Сценарий литературно-музыкальной композиции"Бал тургеневских героев"

Литературно- музыкальный вечер “Бал тургеневских героев”

( по произведениям И.С.Тургенева)

Гостиная в имении княгини Засекиной. В углу - шахматный столик

Для гостей расставлены стулья, кресла. На протяжении вчера звучит музыка Ф.Шопена, Л.В.Бетховена, М.Огинского, В.Моцарта.

Школьники в костюмах персонажей романов Тургенева.

1. Вступление.

1 Ведущая: С именем И.С. Тургенева в литературу вошло и навеки закрепилось понятие “тургеневская девушка “. Подобно пушкинской Татьяне, тургеневские девушки стоят морально выше окружающий среды и верят в то , что их избранник полностью разделит с ними их возвышенные мечты о счастье.

2. Ведущая: Тургеневская девушка-девушка стройная и милая, с легким смехом или заплаканными глазами, девушка, которая может подарить счастье.

Давайте попробуем сейчас перенестись в 19 век, на бал к графине Засекиной, главной героине повести Тургеневская «Первая любовь»

3. Зинаида Александровна Засекина в ожидании гостей беседует со своим поклонником Вольдемаром.

Диалог из гл.4 повести «Первая любовь» со слов: «Что вы подумали обо мне вчера…» до слов «…я не хочу это срывать.» (приложение 1)

Продолжение гл.9 «прочитайте мне какие-нибудь стихи…» до слов «… и хотело бы, да не может»

– Прочтите мне какие-нибудь стихи, – промолвила вполголоса Зинаида и оперлась на локоть. – Я люблю, когда вы стихи читаете. Вы поете, но это ничего, это молодо. Прочтите мне «На холмах Грузии».

Читает «На холмах Грузии» А.С.Пушкина.

– «Что не любить оно не может», – повторила Зинаида. – Вот чем поэзия хороша: она говорит нам то, чего нет и что не только лучше того, что есть, но даже больше похоже на правду… Что не любить оно не может – и хотело бы, да не может! – Пойдемте. По-моему, я слышала какой-то стук. Пойдемте встречать гостей!»

3.Входит слуга, докладывает о приезде гостей. Княжна встречает их , приглашает в зал.

-Марианна Синецкая и Алексей Дмитриевич Нежданов / «Новь»/

-Джемма Розелли и Дмитрий Павлович Санин / «Вешние воды»/

-Ирина Павловна Осинина и Евгений Васильевич Базаров / «Отцы и дети»

-Лиза Калитина и Федор Иванович Лаврецкий/ «Дворянское гнездо» /

-Елена Николаевна Стахова и Инсаров / «Накануне»/

-Наталья Николаевна Ласунская и Дмитрий Николаевич Рудин/ «Рудин»/

Гости рассаживаются, кто-то играет в шахматы, кто следит за игрой, кто непринужденно общается.

4. Сцена объяснения из романа «Новь» /гл.15/ «…Алексей Дмитриевич, это вы приходили ко мне?» до слов «…что я буду думать-все, все сперва узнаешь ты» (приложение 2)

5. Засекина: «Господа, хватит о грустном! Я предлагаю тур вальса!»

6. Эпизод из повести «Вешние воды» /гл.27/ «Вы на меня сердитесь?»

до слов «…навек и навсегда» (приложение 3)

7. Эпизод из романа «Рудин»/гл.9/ Со слов «Что вы теперь намерены делать?»

до слов «… нет, нет, прощайте!» (приложение 4)

/в сокращении/

8. Игра с билетиками в шляпе/по тексту гл.7 повести «Первая любовь» /

9. Сцена из романа «Накануне» /гл.18/ «Стало быть, вы хотели уехать, не простившись» до слов «…вот я и сказала» (Приложение 5)

10. Эпизод из романа «Дворянское гнездо» /гл.34/«Лиза, Лиза вы здесь?...» до слов «… мы будем счастливы?» (Приложение 6 )

11. Господа, играем в фанты. Собираем по одному предмету, а потом разыграем/задания: прочитать стихотворение, спеть романс, сказать секрет под платочком, «построить» статую любви, отгадать ее название/Игра по повести «Первая любовь» /

