Приложение 1.
Дополнительная литература.
История.
Южно-германский рыцарь Яков фон-Лер после поступления на службу к польскому королю Владиславу IV, получил земельные владения в Смоленском уезде, после чего был причислен к польскому дворянству. Впоследствии он прибавил к своей фамилии прозвание "Лярский". После 1654 (когда Смоленск вошел в состав Русского государства) Яков фон-Лер перешёл на службу к царю Алексею Михайловичу и, сохранив свои владения, стал именоваться Вонлярлярским. Раем назвал свою усадьбу Александр Васильевич Вонлярлярский (был женат на Полторацкой В.Д. – двоюродной сестре Анны Керн. С 1813 года усадьба усиленно застраивалась, был построен дом, каменная церковь, разбит парк. В настоящее время от усадьбы сохранилась Казанская церковь и колокольня.
Биография.
Василий Александрович Вонлярлярский (1814-1852) - представитель старинного дворянского рода. Далекие предки Вонлярлярских были южногерманскими рыцарями, родовое гнездо которых находилось в городке Ляр - близ Баден-Бадена, и именовались фон-Лар. Затем, переселившись в Польшу, так как состояли на службе, были причислены к местному дворянству и стали именоваться Лярскими. В дальнейшем члены этого рода поступили в подданство России. В 1672 году русским царем Алексеем Михайловичем смоленские шляхтичи Иван и Константин были пожалованы старинными вотчинами их отца Петра Вонлярлярского. Многие потомки этого дома также служили российскому престолу в разных чинах. Впоследствии многие из них, приняв православие, стали именоваться Вонлярлярскими.
До 14 лет В. А. Вонлярлярский воспитывался дома. 6 марта 1827 года он был зачислен в Благородный пансион при Петербургском университете, но 12 июня 1828 года был уволен в отпуск, после чего в пансион так и не возвратился.
Болезнь (воспаление мозга неясной этимологии) подтачивала Василия Александровича. Впечатление человека «пожившего» он производил уже в 16 лет, в 1832 году, когда появился в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, где и обратил на себя внимание другого учащегося, «опытом и воззрениями на людей оставившего сверстников далеко позади», – Михаила Юрьевича Лермонтова. «Эти два человека, как и должно было ожидать, сблизились».
Дружба эта подтверждается всеми лермонтоведами. Известен факт существования в те времена шутливой переписки друзей во время совместной учебы, но она не сохранилась. И наличие такого друга юности, безусловно, снижало самооценку. А в 1836 году сын историографа Карамзина слышал из уст самого двадцатидвухлетнего Василия Александровича, за год до его отставки, что тот преждевременно состарился и морально и физически «вследствие особых обстоятельств». По данным Ильина-Томича, вскоре он вышел в отставку и женился по любви. По преданию же семьи, подтвержденному домашним рассказом «Две ночи», сохранившимся в семье, женитьба состоялась в 1834 году, т. е. сразу же по окончании школы. «Мне было двадцать лет, а ей семнадцать». Это пересказ событий двух ночей: одна из периода «медового» месяца, проведенного в Парголово, а вторая уже в Раю, спустя ровно год, у постели умирающей в родах восемнадцатилетней жены, что и стало «особыми обстоятельствами». Ночь счастья описывается как необычайное слияние душ в восприятии импровизированного музыкального вечера. Этот рассказ отличается от других произведений (отмеченных мягким юмором); это – своего рода дневниковые записи.
Женой Василия Александровича была Александра Карловна Фридебург (1817-1835), дочь статского советника, основателя и директора первой в Петербурге детской больницы. В семье этот брак считали женитьбой на «бедной красавице». Статус дочери столь уважаемого отца был почему-то недостаточен, но красота ее была всеми признана. А предсмертные слова ее «Не забывай меня, друг мой» дошли до праправнуков. Ее фотографии с Василием Александровичем имеются в музеях Лермонтова в Пятигорске и Москве. Потеря любимой, такая ранняя и трагическая, усугубила душевную неустроенность.
Своей семьи у Василия Александровича больше не было. Семейным домом остался дом родителей, где росла и его дочь. Несмотря на широкий круг общения, внутренне он был одинок и оставался как бы комментатором всего увиденного и услышанного. Эти комментарии присутствовали и в художественных образах рисунков, длительно сохранявшихся в семье. Это по сути – бытописание усадебной жизни в домашнем альбоме, слегка шаржированное. Здесь все были узнаваемы: и родственники, и соседи-помещики, и кучер, и егерь. Была ирония к проявлению чужих причуд (как разновидность характеров), была и самоирония. Он и себя изображал этаким благополучным хозяином с большой семьей и кучей детей, т. е. таким, каким он мог быть, но не стал. Фантазировал он, бывало, и в устных рассказах, так что трудно было судить, происходили ли описываемые события на самом деле.
И все, что накопилось, внезапно выплеснулось в литературу в последние три года его жизни: 1850, 1851, 1852. Это были четыре романа, три повести, пять больших рассказов и семь пьес. Написанное составило семь объемистых томов. Его почитатели отмечали, что «он был столько же умный, веселый и бойкий говорун и на словах, и на бумаге» [Из некролога в «Отечественных записках»]. Эта особенность и способствовала интенсивности его творчества, за что он получил прозвище «русского Дюма», усвоившего, с точки зрения критиков, и достоинства, и недостатки французского коллеги по перу.
