Классный час, посвящённый дню героев - антифашистов " Юные герои войны"

Котик Валентин Александрович, больше известен, как Валя Котик. Юный партизан-разведчик Великой Отечественной войны, в отряде имени Кармелюка, действовавшего на временно оккупированной территории; самый младший по возрасту Герой Советского Союза. С 1942 года связан с подпольной организации в городе Шепетовка. 

Он родился 11 февраля 1930 года в селе Хмелёвка Шепетовского района Хмельницкой (Каменец-Подольской) области Украины, по одной информации в семье служащего, по другой - крестьянина. Из образования всего 5 классов средней школы в районном центре. В годы Великой Отечественной войны, находясь на временно оккупированной немецко-фашистскими войсками территорией, Валя Котик вёл работу по сбору оружия и боеприпасов, рисовал и расклеивал карикатуры на гитлеровцев. Первое боевое задание Валентин с друзьями-сверстниками получил осенью 1941 г. Ребята залегли в кустах вблизи шоссе Шепетовка - Славута. Услышав шум мотора, они замерли. Было страшно. Но когда машина с фашистскими жандармами поравнялась с ними, Валя Котик приподнялся и швырнул гранату. Начальник полевой жандармерии был убит.

В октябре 1943 года юный партизан разведал место нахождения подземного телефонного кабеля гитлеровской ставки, который вскоре был подорван. Он также участвовал в подрыве шести железнодорожных эшелонов и склада. 29 октября 1943 года, будучи на посту, Валя заметил, что каратели устроили облаву на отряд. Убив из пистолета фашистского офицера, он поднял тревогу, и благодаря его действиям партизаны успели приготовиться к бою. 

16 февраля 44 года в бою за город Изяслав Хмельницкой области 14-летний партизанский разведчик был смертельно ранен и на следующий день скончался. Похоронен в центре парка украинского города Шепетовка. За проявленный героизм в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 58 года Котику Валентину Александровичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Он награждён орденом Ленина, орденом Отечественной войны 1-й степени, медалью "Партизан Великой Отечественной войны" 2-й степени. Его именем назван теплоход, ряд общеобразовательных школ, раньше были пионерские дружины и отряды имени Вали Котика. В Москве и в его родном городе в 60 году ему установили памятники. Улица, носящая имя юного героя есть в Екатеринбурге, Киеве и Калининграде. 

Не было б таких 14-тилетних парней тогда, не было б Победы. «Да, были люди в наше время…» Мода сейчас среди многих – хаять на «пионеров-героев». Пошла она давно. Ещё в «перестройку», с первыми «ласточками гласности». Как состязание – кто больше других опошлит и помоев выльет на прошлое. Ещё бы. То было поколение героев, которые отдавали жизнь за Отечество. А наступило поколение «героев», которое отдавало Родину за жвачку. И срочно нужно было оправданье - что именно так и надо... Я же считаю: глумление над теми, кто выше тебя – первый признак деградации и мелочности духа. Своего рода признание своей собственной низости. И неспособности подняться выше никак иначе, кроме как «притопив» другого. Уродская, вырожденческая психология нелюдей.

Свой героический путь борьбы с фашистами пионер Витя Хоменко прошел в подпольной организации "Николаевский центр". ...В школе по немецкому у Вити было "отлично", и подпольщики поручили пионеру устроится в офицерскую столовую. Он мыл посуду, топил плиту, протирал столы и случалось, обслуживал офицеров в зале и прислушивался к их разговорам. И запоминал все, о чем говорят офицеры вермахта, расслабленные баварским пивом. В пьяных спорах фашисты выбалтывали сведения, которые очень интересовали "Николаевский центр". Быстрого, смышленого мальчишку офицеры стали посылать с поручениями, а вскоре и вовсе сделали посыльным при штабе. Им и в голову не могло прийти, что самые секретные пакеты первыми читали подпольщики на явке...

   Вместе с Шурой Кобером, Витя получил задание перейти линию фронта, чтобы установить связь с Москвой. В Москве, в штабе партизанского движения, они доложили обстановку и рассказали о том, что наблюдали в пути. Вернувшись в Николаев, ребята доставили подпольщикам радиопередатчик, взрывчатку, оружие. И снова борьба без страха и колебания.