12. Господа! Мазурка! / Танец под мазурку Шопена

13. Сцена из романа «Дым» /гл.16/»…я пришел к вам, Ирина Павловна»… до слов «я не хочу прощаться с вами»/в сокращении/ (Приложение 7)

14. Сцена из повести «Ася» /гл.12/ «Послушайте, если бы я умерла…» до слов « я?дурного мнения о вас?» гл.16/»Анна Николаевна!»-«Я желала, я хотела…нет, не могу» до слов «вы усомнились во мне»/ Концовка: записка Аси/гл.21/ «Прощайте, мы не увидимся боле… прощайте навсегда» (Приложение 8)

15. Эпизод из романа «Отцы и дети» /гл.18/ «Послушайте, я давно хотел объясниться с вами…» до слов «я не хочу прощаться с вами»/в сокращении/ (Приложение 9)

16. Отъезд гостей, прощание

17. Ведущие вечера представляют участников вечера.

18. Ведущий:

Мы на сцене играли с тобой

И так нежно тогда целовались,

Что все фарсы комедии той

Мне возвышенной драмой казались.

И в веселый прощания час

Мне почудились дикие стоны:

Будто обнял в последний я раз

Холодеющий труп Дездемоны...

Позабыт неискусный актер,

Поцелуи давно отзвучали,

Но я горько томлюся с тех пор

В безысходной и жгучей печали.

И горит, и волнуется кровь,

На устах пламенеют лобзанья...

Не комедия ль эта любовь,

Не комедия ль эти страданья?

(Стихотворение Алексея Апухтина)

Приложение 1 – Что вы подумали обо мне вчера, мсьё Вольдемар?  Вы, наверно, осудили меня? 
– Я… княжна… я ничего не думал… как я могу… –
– Послушайте, – возразила она. – Вы меня еще не знаете: я престранная; я хочу, чтоб мне всегда правду говорили. Вам, я слышала, шестнадцать лет, а мне двадцать один: вы видите, я гораздо старше вас, и потому вы всегда должны мне говорить правду… и слушаться меня. Глядите на меня – отчего вы на меня не глядите?  Глядите на меня, – мне это не неприятно… Мне ваше лицо нравится; я предчувствую, что мы будем друзьями. А я вам нравлюсь? – прибавила она лукаво. 
– Княжна… – начал было я. 
– Во-первых, называйте меня Зинаидой Александровной, а во-вторых, – что это за привычка у детей– у молодых людей – не говорить прямо то, что они чувствуют? Это хорошо для взрослых. Ведь я вам нравлюсь? 
– Конечно, вы очень мне нравитесь, Зинаида Александровна; я не хочу это скрывать. Прочтите мне какие-нибудь стихи…

Приложение 2

Алексей Дмитрич, это вы приходили ко мне?

- Да... я... - шепнул он.

- Я понимаю, почему вам именно меня хотелось видеть, - начала она, - вам очень тяжело жить в этом доме, и мне тоже.

- Да; я хотел вас видеть, Марианна Викентьевна,-- но мне не тяжело здесь с тех пор, как я сблизился с вами.

- Спасибо, Алексей Дмитрич, - но скажите, неужели вы намерены остаться здесь после всех этих безобразий?

- Я думаю, меня здесь не оставят - мне откажут! - отвечал Нежданов.

- А сами вы не откажетесь?

- Сам... Нет.

- Почему?

- Вы хотите знать правду? Потому что вы здесь.

- И к тому же, - продолжал Нежданов, - я обязан остаться здесь. Вы ничего не знаете, но я хочу, я чувствую, что должен вам все сказать. -Послушайте! - воскликнул он с внезапным, сильным порывом. - Послушайте меня!

Он вздохнул сильно, глубоко

- Ах, как я хорошо сделал, что вам все сказал! едва могли шепнуть его губы.

- Да, хорошо... хорошо! - повторила она тоже шепотом. Она невольно подражала ему, да и голос ее угас. И значит, вы знаете, - продолжала она, - что я в вашем распоряжении, что я хочу быть тоже полезной вашему делу, что я готова сделать все, что будет нужно, пойти куда прикажут, что я всегда, всею душою, желала того же, что и вы...

