Образы времени и пространства в стихотворении А. Тарковского «Вещи»

Слет научных обществ обучающихся

образовательных организаций общего и дополнительного образования

города Нижневартовска в 2017-2018 учебном году

Секция 12.Филология (Литература)

Исследовательская работа

Образы времени и пространства в стихотворении А.Тарковского «Вещи»

Выполнил: Кушкина Анастасия

Алексеевна,ученица 8 класса

МБОУ«СШ№29»

Руководитель: Ягафарова Р.М.,

учитель русского языка и

литературы МБОУ «СШ№29»

г. Нижневартовск

2018

Введение

Творчество Арсения Александровича Тарковского — одно из наиболее значительных явлений в русской поэзии XX в. Между тем, в силу многих причин и при жизни поэта, и за двадцать лет, прошедших после его смерти, оно не исследовано в полной мере в литературоведении. При той несомненной научной значимости, которой обладают исследования, посвященные творчеству

Д. Волкова, А. П. Лаврин и П. Педиконе и др), поэзию Тарковского все еще можно назвать непрочитанной страницей русской литературы XX в. Одним из наиболее продуктивных подходов к изучению творчества Арсения Тарковского является обращение к образам пространства и времени в его поэзии, в частности в стихотворении «Вещи». Анализ основных моделей пространста и времени стихотворения «Вещи» позволяет наиболее отчетливо выявить доминанты творческой индивидуальности художника.

Сказанным выше определяется актуальность темы исследовательской работы.

Объектом изучения является стихотворение «Вещи» Арсения Тарковского.

Предмет исследования—художественная семантика образов пространства и времени стихотворения «Вещи» А. Тарковского.

Гипотеза: возможно, образы пространства и времени в стихотворении «Вещи», изображеннные через события, вещи и реалии- это призма, через которую поэт может посмотреть на прошедшую эпоху, и, возможно, чтобы остаться в грядущем в ценностной системе явлений культуры, он «посягает» на вещи-символы будущего.

Цель работы- выявить художественный смысл образов пространства и времени в стихотворении Арсения Тарковского «Вещи». Поставленная цель сопровождалась следующими задачами: изучение творчества А. Тарковского, критической литературы по целевому вопросу; создание пояснений для читателя, которые носят текстуальный характер, то есть объясняют текст как таковой, знакомят читателя с исчезнувшими реалиями времени и пространства; и создание концепционного пояснения, включающего интерпретацию полученных наблюдений и анализ текста стихотворения.

В работе использовались сравнительно-сопоставительный, функционально-типологический методы литературоведческого анализа, а также элементы анализа поэтического текста и целостного анализа лирического стихотворения.

Первоначально исследовательская работа задумывалась как комментарий к художественному тексту, который позже превратился в пояснение для читателя, попытку анализа и интерпретации стихотворения А. Тарковского «Вещи».

При прочтении стихотворения Тарковского возникло множество вопросов: в чем особенности композиции текста: почему из 28 строк небольшого лирического текста половину представляют собой вопросительные предложения-анафоры, содержащие перечень не связанных, на первый взгляд, вещей и явлений? В чем значение этого перечисления для художественного мира автора? Как понять стихотворение, не зная названных предметов, понятий и явлений?

Попытка ответить на эти вопросы заставила перечитать комментарий Ю.М. Лотмана к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин» и тексты произведений Тарковского (собрание сочинений в 3-х томах), обратиться к работам «“Египетская марка”: Пояснения для читателя» (сост. О.А. Лекманов и др.) и Татьяны Шор «К проблеме литературоведческого комментария», посмотреть цикл передач «Исторические хроники с Н. Сванидзе», работать со словарями О. П. Ермаковой («Жизнь российского города в лексике 30 – 40-х годах ХХ века: Краткий толковый словарь ушедших и уходящих слов и значений») и Ю. А. Федосюка («Что непонятно у классиков, или энциклопедия русского быта»).

По определению Т. Шор, «Комментарий - древнейший универсальный инструмент работы с текстом, известный с античных времен и широко используемый, кроме филологии, в теологии, философии, истории, т.е. в науках, имеющих многозначные вербальные объекты исследования. Латинское "commentarius" толкуется двояко: как "толкование" или "объяснения" (т.е. объяснительные примечания к тексту) и шире - как рассуждения, пояснения и критика объекта».