   Вася погиб в декабре 1942 года, замученный врагами, которым стало известно о связях мальчика с партизанами. Несмотря на самые страшные пытки, Вася не выдал врагам расположение партизанской базы, свои связи и пароли.

   Они жили героями и погибли как герои. Орденом Отечественной войны 1 степени - посмертно - наградила Родина своего бесстрашного сына. Имя Вити Хоменко носит школа, в которой он учился.

Обратитесь к любому николаевскому пионеру, я он расскажет вам о жизни и подвиге своих земляков - юных подпольщиков Вити Хоменко и Шуры Кобера. 
Кто же они, эти мальчики? Как сложилась их жизнь, их боевая судьба? До войны Витя и Шура не знали друг друга. Витя учился в 5-й средней школе Центрального района Николаева, а Шура — в школе № 12 на далекой рабочей Слободке. 
В 1941 году оба закончили седьмой класс. Шура был отличником, дисциплинированным и рассудительным. Витя — подвижной, энергичный, любознательный. Если бы ребята встретились раньше, они, возможно, никогда не подружились бы, несмотря на то, что в их биографиях было много общего. Оба рано потеряли отцов. Отец Вити Хоменко, бывший партизан, умер еще в 1927 году, когда мальчику и двух дет не было. Сказались старые раны, полученные во время гражданской войны. Мать часто рассказывала, как он боролся против белогвардейцев. Витя подолгу разглядывал отцовскую фотографию, и в глазах у него светилась гордость. 
Он говорил: 
— Хочу стать таким, как папа! 
Жить без отца семье было нелегко. На руках у овдовевшей Юлии Ивановны Хоменко остались, кроме Вити, еще двое старших — Оля и Надя. Она сама много работала да и детей своих сызмальства приучала к труду. Сын всегда охотно помогал ей: и дров наколет, в комнату уберет, и в магазин сбегает. 
— Вот закончу школу, буду работать — и стану тебе, мама, настоящим помощником,— говорил он. 
Из того, что изучали в школе, больше всего любил математику я немецкий язык. 
А еще увлекался плаванием, мечтал стать моряком. Бывало, по целым дням пропадает на реке (их в Николаеве - две, Ингул п Буг). Был Витя невысоким, но крепким и выносливым. Мало кто из его ровесников прыгал с самого верха вышки в яхт-клубе. А для Вити это не составляло большого труда. 
С товарищами-смельчаками он переплывал Ингул по нескольку раз подряд, заплывал далеко за середину широкого Буга. 
Война застала Витю в пионерском лагере. 
Вернулся домой более сдержанным и серьезным. Когда фашисты заняли его родной город, стал куда-то исчезать. Приходил поздно, совершенно измученный, и, наскоро поев, ложился спать. Однажды, принявшись чинить его куртку, Юлия Ивановна нашла в карманах клочки бумаги. Присмотрелась — да ведь это содранные со стен фашистские приказы. Ей стало страшно за сына: малейшая неосторожность, и — расстрел... Когда сказала об этом, Витя только улыбнулся: 
— Не бойся за меня, мама. Я же не маленький! 
...Война развеяла светлые детские мечты и Шуры Кобера. Отец погиб при испытании боевого корабля на Черном море, и мальчик жил только с матерью. 
У него, как и у Вити, были свои увлечения. Главным образом книги. Шура читал запоем. Особенно нравились ему такие произведения, как «Овод», «Приключения капитана Гаттераса», «Суворов», «Человек с Луны» (о Миклухо-Маклае). 
Любил также играть на скрипке, даже учился в музыкальной школе. Однажды попросили Шуру выступить на вечере. 
— Что вы, ребята,— смутился он.— Я ведь только начинаю водить смычком. 
Но его все-таки уговорили. Шура долго и старательно готовился с преподавателем музыкальной школы. Выступление имело большой успех.