у ней брызнули бы слезы умиления

- Так как же? - обратилась Марианна к Нежданову, - что же мне делать? как помочь вам? Говорите... говорите скорей! Что делать?

- Что? - промолвил Нежданов. - Я еще не знаю... Я получил от Маркелова записку...

- Да... да... Вот еще славный человек - Маркелов! Вот настоящий друг!

- Такой же, как я?

- Нет - не такой же.

- Как?.

- Ах! да разве вы не знаете, чем вы для меня стали и что я чувствую в эту минуту...

- Итак, - начал он неверным голосом, - я еду завтра... И когда я вернусь оттуда, я скажу... вам... (ему вдруг стало неловко говорить Марианне "вы"), скажу вам, что узнаю, что будет решено. Отныне все, что я буду делать, все, что я буду думать, - все, все сперва узнаешь... ты.

Приложение 3

— Вы… на меня не сердитесь? —

— Я? — отвечала она. — За что? Нет.

— И вы верите мне? — продолжал он.

— Тому, что вы написали?

— Да.

— Ах, верьте мне, верьте тому, что я писал вам, — воскликнул Санин; вся робость его вдруг исчезла — он заговорил с жаром. — Если есть на земле правда, святая, несомненная правда, — так это то, что я люблю вас, люблю вас страстно, Джемма!

— Верьте мне, верьте мне, — твердил он. Он умолял её, протягивал к ней руки и не смел коснуться её. — Что вы хотите, чтобы я сделал… чтоб убедить вас?

— Скажите, monsieur Dimitri!, — начала она, — третьего дня, когда вы пришли меня уговаривать, — вы, стало быть, ещё не знали… не чувствовали…

— Я чувствовал,  но не знал. Я полюбил вас с самого того мгновенья, как я вас увидел, — но не тотчас понял, чем вы стали для меня! К тому же я услыхал, что вы обручённая невеста… Что же касается до поручения вашей матушки, — то, во-первых, как бы я мог отказаться? а, во-вторых, — я, кажется, так передал вам это поручение, что вы могли догадаться…

— Ваша матушка, — заговорил Санин, как только стук тяжёлых ног затих, — сказала мне, что ваш отказ произведёт скандал (Джемма чуть-чуть нахмурилась); что я отчасти сам подал повод. к неблаговидным толкам и что… следовательно… на мне — до некоторой степени — лежала обязанность уговорить вас не отказывать вашему жениху, господину Клюберу…

— Monsieur Dimitri, — промолвила Джемма и провела рукой по волосам со стороны, обращённой к Санину, — не называйте, пожалуйста, господина Клюбера моим женихом. Я не буду его женой никогда. Я ему отказала.

— Вы ему отказали? Когда?

— Вчера.

— Ему самому?

— Ему самому. У нас в доме. Он приходил к нам.

— Джемма! Стало быть, вы любите меня?

— Иначе… разве бы я пришла сюда? — шепнула она, и обе её руки упали на скамью.

Санин схватил эти бессильные, ладонями кверху лежавшие руки — и прижал их к своим глазам, к своим губам… Вот когда взвилась та завеса, которая мерещилась ему накануне! Вот оно, счастье, вот его лучезарный лик!

Он приподнял голову и посмотрел на Джемму — прямо и смело. Она тоже смотрела на него — несколько сверху вниз. Взор её полузакрытых глаз едва мерцал, залитый лёгкими, блаженными слезами.

— О Джемма! — воскликнул Санин, — мог ли я думать, что ты (сердце в нём затрепетало, как струна, когда его губы в первый раз произнесли это „ты“) — что ты меня полюбишь!

— Я сама не ожидала этого, — тихо проговорила Джемма.

— Мог ли я думать, — продолжал Санин, — мог ли я думать, подъезжая к Франкфурту, где я полагал остаться всего несколько часов, что я здесь найду счастье всей моей жизни!

— Всей жизни? Точно? — сбросила Джемма.

— Всей жизни, навек и навсегда! — воскликнул Санин с новым порывом.

Приложение 4

Что вы теперь намерены делать?

- Ваша матушка вас не расспрашивала? - промолвил он наконец.

- Она меня спросила, люблю ли я вас.

- Ну... и вы?

Наталья помолчала.

- Я не солгала.