Основные особенности научного жанра комментария, как отмечает Ю.М. Лотман, сформулированы в книге С.А. Рейсера «Палеология и текстология нового времени»: «Независимо от того, для какой читательской категории комментарий предназначен, он не представляет собой чего-то автономного от текста, а подчинен ему – он должен помочь читателю понять текст. Комментарий – сателлит текста». Действительно, комментарий рассчитан на параллельное чтение с комментируемым текстом. Комментарий помогает размышлениям читателя, но не заменяет их. Также тип комментария определяется читательским назначением. Мы в своей работе ориентировались на современного читателя, ученика старших классов, студента, интересующегося поэзией, историей, культурологией.

Глава 1.Пространство и время в стихотворении «Вещи».

Пояснения для читателя: забытые реалии времени (1910-1917г.)
«Вещи» — стихотворение, являющееся для поэта программным, своего рода поэтическим манифестом позднего Тарковского. Оно начинается с обозначения исторического времени через время жизни лирического героя — его детства. В стихотворении автор создает своего рода «каталог» примет времени — от бытовых и вещных до знаков культурной эпохи, намеренно ставя их в один ряд. (Приложение 1)

Слово поэта наделено здесь магически-заклинательным смыслом — оно сохраняет время, его зримые знаки, которые существуют в памяти художника. Из 28 строчек стихотворения Тарковского «Вещи» половину занимают вопросительные предложения-эллипсисы, содержащие перечисление вещей, понятий и явлений, существовавших в детстве поэта и исчезнувшие ныне.

Лампы-«молнии»: керосиновые лампы, существовавшие до изобретения и широкого распространения электрических лампочек («ламп Ильича»); внутри лампы-«молнии» находился фитиль, который быстро сгорал – именно поэтому в названии появилось слово «молния», характеризовавшее высокую, «молниеносную» скорость сгорания фитиля.
«Керосиновая лампа – прибор, наполняемый керосином для искусственного освещения. В таких лампах были фитили – льняная или пеньковая плотная лента, пропускаемая через горелку. Фитиль впитывал в себя горючее и зажигался. Его можно было впускать больше, чтобы свет был ярче, и прикрутить, если лампочка начинала коптить. Сверху на горелку надевалось специальное ламповое стекло – открытый цилиндр из тонкого стекла, расширяющийся у горелки. В зависимости от характера горелки и фитиля лампы были разной мощности. Различались пятилинейные лампы, десяти- и сорокалинейные. Последние самые мощные. Называлась такая лампа молния.(Приложение 1)

Черный порох: в дореволюционное время использовался порох черного цвета.
Словарь Брокгауза и Эфрона (1890-1916): «Порох охотничий делится на две  группы: черный и белый, или бездымный.  В последнее время черный порох вытесняется, как на голубиных садках, так и на охоте, белым, представляющим следующие преимущества: 1) меньшее количество дыма, что дает возможность ясно видеть результаты первого выстрела и не замедлить, в случае надобности, выстрелом из другого ствола; 2) сравнительно слабый звук выстрела и 3) меньший нагар в стволах» . Другое возможное объяснение: на Руси уже в XV веке производится "черный порох" для фейерверков, изначальный пиротехнический состав которого дошел до наших дней. Последний фейерверк в дореволюционной России состоялся в августе 1915 года в честь взятия русскими войсками Перемышля. (Приложение 1)

«Остров мертвых»: картина  швейцарского художника-символиста Арнольда Бёклина, которая являлась привычной частью интерьера начала XX века. Именно эта картина является характерной деталью в произведениях, описывающих уходящий быт начала века: «Я видела его в гостиных, в примерочной у портнихи, в деловых кабинетах, в номере  гостиницы, в окнах табачных и эстампных магазинов, в приемной дантиста, в зале  ресторана, в фойе театра... Если случайно где-нибудь "Острова мертвых" не оказывалось, то это было признаком очень серьезным. Это значило, что жизнь в этом доме течет не обычным, а каким-то  неестественным, болезненным порядком. В лучшем случае это означало, что люди только  что переехали и еще не успели устроиться или собираются переезжать, и "Остров  мертвых" уже упакован» (Тэффи, И стало так…, «Остров мёртвых»). Рассказ «Остров мертвых» входит в сборник «И стало так», где, как писала Л. А. Спиридонова, «раскрыта трагедия тусклого, будничного существования без идеалов и стремлений» - т.е. можно убедиться, что картина Бёклина была постоянной деталью в жизни людей начала ХХ века. Бёклин создал одну из самых мрачных, тревожных картин европейского символизма. Композиция навеяна древнегреческим мифом о нимфе Калипсо́, которая в стране мертвых, в течение семи лет держала в плену Одиссея. По иной версии, Бёклин имел в виду таинственный остров феаков. Среди грозных скал острова художник изобразил кипарисы — в античности эти деревья связывали с культом умерших. Картина "Остров мёртвых" оказалась столь созвучна настроениям времени, что ее многочисленные репродукции стали непременным украшением аристократических гостиных и салонов декадентов рубежа XIX—XX вв.(Приложение 1)