В первые дни фашистской оккупации Шура с друзьями, как и прежде, собирались у школы — ведь столько хорошего было связано с ней! Однажды к ним подошел какой-то человек (впоследствии его видели в форме полицая) и спросил: 
— Вы, ребята, здесь учились? Некоторые утвердительно кивнули головой. 
— Хотите подработать? Надо повыбрасывать из школы портреты некоторых «товарищей»... 
— Мы уж как-нибудь иначе подработаем, иуда! — возмутился Шура.— На нас не рассчитывай!.. 
Тот хотел схватить Шуру, но мальчик увернулся. Через секунду возле школы уже никого не было. Первое знакомство Они встретились впервые в 1942 году на конспиративной квартире Николаевского подпольного центра. Так называлась возглавляемая николаевскими коммунистами подпольная организация. Оба были связными и разведчиками. 
Витя хорошо владел немецким языком, поэтому постарался пристроиться на работу в кухне офицерской столовой «Ост». И хотя работа эта была трудной да и множество раз ему приходилось терпеть насмешки и оскорбления,— он не жалел о взятой на себя роли: этого требовали интересы подполья. 
Часто, подменяя официанта, Витя прислушивался к разговорам гитлеровских офицеров, а потом докладывал обо всем «Центру». 
В столовой он работал старательно и постепенно снискал некоторое доверие немцев. Они даже стали поручать ему выполнение обязанностей курьера. Однажды Витя, придя на явочную квартиру, достал из кожаной сумки пакет и протянул его подпольщикам. 
— Что это? 
— Разве не видите? Пакет. 
— Гитлеровский? 
— Ага! Может, там есть что-нибудь интересное. Только вы снова заклейте, чтобы никаких следов не осталось. 
В пакете оказались ценнейшие сведения. 
С тех пор Витя не раз по дороге из штаба заходил на явку, принося важные документы. 
А Шура тем временем разведывал расположение военных объектов в Николаеве, следил за передвижением вражеских частей. Часами просиживал он, спрятавшись где-нибудь, возле склада боеприпасов или казармы, а потом сообщал подпольщикам о результатах наблюдения. Помогал также налаживать связь с отдельными подпольными группами. «Волшебная» палочка Весной 1942 года положение николаевской подпольной организации усложнилось. 
Она численно возросла, но не хватало взрывчатки и оружия. Не было и аппарата для печатания большого количества листовок. 
К тому же в последнее время вышел из строя радиопередатчик, с помощью которого поддерживали связь с Москвой. Все попытки починить его оказались тщетными. 
Решено было возобновить связь, отправив через линию фронта кого-либо из подпольщиков. Выбор пал на Витю Хоменко и Шуру Кобера. 
Их вызвал к себе руководитель «Центра», объяснил задание. 
— А под силу ли это вам, мальчики? Нагрузка огромная — больше тысячи километров надо отмахать, где во вражеских эшелонах, где пешком... Если не уверены в себе, скажите честно. 
— Да что вы! — ответил Витя.— Не знаю, как Шура, а я давно мечтаю о серьезном задании... 
— А я еще раньше...— добавил Шура. 
Руководитель ласково притянул ребят к себе. 
— Знайте, это партийное поручение. 
— Но мы ведь беспартийные. 
— Бели партия поручает, значит, партийное... 
Через несколько дней Шура и Витя теплым солнечным утром вышли из города, держа путь на восток. Оба были в залатанных куртках, за плечами у каждого — котомка со всяким тряпьем. Если кто спросит, куда идут, ребята скажут, что дескать родители послали в село старые вещи на продукты менять. 
...Многие люди встречали их по дороге, но никто не обращал внимания на маленькую палочку, которую нес то Шура, то Витя. А была она необычной — внутри лежали секретные зашифрованные документы: письмо николаевской подпольной организации в штаб партизанского движения, список конспиративных квартир, краткие сведения о действиях подпольщиков, просьба помочь оружием, взрывчаткой, всевозможной литературой, радиоаппаратурой и прочим. 
Маршрут был такой: Николаев—Луганск—Ростов — линия фронта. 
Какую-то часть дороги проехали в немецких эшелонах, на попутных подводах. Много километров довелось пройти пешком. 