- Дмитрий Николаич! - промолвила Наталья, - мы тратим попусту время. Вспомните, я в последний раз вижусь с вами. Я пришла сюда не плакать, не жаловаться - вы видите, я не плачу. Скажите мне, какие ваши намерения?что нам надобно теперь делать?

- Что нам делать? - возразил Рудин, - разумеется, покориться.

- Покориться, - медленно повторила Наталья, и губы ее побледнели.

- Покориться судьбе, - продолжал Рудин. - Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо; но посудите сами, Наталья Алексеевна, я беден. Видно, нам не суждено было жить вместе, и то счастье, о котором я мечтал, не для меня!

- Наталья Алексеевна! милая Наталья! - заговорил он с жаром, - не плачьте, ради бога, не терзайте меня, утешьтесь...

- Вы мне говорите, чтобы я утешилась, - начала она, и глаза ее заблестели сквозь слезы, - я не о том плачу, о чем вы думаете... Мне не то больно: мне больно то, что я в вас обманулась... Как! я прихожу к вам за советом, и в какую минуту, и первое ваше слово: покориться... Покориться! Так вот как вы применяете на деле ваши толкования о свободе.

- Но, Наталья Алексеевна, - начал смущенный Рудин, - вспомните... я не отказываюсь от слов моих... только...

- Вы спрашивали меня, - продолжала она с новой силой, - что я ответила моей матери, когда она объявила мне, что скорее согласится на мою смерть, чем на брак мой с вами: я ей ответила, что скорее умру, чем выйду за другого замуж... А вы говорите: покориться! Стало быть, она была права: вы точно, от нечего делать, от скуки, пошутили со мной...

- Вам надо успокоиться, Наталья Алексеевна, - начал было Рудин, - нам надо вдвоем подумать, какие меры...

- Вы так часто говорили о самопожертвовании, - перебила она, - но знаете ли, если б вы сказали мне сегодня, сейчас: "Я тебя люблю, но я жениться не могу, я не отвечаю за будущее, дай мне руку и ступай за мной", - знаете ли, что я бы пошла за вами, знаете ли, что я на все решилась? Но, верно, от слова до дела еще далеко, и вы теперь струсили точно так же, как струсили третьего дня за обедом!

- Вы слишком раздражены теперь, Наталья Алексеевна

- Может быть, может быть, - перебила Наталья, - может быть, вы правы; я не знаю, что говорю. Но я до сих пор вам верила, каждому вашему слову верила. Теперь мне остается благодарить вас за урок и проститься.

- Остановитесь, ради бога, Наталья Алексеевна. умоляю вас. Я не заслуживаю вашего презрения, клянусь вам. Войдите же и вы в мое положение. Я отвечаю за вас и за себя. Если б я не любил вас самой преданной любовью - да боже мой! я бы тотчас сам предложил вам бежать со мною... Рано или поздно, матушка ваша простит нас... и тогда... Но прежде чем думать о собственном счастье...

- . Не беспокойтесь ... вы не любите меня, а я никому не навязываюсь.

- Я вас люблю! Наталья Алексеевна, вы уходите? Неужели мы так расстанемся?

- Нет.... Боже мой, когда я шла сюда, я мысленно прощалась с моим домом, со всем моим прошедшим, - и что же? кого я встретила здесь? малодушного человека... И почему вы знали, что я не в состоянии буду перенести разлуку с семейством? "Ваша матушка не согласна... Это ужасно!" Вот все, что я слышала от вас. Вы ли это, вы ли это, Рудин? Нет! прощайте... Ах! если бы вы меня любили, я бы почувствовала это теперь, в это мгновение ... Нет, нет, прощайте!..

Приложение 5

— Вы, стало быть, хотели уехать, не простившись с нами?

— Да, — сурово и глухо промолвил Инсаров.

— Как? После нашего знакомства, после этих разговоров, после всего… Стало быть, если б я вас здесь не встретила случайно (голос Елены зазвенел, и она умолкла на мгновение)… так бы вы и уехали, и руки бы мне не пожали в последний раз, и вам бы не было жаль?

Инсаров отвернулся.