Пахучие калоши «Треугольник»: в 1859 году на Обводном канале в Петербурге немецкие купцы открывают фабрику калош и других резиновых изделий. Впоследствии фабрика получает название Товарищество Российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник» (позже: «Красный треугольник»), выпускает черные резиновые калоши с байковой красной подкладкой внутри. «Пахучие» - т.к. были сделаны из резины, имевшей резкий запах. «Галоши – резиновая обувь, надеваемая поверх туфель, ботинок для предохранения от сырости. Галоши надевались на туфли разных фасонов – и на низком, и на высоком каблуке. Для высокого каблука в галошах было специальное углубление. Галоши носили все – и мужчины, и женщины, и дети. В чужом доме никто никому не предлагал тапочки (с собой их тоже не приносили). Чтобы не испачкать пол, достаточно было снять галоши. (…)(Приложение 1)

Страусова нега плеч покатых: в моде начала ХХ века были женские вечерние платья, которые оставляли плечи открытыми.
О моде этого периода: «Самым модным силуэтом считался силуэт «амфоры», для чего баску, шарф или тюнику драпировали спирально вокруг фигуры. Идеальной драпировкой являлись также меховые или страусовые боа. Дамы и барышни, следуя новой моде, заказывали платья с высоким глухим воротником-стойкой или же, наоборот декольтированные, открывавшие ставшие модными худые ключицы. Чаще других материалов использовались атлас и матовый, шуршащий шелк-муар.Платья из муара глухо и плавно колебались, подобно волнам. Типичными цветами стиля модерн считались водянисто-зеленый, серо-зеленый, пепельно-серый.Модным дополнением прически почитались страусовые перья. Струящиеся платья и костюмы для визитов дополнялись своеобразными шляпами с огромными полями шире плеч или, наоборот, маленькими восточными тюрбанами с прикрепленной надо лбом отделкой, поставленной вертикально. Скользящая походка, бледное лицо с подведенными глазами и томный голос считались хорошим тоном. Особенным успехом стиль модерн пользовался в среде мелкой и средней буржуазии, а также у людей богемы, мира искусства, где среди актрис, поэтесс и художниц было немало поклонниц “изящной немощи”» .
Символ женственности (см. мужчины с усами – символ мужественности). В архиве Тарковских (Пушкинский Дом) сохранилась фотография М. Д. Тарковской, матери поэта, под зонтиком, в боа, одетой в согласии со столичной модой 1900 года.(Приложение 1)

Твердый знак и буква «ять» с «фитою»: «ять» - буква в дореволюционном алфавите (пр.: здѣсь, имѣть, бѣлый); «фита» - также буква из дореволюционного алфавита (пр.:орѳографія, Ѳёдоръ), сейчас – буква «ф». Исчезли из русского алфавита после реформы языка 1917-1918 гг: «Народный комиссариат по просвещению РСФСР, декрет от 23 ноября 1917 года, о введении нового правописания: в целях облегчения широким народным массам усвоения русской грамоты, поднятия общего образования и освобождения школы от ненужной и непроизводительной траты времени и труда при изучении правил правописания, предлагается всем, без изъятия, государственным и правительственным учреждениям и школам в кратчайший срок осуществить переход к новому правописанию.(Приложение 1)

Изменения правописания и новые правила

1. Исключить букву «ѣ» с последовательною заменою ее через «е» (колено, вера, семя, в избе, кроме).

2. Исключить букву «ѳ» с заменою ее через «ф» (Фома, Афанасий, фимиам, кафедра).

3. Исключить букву «ъ» в конце слов и частей сложных слов (хлеб, посол, меч, контр — адмирал), но сохранить ее в середине слов в значении отделительного знака (съемка, разъяснить, адъютант)».

