русский язык, 1999
27 Кучерская М. От составителя // Дружба народов. – 1992. - №1. – С. 223-225
28 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
29 Топоров В. Н. Праздник // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С. А. Токарев. Т. 2. М.: «Большая российская энциклопедия», 2000. С. 329 – 331.
30 Кучерская М. там же
31 Ожегов С. И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. Н. Ю. Шведовой; АН ССР, ИН-т русского языка. 23 – е изд., испр. М.: Русский язык, 1991
32 Душечкина Е. В. «Зимних праздников блестящие тревоги» (русские святки) // Святочные рассказы. М.: Рудомино, 1991. С. 203-212
33 Старыгина Н. Н. Из сказок жизни // Литература в школе. – 1992.- №5-6. – С. 23-24
34 Макаров Д. В. Духовная литература в программе «В мире литературы…» //Духовная литература и святочные рассказы: Книга для учителя: Сборник статей / Под ред. В. Е. Кайгородовой, Перм. гос. пед. ун-т. Пермь, 2005. С. 28-74
35 Душечкина Е. В. «Настали вечера народного веселья…» // Чудо рождественской ночи: Святочный рассказ / Сост. и вст. ст., примечания Е. Душечкиной, Х. Барана. Спб.: Художественная литература, 1993. С. 5-32.
36 Душечкина Е. В. «Зимних праздников блестящие тревоги» (русские святки) // Святочные рассказы. М.: Рудомино, 1991. С. 203-212.
37 Топоров В. Н. Праздник // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С. А. Токарев. Т. 2. М.: «Большая российская энциклопедия», 2000. С. 329 – 331
38 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
39 Кучерская М. В лесу родилась елочка. Заметки о забытом жанре // Детская литература. – 1992. - № 1. – С. 11 – 16.
40 Минаев Б. Старинные пасхальные т святочные рассказы // Огонек. – 1991. - № 15. – С. 12-13.
41 Головенченко А. Мистерия // Тимофеев Л. И., Тураев С. В. Словарь литературоведческих терминов. М.: «Просвещение», 1974. С. 217 – 218
42 Абрамова М. А. Мистерия // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под. ред. А. Н. Николюкина. Институт научной информации по общественным наукам РАН. М.: НПК «Интелвак», 2003
43 Минералов И. Г. Детская литература: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М.: Гуманит. изд центр ВЛАДОС, 2002. С. 126-128.
44 Старыгина Н. Н. Из сказок жизни // Литература в школе. – 1992.- №5-6. – С. 23-24
45 Лесков Н. С. Неразменный рубль // http://az.lib.ru/l/leskow_n_s/text_0810.shtml. Далее мы ссылаемся на этот текст.
46 Достоевский Ф. М, // Мальчик у Христа на елке // http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0540.shtml. Далее ссылки на этот текст.
47 Куприн А. И. Чудесный доктор // http://lib.ru/LITRA/KUPRIN/doctor.txt . Далее ссылки на этот текст.
48 Улицкая Л. Детство сорок девять: Рассказы. М.: Изд-во Эксмо, 2004.Далее ссылки даются по этому изданию.
49 Макаров Д. В. Духовная литература в программе «В мире литературы…» //Духовная литература и святочные рассказы: Книга для учителя: Сборник статей / Под ред. В. Е. Кайгородовой, Перм. гос. пед. ун-т. Пермь, 2005. С. 28-74
50 Швец Т. П. Диалог с традицией. // Духовная литература и святочные рассказы: Книга для учителя: Сборник статей / Под. ред. В. Е. Кайгородовой; Перм. гос. пед. ун-т. Пермь, 2005. С. 114-121.
51 Швец Т. П. Диалог с традицией. // Духовная литература и святочные рассказы: Книга для учителя: Сборник статей / Под. ред. В. Е. Кайгородовой; Перм. гос. пед. ун-т. Пермь, 2005. С. 114-121.