— Елена Николаевна, пожалуйста, не говорите так. Мне и без того невесело. Поверьте, мое решение мне стоило больших усилий. Если б вы знали…

— Я не хочу знать, — с испугом перебила его Елена, — зачем вы едете… Видно, так нужно. Видно, нам должно расстаться. Вы без причины не захотели бы огорчить ваших друзей. Но разве так расстаются друзья? Ведь мы друзья с вами, не правда ли?

— Нет, — сказал Инсаров.

— Как?..

— Я именно оттого и уезжаю, что мы не друзья. Не заставляйте меня сказать то, что я не хочу сказать, что я не скажу.

— Вы прежде были со мной откровенны, Помните?

— Тогда я мог быть откровенным, тогда мне скрывать было нечего; а теперь…

— А теперь?

— А теперь… А теперь я должен удалиться. Прощайте.

— Ну, прощайте, Дмитрий Никанорович, — начала она. — Но по крайней мере, так как мы уже встретились, дайте мне теперь вашу руку.

Инсаров протянул было руку.

— Нет, и этого я не могу, — промолвил он и отвернулся снова.

— Не можете?

— Не могу. Прощайте.

— Погодите еще немножко, — сказала Елена. — Вы как будто боитесь меня. А я храбрее вас, — прибавила она с внезапной легкой дрожью во всем теле. — Я могу вам сказать… хотите?.. отчего вы меня здесь застали? Знаете ли, куда я шла?

Инсаров с изумлением посмотрел на Елену.

— Я шла к вам.

— Ко мне?

Елена закрыла лицо.

— Вы хотели заставить меня сказать, что я вас люблю, — прошептала она, — вот… я сказала.

— Елена! — вскрикнул Инсаров.

Она приняла руки, взглянула на него и упала к нему на грудь.

Приложение 6

— Лиза! — сорвалось едва внятно с его губ.

Она вздрогнула и начала всматриваться в темноту.

— Лиза! — повторил Лаврецкий громче и вышел из тени аллеи.

Лиза с испугом вытянула голову и пошатнулась назад: она узнала его. Он назвал ее в третий раз и протянул к ней руки. Она отделилась от двери и вступила в сад.

— Вы? — проговорила она. — Вы здесь?

— Я… я… выслушайте меня, — прошептал Лаврецкий и, схватив ее руку, повел ее к скамейке.

Она шла за ним без сопротивления; ее бледное лицо, неподвижные глаза, все ее движения выражали несказанное изумление. Лаврецкий посадил ее на скамейку и сам стал перед ней.

— Я не думал прийти сюда, — начал он, — меня привело… Я… я… я люблю вас, — произнес он с невольным ужасом.

Лиза медленно взглянула на него; казалось, она только в это мгновение поняла, где она и что с нею. Она хотела подняться, не могла и закрыла лицо руками.

— Лиза, — произнес Лаврецкий, — Лиза, — повторил он и склонился к ее ногам…

Ее плечи начали слегка вздрагивать, пальцы бледных рук крепче прижались к лицу.

— Что с вами? — промолвил Лаврецкий и услышал тихое рыдание. Сердце его захолонуло… Он понял, что значили эти слезы. — Неужели вы меня любите? — прошептал он и коснулся ее коленей.

— Встаньте, — послышался ее голос, — встаньте, Федор Иваныч. Что мы это делаем с вами?

Он встал и сел подле нее на скамейку. Она уже не плакала и внимательно глядела на него своими влажными глазами.

— Мне страшно; что это мы делаем? — повторила она.

— Я вас люблю, — проговорил он снова, — я готов отдать вам всю жизнь мою.

Она опять вздрогнула, как будто ее что-то ужалило, и подняла взоры к небу.

— Это все в божьей власти, — промолвила она.

— Но вы меня любите, Лиза? Мы будем счастливы?

Она опустила глаза; он тихо привлек ее к себе, и голова ее упала к нему на плечо… 

Приложение 7

 Я пришел к вам, Ирина Павловна, — начал он…

— Что с вами? — воскликнула она. — Вы бледны как мертвец, вы больны. Что с вами?

Вы получили дурное известие? Несчастье случилось, скажите, скажите…

— Никакого дурного известия я не получал, промолвил он не без усилия, — а несчастье действительно случилось, большое несчастье… и оно-то привело меня к вам.