(Остальные пояснения представлены в приложении 2)

Таким образом, суть авторского замысла- желание увековечить прошлое время , изображая вещи, события и реалии, которые являются знаками, хранящими память о лично или исторически значимых событиях.

Глава 2. Анализ и интерпретация стихотворения «Вещи» А.Тарковского. Образы пространства и времени в стихотворении.

Стихотворение называется «Вещи», и это сразу отсылает к определению понятия. Вещь, по словарю В. Даля, «нечто, предмет, отдельная единица, всякая неодушевленная особь; в обширном смысле, все, что доступно чувствам». Перечисление «вещей» – это результат того, как человек почувствовал и осмыслил определенное время; создал вещный мир. Там же, у Даля читаем: «Человек состоит из вещества и существа, из тела и души, из плоти и духа». О стихотворении Тарковского можно сказать, что здесь уходит вещество (предметы, явления), но остается их существо - их внутреннее наполнение, их значение, дух - то, что и составляет вещный мир. Как писал Ежи Фарино, «окружающий нас мир не неизменен — в нем появляются и исчезают также и объекты или явления, созданные человеком, которым человек приписывал те или иные функции, те или иные ценности, те или иные значения. Поэтому, незначимый по своей природе, для человека мир всегда значим» .

В стихотворении 7 строф: начало – 2 вводные строки, своеобразное вступление к перечислению («Все меньше тех вещей, среди которых // Я в детстве жил, на свете остается); затем 15 строк перечисления вещей («Где…?»); вывод-осмысление («Одно ушло, другое изменилось….») и последняя строфа, где снова появляются вещи (символы: хлеб – игрушки – слава) и обозначается будущее время.

Первая «часть» (2 строки) – сложноподчиненное предложение с придаточным определительным (без придаточной части: «Все меньше тех вещей остается на свете»). Здесь важен глагол «остается» настоящего времени несовершенного вида. Вероятно, это указывает на постепенное исчезновение вещей – исчезновение, которое еще не свершилось до конца, а происходит в настоящем времени. Также в первом предложении присутствует инверсия «Все меньше тех вещей, среди которых// Я в детстве жил, на свете остается»; так слово «жил» выделяется, подчеркивается - это последнее слово придаточной части, после него стоит запятая, читатель делает паузу. Значимость глагола «жил» в стихотворении отражает состояние поэта и отношение к грядущему: прошлое прожито, а на грядущее (вечность) он только посягает («где у новых спутников порука, что мне принадлежат они по праву?»).

Вторая «часть» (15 строк) – 12 риторических вопросов, построенных анафорически («Где…?»). Почти все вопросы включают словосочетания прил. + сущ. (связь согласование) («черный порох», «черная вода», «плюшевые красные диваны», «декадентская рама», «тростниковые аэропланы», «рослые футуристы», «сумасшедшие обрезы»…). Перед нами как будто перечисление музейных экспонатов, вещей, на которые мы можем лишь смотреть, описывать, представлять.

Следующая часть (3 строки) - своеобразный ответ на вопрос «Где»: «Одно ушло, другое изменилось // И что не отделялось запятою, // То запятой и смертью отделилось». Здесь 4 глагола, каждый обозначает какое-либо изменение/передвижение: уход, изменение, отделение. Некоторые вещи ушли совершенно, некоторые поменялись (уже не являются прежними); процесс отделения закончился («отделилось» – глагол совершенного вида. Все 4 глагола прошедшего времени совершенного вида, т.к. «отделялось» заменяется «отделилось»). Снова отражается законченность процесса жизни, их исчезновения, но они остаются в памяти человека.

Шестая строфа – слова о грядущем. Это первая строфа, где отсутствуют вещи. Появляется (и продолжается в следующей строфе) «высокая» лексика («тоскую», «желаю начинать», «грядущее»). Вероятно, это связано с той высокой целью, которую поэт видит для себя в грядущем – остаться в вечности, обрести бессмертие. Тарковский обращается к будущему, грядущему – времени, на которое он «посягает» и которое связано для него с неопределенным (нет описания, нет вещей грядущего) и высоким (высокая цель – я «посягаю на..», «Мне моего бессмертия довольно, // Чтоб кровь моя из века в век текла»). Шестая строфа (как и седьмая), в отличие от первых строф (гл. + прил.), содержит словосочетания глагол + существительное («сделал для грядущего», «тоскую по грядущему»). Это противопоставляет грядущее время прошлому и отражает то, что грядущее движется, требует активной творческой деятельности. Оно живое, и поэт не только наблюдает за ним, перечисляет его приметы, но должен жить в этом времени, взаимодействовать с этим грядущим, заслужить право в нем находиться.