Читая произведения Василия Александровича теперь, мы дополняем известную нам русскую литературную классику того времени образами, которые не являются повторением уже известных, а как бы иллюстрируют разнообразные их варианты. Забытый писатель может быть интересен именно этим. Наиболее сильным представляется то, что было написано по материалам дневников, которые велись во время путешествий («Поездка на марсельском пароходе», «Воспоминания о Захаре Ивановиче»). А «Ночь на 28 сентября» кажется очень интересной с точки зрения ее материала, т. к. там представлена история Смоленщины, а возможно и его рода. Роковые тайны и переплетения судеб, конечно, – плод глубокого знания жизни своей семьи и ее окружения в «одной из западных губерний» России. Герои живут своей жизнью, но прототипы несомненно существуют.
В.А. Вонлярлярский умер 38 лет от роду в Смоленске 11 января 1853 г. (по новому стилю). Похоронен он в имении Рай, как указано в некрологе: «Где колыбель назначалась ему могилою». А кто-то из близких друзей, пожелавший остаться анонимным, дал писателю такую посмертную характеристику: «Он был благороден, добр без границ, может быть, слишком добр и доверчив». Таким и помнился он в семье, где 70 лет сохранялся его кабинет.
Отец пережил сына на один год. И дочь, воспитывавшаяся с рождения без матери, в 17 лет осталась сиротой и, по воспоминаниям семьи, почему-то бедной – притом, что Рай остался ей в наследство. (По-видимому, активная деятельность ее дяди сказалась и на благополучии семьи в целом). Этой сиротой была Софья Васильевна Вонлярлярская (1835-1869(?)). В 23 года она вышла замуж за 35-летнего Александра Леонтьевича Ромейко-Гурко, не уступавшего ей знатностью рода и достаточно состоятельного помещика.
Бедность Софьи была относительной, перед отменой крепостного права Софья Васильевна Вонлярлярская владела селом Рай с 6 деревнями, в котором было 179 душ мужского пола крестьян и 10 дворовых.
Из воспоминаний.
Очень важным фактом биографии В. А. Вонлярлярского является пребывание его в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в 1832-1834 годах. В это время здесь обучался М. Ю. Лермонтов. Н. С. Мартынов впоследствии вспоминал: "В числе товарищей его (М. Ю. Л.) был В. Вонлярлярский, человек тоже поживший, окончивший курс в университете потом, не знаю вследствие каких обстоятельств, добровольно променявший полную свободу на затворническую жизнь в юнкерской школе. В эпоху, мною описываемую, ему было уже 22 - 23 года. Эти два человека, как и должно было ожидать, сблизились. В рекреационное время их всегда можно было застать вместе. Лярский, ленивейшее создание в целом мире (как герой "Женитьбы" Гоголя), большую часть дня лежал с расстегнутой курткой на кровати. Он лежал бы и раздетый, но дисциплина этого не позволяла".
По словам мемуариста А.М. Меринского, в Школе гвардейских подпрапорщиков М. Ю. Лермонтов "особенно дружен был с В. А. Вонлярлярским (известным беллетристом, автором "Большой барыни"), которого любил за веселые шутки. Своими забавными рассказами Вонлярлярский привлекал к себе многих. Бывало, в школе, по вечерам, когда некоторые из нас соберутся, как мы тогда выражались, "поболтать", рассказы Вонлярлярского были неистощимы".
П. Висковатый, первый биограф М. Ю. Лермонтова, писал: "Группировались в свободное время и около Вонлярлярского, который привлекал к себе многих неистощимыми забавными рассказами. С ним соперничал Лермонтов, никому не уступавший в остротах и веселых шутках. В 1834 году кому-то пришло в голову издавать рукописный журнал, получивший название "Школьной зари" и просуществовавший недолго, не более семи номеров... К сожалению, эти литературные занятия ограничивались статьями самого нескромного содержания".
Кс. Полевой, рассказывая о дружбе будущего великого поэта и известного прозаика, восклицает: "Как жаль, что не сохранилась шутливая переписка, которую они вели между собой в это время! Кто видел ее, те почитают забавные письма молодых друзей одним из остроумнейших произведений в своем роде, и этому нетрудно поверить, зная, что способны были они создать оригинального в литературе".
Здесь, видимо, речь идет не о письмах, а скорее о стихотворных посланиях, которые юнкера помещали на страницах рукописных журналов, таких, как "Школьная заря", "Всякая всячина".
Как видим, талант неистощимого рассказчика проявился уже в юношеские годы.
Дружба М. Ю. Лермонтова с В. А. Вонлярлярским продолжалась и по выходе их из училища. Существуют сведения об их дальнейшей переписке, к сожалению, не дошедшей до наших дней.
В Доме-музее М. Ю. Лермонтова хранится портрет В. А. Вонлярлярского, написанный художником М. О. Микешиным, впоследствии знаменитым скульптором, автором прославленного памятника в Новгороде "Тысячелетие России".
Литература.
Висковатый П. Пребывание М. Ю. Лермонтова в школе гвардейских юнкеров / П. Висковатый // Русская мысль. - М., 1884. - Кн. 7.
Семенцова Т. А. Смоленское окружение М. Ю. Лермонтова: В. А. Вонлярлярский.