— Несчастье? Какое?

— А такое… что…

— Ах! я люблю вас! — вырвалось наконец глухим стоном из груди Литвинова, и он отвернулся, как бы желая спрятать свое лицо.

— Как, Григорий Михайлыч, вы… — Ирина тоже не могла докончить речь и, прислонившись к спинке кресла, поднесла к глазам обе руки. — Вы… меня любите?

— Да… да… да, — повторил он с ожесточением, все более и более отворачивая свое лицо.

— Вот, Ирина Павловна, — начал он, — вот то несчастье, которое меня… поразило, которое я должен бы был предвидеть и избежатьВидно, судьбе угодно было опять заставить меня, и опять через вас, испытать все те муки, которые, казалось, не должны были уже повториться более… Недаром я противился… старался противиться; да, знать, чему быть, того не миновать. А говорю я вам все это для того, чтобы кончить поскорее эту… эту трагикомедию, —

— И вы не обманываетесь? — послышался ее шепот из-под этих белых, словно бескровных рук.

— Я не обманываюсь, — отвечал Литвинов беззвучным голосом. — Я вас люблю так, как никогда и никого не любил, кроме вас. Я не стану упрекать вас: это было бы слишком нелепо; не стану повторять вам, что, быть может, ничего бы этого не случилось, если бы вы сами иначе поступили со мною… Конечно, я один виноват, моя самонадеянность меня погубила; я поделом наказан, и вы этого никак ожидать не могли.  Мне остается одно- удалиться; я пришел проститься с вами, но я желал бы знать: одобряете ли вы мое намерение?

— Уехать?

— Да.

— В первую минуту ваше намерение мне показалось преждевременным… Но теперь я обдумала то, что вы сказали… и если вы точно не ошибаетесь, то я полагаю, что вам следует удалиться. Этак будет лучше… лучше для нас обоих.

— Ирина Павловна, — проговорил он, — дайте мне вашу руку.

Ирина покачала головой.

— Я вам сказала, что не хочу прощаться с вами…

— Я не на прощание прошу…

Ирина протянула было руку, но взглянула на Литвинова, в первый раз после его признания, — и отвела ее назад.

— Нет, нет, — шепнула она, — я не дам вам моей руки. Нет… нет. Ступайте.

Приложение 8

 Послушайте, - сказала она, - если б я умерла, вам было бы жаль меня?

- Что у вас за мысли сегодня! - воскликнул я.

- Я воображаю, что я скоро умру; мне иногда кажется, что все вокруг меня со мной прощается. Ах! не глядите так на меня; я, право, не притворяюсь. А то я вас опять бояться буду.

- Разве вы меня боялись?

- Послушайте, - сказала она мне незадолго до прощанья, - меня мучит мысль, что вы меня считаете легкомысленной... Вы вперед всегда верьте тому, что я вам говорить буду, только и вы будьте со мной откровенны; а я вам всегда буду говорить правду, даю вам честное слово...Помните, вы вчера говорили о крыльях?... Крылья у меня выросли - да лететь некуда.

- Помилуйте, - промолвил я, - перед вами все пути открыты.

- Вы сегодня дурного мнения обо мне, - сказала она, нахмурив брови.

- Я? дурного мнения? о вас!...

— Анна Николаевна, — сказал я.

— Я желала... я хотела... Нет, не могу, —

- Анна Николаевна, Ася, —

— Ваша... — прошептала она едва слышно.

.— Что мы делаем!.. Ваш брат... ведь он всё знает... Он знает, что я вижусь с вами. Да,— Ваш брат всё знает... Я должен был ему всё сказать.

— Должны? —

— Да, да, — и в этом вы одни виноваты, вы одни. Кто заставлял вас всё высказать вашему брату? Он сегодня был сам у меня и передал мне ваш разговор с ним. Теперь всё пропало, всё, всё.- Ася поднялась было со стула.— Останьтесь, — воскликнул я, — останьтесь, прошу вас. Вы имеете дело с честным человеком — да, с честным человеком. Но, ради бога, что взволновало вас? Разве вы заметили во мне какую перемену? А я не мог скрываться перед вашим братом, когда он пришел сегодня ко мне. Теперь вы хотите уехать...