Дважды повторяется слово «грядущее», что указывает на значимость этого понятия. Поэт Тарковского (лирическое Я) – летописец древних времен и пророк будущего, он связует времена и становится голосом прошедшего и грядущего. И в то же время он земной человек: «Но я человек, мне бессмертья не надо: // Страшна неземная судьба» («Земное»).

Последняя, седьмая строфа, включает вещи-символы и завершает стихотворение. Строфа начинается с очередного риторического вопроса «А где у новых спутников порука, // Что мне принадлежат они по праву?» и заканчивается тремя вещами-символами: игрушками внука, хлебом правнука и славой праправнука, на которые поэт посягает. Символ – это понятийная система, свернутая (или: редуцированная) до одного элемента, обладающего статусом реального объекта (формула предложена Фариной) . Игрушки, хлеб, слава – то, что символизирует связь с жизнью в разном возрасте, игрушки и слава очевидно связаны с процессом творчества, а хлеб – «пища духовная». То, что не может исчезнуть в грядущем. То, на что претендует поэт, связывающий распадающийся мир. Тарковский не осознает вещи-символы грядущего как вещи, принадлежащие ему «по праву». Посягать, по словарю Даля, «покушаться, дерзать, замышлять, умышлять, намеривать, или притязать, изъявлять требованья, знач. неправого, корыстного, властолюбивого стремленья».. Грядущее обозначается словами «внук, правнук и праправнук» - удаление в будущее по возрастанию, что создает образ вечности; время праправнука - это уже бесконечное будущее. Почему игрушки, хлеб и слава? Это суть человеческой жизни в разные периоды. Разделить время с внуком можно – это время достижимое и близкое; поэтому поэта и внука связывает конкретная, обычная вещь – игрушки. Время правнука разделить сложнее – это время дальше от поэта. Он посягает на то, чтобы преломить хлеб с правнуком («Вот почему со мною ваши дети // И жены ваши за одним столом,- // А стол один и прадеду и внуку» - связь). И слава – самое общее понятие, а время праправнука – уже вечность. Таким образом, посягать на славу праправнука – значит желать остаться в вечности, обрести бессмертие. Отсюда понятен смысл стихотворения - бессмертие человека (поэта), осознающего течение времени, работающего для грядущего.

Всего в стихотворении 7 строф, из них полностью «состоят из» перечисления вещей три строфы, одна наполовину (первая) и в последней занята первая строка. Можно заметить, что последние строчки строф противопоставляются: «черная вода со дна колодца» (глубоко на дне колодца, внизу) – «тростниковые аэропланы» (высоко в небе, наверху) и «страусова нега плеч покатых» (общество если не интеллигентное, то хотя бы «светски-небандитское») – «бандитов сумасшедшие обрезы» (низшие, страшные слои общества). Такая полярность (оппозиционность) создает расширенное пространство, своеобразную систему координат, соединяющих пространство, время и человека.

Перед нами список вещей (своеобразный перечень, инвентарный список), которые для поэта являются безвозвратно ушедшими приметами (реалиями) определенного времени - его детства («вещей, среди которых // Я в детстве жил»). Важно то, каким является перечисление: здесь подряд, плотно, друг за другом стоят различные названия предметов (вещи), которые, по сути, почти ничем не объединены – «порох, черная вода со дна колодца, картина» и т.д. Единственное, что их объединяет, - общее время сосуществования и исчезновение ко времени взросления героя. Непрерывность и отсутствие чего-либо, кроме знаков препинания (запятых и знаков вопроса) в перечислении, показывают, насколько насыщенным было время, о котором говорит Тарковский; какие несовместимые вещи вынуждены были существовать рядом, не отделяясь ничем. Возникает, на первый взгляд, хаотическое смешение предметов. Запечатлевается фантастичное, «балаганное», почти сумасшедшее время; быстрое, молниеносно меняющееся (может быть, неслучайно, что перечисление открывает лампа-«молния»), негармоничное и разнообразное, ныне исчезнувшее.

В списке вещей, который состоит из 12 вопросительных предложений, связанных анафорически, все предложения неполные, пропущено сказуемое. Так выражается дискретность, делимость мира, созданного Тарковским в стихотворении. Мир распадается, поэт использует эллипсис (намеренный пропуск слов), показывая это читателю. Эллипсис создает суггестивность речи и свойственен разговорному стилю. Поэт заставляет читателя задуматься об исчезнувших вещах прошлого и о будущем исчезновении вещей, среди которых живем мы. В «Вещах» распадающийся мир соединяется, «сшивается» поэтом (ср. у Бродского: «Поэта долг — пытаться единить// края разрыва меж душой и телом. // Талант — игла. И только голос — нить. // И только смерть всему шитью — пределом» (51)) - собою поэт связует времена: от времени своего детства ко времени праправнука. Посягая на вещи (игрушки, хлеб, слава), которые не могут исчезнуть в грядущем (т.к. символизируют связь с жизнью в разном возрасте), поэт претендует на то, чтобы остаться в вечности («Чтоб кровь моя из века в век текла…»).

Анафора устанавливает равноуровневые отношения между перечисленными вещами; примечательно, что в списке нет вещи, стоящей в центре: здесь 16 вещей, 12 риторических вопросов - оба числа четные, значит, нет одной вещи или вопроса, имеющего центральную позици.Словно рекой времен уносятся из жизни реалии современности, поэтические направления, исторические детали.

О значимости конечных позиций линейных построений Е. Фарино писал: «То же, что в эту позицию ставится художником, зависит от системы его предпочтений и шире, от авторского кода, от его моделирующей системы» В стихотворении Тарковского это ушедшие из языка буквы дореволюционного алфавита - часть языка (значимость последней «вещи» в списке выражается еще и в том, что «твердый знак и буква “ять” с “фитою”» стоят отдельно от всех остальных вещей - первая строка пятой строфы). Язык, очевидно, имеет особое значение для поэта. В частности, язык собирает все, что нас окружает (и, конечно, вещи, перечисленные в стихотворении) в единую систему, в единый мир.

В стихотворении есть звукопись (аллитерация): повторяются глухие звуки «ч», «х» «т», (чн - «ш» - зависит от прочтения), «к», «п», - «чахоточный трехдольник, визитки на красавцах адвокатах, пахучие калоши «Треугольник» и страусова нега плеч покатых». Так создается ощущение шороха, шума времени. Повторяющиеся глухие звуки также создают ощущение наглухо закрытой двери – все предметы, о которых говорит Тарковский, уже ушли, их время закончилось - то есть дверь в их время и пространство плотно, глухо закрыта, и осталась пустота, потому что новые вещи еще не «принадлежат по праву», а старые «ушли или изменились».

Читатель может задуматься и о приметах нашего собственного времени. Исчезнут ли, как исчезли лампы-молнии, технические новинки, которые не существовали еще 10 лет назад и которые заполнили сейчас нашу жизнь? И что останется?

Тарковский продолжает гоголевскую традицию олицетворения предмета. В стихотворении вещи превращаются в спутников человека, поэта, способных оживать в его воспоминаниях и стихах. Поскольку воспоминание всегда связано с осмыслением прошлого, можно сказать, что стихотворение посвящено также и осмыслению места вещи и человека во времени.

В списке (перечне) вещей в стихотворении следует искать определенную систему ценностей (возможно, созданную поэтом бессознательно). Кажется, что вещи из стихотворения не имеют ничего общего, не «обладают своей особой сочетаемостью или синтактикой», не «образовывают некие единства, некие системы — как правило, по их предназначению, по их функции, например, кухонные принадлежности, обстановка кабинета, салона и т. д., по эстетическим достоинствам, например, по фактуре, узору, цвету, очертаниям и формату, по ценностному статусу, по стилевым признакам и т. д.». Такая особенность списка вещей говорит что мир подвижный, стихийный, деавтоматизированный, творческий и т. д., обладающий своей особой сочетаемостью, своей особой логикой. Таким образом, вещи или объединены понятием творчества, или же обладают какой-либо другой, своей особенной сочетаемостью.