— Да, я должна уехать, — так же тихо проговорила она, — я и попросила вас сюда для того только, чтобы проститься с вами.

— И вы думаете, — возразил я, — мне будет легко с вами расстаться?

— Но зачем же вы сказали брату? — с недоумением повторила Ася.

— Я вам говорю — я не мог поступить иначе. Если б вы сами не выдали себя...— И вот теперь всё кончено! — начал я снова. — Всё. Теперь нам должно расстаться. Вы не дали развиться чувству, которое начинало созревать, вы сами разорвали нашу связь, вы не имели ко мне доверия, вы усомнились во мне...

Ася всё больше и больше наклонялась вперед — и вдруг упала на колени, уронила голову на руки и зарыдала. Я подбежал к ней, пытался поднять ее, но она мне не давалась.

— Анна Николаевна, Ася, — твердил я, — пожалуйста, умоляю вас, ради бога, перестаньте... —

- Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю - нет, мне нельзя иначе. Вчера, когда я плакала перед вами, если б вы мне сказали одно слово, одно только слово - я бы осталась. Вы его не сказали. Видно, так лучше... Прощайте навсегда!

Приложение 9

 Послушайте, я давно хотела объясниться с вами. Вам нечего говорить, – вам это самим известно, – что вы человек не из числа обыкновенных; вы еще молоды – вся жизнь перед вами. К чему вы себя готовите? какая будущность ожидает вас? я хочу сказать – какой цели вы хотите достигнуть, куда вы идете, что у вас на душе? словом, кто вы, что вы?

– Вы меня удивляете, Анна Сергеевна. Вам известно, что я занимаюсь естественными науками, а кто я…

– Да, кто вы?

– Я уже докладывал вам, что я будущий уездный лекарь.

– Зачем вы это говорите? Вы этому сами не верите. Аркадий мог бы мне отвечать так, а не вы.

– Да чем же Аркадий…

– Перестаньте! Вы – с вашим самолюбием – уездный лекарь! Вы мне отвечаете так, чтобы отделаться от меня.

– Все это прекрасно, Анна Сергеевна, но вы меня извините… я вообще не привык высказываться, и между вами и мною такое расстояние…

– Какое расстояние? Вы опять мне скажете, что я аристократка? Или, может быть, вы меня, как женщину, не считаете достойною вашего доверия? Ведь вы нас всех презираете.

– Вас я не презираю, Анна Сергеевна, и вы это знаете.

– Нет, я ничего не знаю… но положим: я понимаю ваше нежелание говорить о будущей вашей деятельности; но то, что в вас теперь происходит. А я не вижу, почему нельзя высказать все, что имеешь на душе.

– Вы можете? – спросил Базаров.

– Могу, – отвечала Анна Сергеевна после небольшого колебания.

– Вы счастливее меня.

– Как хотите, – продолжала она, – а мне все-таки что-то говорит, что мы сошлись недаром, что мы будем хорошими друзьями. Я уверена, что ваша эта, как бы сказать, ваша напряженность, сдержанность исчезнет наконец?

– А вы заметили во мне сдержанность… как вы еще выразились… напряженность?

– Да.

– И вы желали бы знать причину этой сдержанности, вы желали бы знать, что во мне происходит?

– Да, – повторила Одинцова с каким-то, ей еще непонятным, испугом.

– И вы не рассердитесь?

– Нет.

– Нет? – Базаров стоял к ней спиною. – Так знайте же, что я люблю вас глупо, безумно… Вот чего вы добились.

Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся лбом в стекло окна.– Евгений Васильич, – проговорила она, и невольная нежность зазвенела в ее голосе.

Он рванулся к ней…

– Вы меня не поняли, – прошептала она с торопливым испугом.

- завтра меня здесь не будет…

– Евгений Васильич, зачем вы…

– Зачем я уезжаю?

– Нет, я не то хотела сказать.

– Прошедшего не воротишь, Анна Сергеевна… а рано или поздно это должно было случиться, следовательно, мне надобно уехать. Я понимаю только одно условие, при котором я бы мог остаться; но этому условию не бывать никогда, ведь вы, извините мою дерзость, не любите меня и не полюбите никогда? Прощайте-с.