Стихотворение отражает погруженность человека в культуру («Культура дает человеку понимание не только своего места в современности, но устанавливает еще тесную связь между самыми разными эпохами» - из прозы Тарковского. Уже не человек творит культуру, а культура создает человека – является неотъемлемой частью его жизни и изменение (исчезновение прежней) ее приводит человека в то состояние, когда он ищет прежнее, не находит, пытается жить в будущем, но не уверен, что это получится. Человек теряет важное для него и теперь ему нужно работать для будущего, грядущего, чтобы существовать в той, новой, изменившейся культуре; поэтому он «посягает» на вещи-символы будущего.

Заключение

В работе сделана попытка анализа и интерпретации поэтического текста в соединении с текстуальными пояснениями-комментариями. Тарковский размышляет над темой времени, волновавшей многих поэтов (в частности, отсылка к Державину и Мандельштаму). Исследован художественный мир стихотворения: он предстает дискретным, фрагментарным. Но список исчезнувших вещей (реалий дореволюционного времени) выстраивается в ценностную систему явлений культуры, в которой важнейшее место отводится Слову, языку. Тарковский считал главной задачей поэта «одушевить немую плоть предметов и явлений». Слово для Тарковского не мысль, а живое тело. И именно поэтому оно (слово) способно вдохнуть жизнь и раскрыть перед читателем весь огромный мир. Поэт в стихотворении «Вещи» связует собой времена - это человек, работающий для грядущего, стремящийся остаться в вечности.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что фрагментарное описание (создание вещного мира) - это сложившийся метод описания (запечатления) мира; как призма, через которую поэт (а вместе с ним и читатель) может посмотреть на эпоху.

Список литературы

1. Тарковский, А. Белый день: Стихотворения и поэмы / А. Тарковский.

2. Тарковский, А. Благословенный свет: Избранные стихотворения. /

3. A.Тарковский, предисл. Ю. Кублановского. СПб.: Северо-Запад, 1993.-368 с.

4. Тарковский, А. Собрание сочинений. В 3-х т. / А. Тарковский. М.:1. Худож. лит., 1991.

5. Тарковский, А. Стихотворения / А. Тарковский. -М.: Худож. лит., 1974.356 с. Профиздат, 2000. 348 с. - (Поэзия XX века).

6. Анненский, И. Стихотворения и трагедии / И. Анненский; вступ. ст.,сост., подгот. текста, примеч. А. В. Федорова. М.: Худож. лит., 1990. - 327 с. - (Б-ка поэта. Большая сер.).

7. Лекманов О.А.«Египетская марка: Пояснения для читателя»/ М.: Худож. лит., 1990. - 327 с. - (Б-ка поэта. Большая сер.).

8. Шор Т.А. «К проблеме литературоведческого комментария»/ Статьи и исследования (1958 1993). - СПб: Искусство - СПб, 1997. -С. 112-118.

9. Ермакова О.В.«Жизнь российского города в лексике 30 – 40-х годах ХХ века: Краткий толковый словарь ушедших и уходящих слов и значений» / Просвещение, Ленингр. отд-ние, 1972. - 271

10. Федосюка П.А.«Что непонятно у классиков, или энциклопедия русского быта/. - СПб: Искусство - СПб, 1997. -С. 112-118

11. Лотман, Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман // Об искусстве. СПб : Искусство - СПб, 1998. - С. 14 - 285.

12. Лотман, Ю. М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах / Ю. М. Лотман // О русской литературе. Статьи и исследования (1958 1993). - СПб: Искусство - СПб, 1997. -С. 112-118.

13. Лотман, Ю. М. Литература в контексте русской культуры XYIII века / Ю. М. Лотман // О русской литературе. Статьи и исследования (1958 1993). - СПб: Искусство - СПб, 1997. - С. 118 - 160.

14. Лотман, Ю. М. Анализ поэтического текста. Структура стиха / Ю.М.Лотман. Л.: Просвещение, Ленингр. отд-ние, 1972. - 271 с.

15. Липкин, С. И. Воля: стихи; поэмы / С. И. Липкин. М.: ОГИ, 2003. - 492 с.

16. Лиснянская, И. Отдельный. Воспоминательная повесть / И.Лиснянская // Знамя. 2005. - №1. - С. 84 - 135.

17. Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений*, в 10 т. / А. С. Пушкин; примеч. Б. В. Томашевский; АН СССР; Ин-т русской литературы (Пушкинский дом). 4-е изд. - Л.: Наука. Ленингр. отд., 1977 - 1979.

18. Критика и литературоведение/ Абишева, С. Д. Интерпретация структуры и семантики цикла