Несколько раз их задерживали гитлеровские посты, но все завершалось благополучно: придуманные истории, откуда и куда едут (конечно, в запасе были различные варианты), и непринужденность поведения постоянно приходили им на помощь. А с «палочкой-выручалочкой» не расставались ни на минуту. 
Ребята шутили: 
— Только благодаря ей мы живы-здоровы... 
Они приближались к фронту. Позади остался Ростов. Все явственнее доносилась канонада с востока. 
Наконец перед глазами — стремительная Кубань, по которой в то время проходила линия фронта. 
Двое суток просидели они в камышах, дожидаясь подходящего момента. Наконец ночью переплыли реку в старой рыбачьей лодке. 
Когда друзья почти достигли берега, неподалеку разорвался снаряд и осколками изрешетил лодку. 
Пришлось добираться вплавь... 
И вот уже советские бойцы ведут их в штаб. 
— Нам к самому главному командиру,— упорно твердят Витя и Шура. 
Фронтовая землянка показалась им родным домом. Рассказали командиру, кто они и откуда, какое задание выполняют. На рассвете их отправили в Москву самолетом. В штабе партизанского движения В Москве, в штабе партизанского движения, седовласый генерал крепко пожимал руки юным подпольщикам, благодарил за ценные сведения. 
Гордые и взволнованные, ходили ребята по Москве. Им казалось, что бродят они тут не впервые. И Красная площадь, и Мавзолей, и музеи, и широкие улицы — все это было таким знакомым по фотографиям, фильмам, картинам. Очень жалели они, что не горят звезды на Кремлевских башнях: их сняли, чтобы уберечь от бомбежек. 
В Москве Витя и Шура закончили краткосрочные курсы разведчиков. Возмужавшие, обогащенные опытом, возвращались они в родной город. Снова в Николаеве Сколько уже прошло с тех пор, как самолет поднялся над аэродромом и его юные пассажиры в последний раз взглянули сверху на Москву, ставшую для них еще более родной? Час, два? Никто не замечал, как мчится время. 
Темнело. Где-то внизу вспыхивали ракеты, снаряды. Наверно, это линия фронта. 
Витя и Шура несколько раз проверяли, хорошо ли закреплены парашюты. Их волнение было понятным: обучаясь на курсах, каждый совершил лишь несколько тренировочных прыжков. А теперь предстоит уже настоящий — боевой. 
— Просто не верится, что через каких-нибудь три часа мы с тобой будем дома,— говорит Шура. 
— Не говори «гоп», пока не прыгнешь,— отвечает Витя. Но шутка эта не веселит. Потому что им все-таки страшновато. Что ждет их внизу? Где приземлятся? 
Парашюты Вити, Шуры и радистки Лиды Бридкиной опустились в ночь на 9 октября 1942 года недалеко от села Себино Новоодесского района Николаевской области. Одновременно с самолета были сброшены парашюты с грузом: боеприпасами, оружием, радиопередатчиком, литературой, аппаратом для печатания листовок. 
Отсюда до Николаева еще несколько десятков километров. 
— Вы пока что разыщите груз и укройтесь где-нибудь поблизости,— сказал Витя Шуре и Лиде,— а я попробую поскорее добраться до наших. 
Витя вышел на дорогу Новая Одесса — Николаев, увидел приближавшуюся машину и вдруг отважился на отчаянный поступок. Решительно стал посреди дороги, поднял руку. 
Пораженные его наглостью, гитлеровцы остановили машину. Витя на чистом немецком языке попросил подвезти его до Николаева: там больная мать мол дожидается. 
Немцы насмешливо загоготали, но, видимо, все же смягчились оттого, что услышали свой родной язык. 
— Садись! 
И вот Витя в Николаеве. Сердце бешено колотилось, когда он проходил мимо своего дома. «Цел!» Очень хотелось забежать к матери, но нельзя. Сперва — на явку. 
Перевезти груз подпольный комитет поручил коммунисту Всеволоду Васильевичу Бондаренко. 
Утром они с Витей отправились в путь. Бондаренко катил перед собой тачку с ворохом поношенной одежды, а Витя шагал рядом. 
Приблизившись к месту высадки, натолкнулись на фашистские патрули. Впоследствии оказалось, что один парашют отнесло далеко в сторону. Ночью Шура и Лида не смогли его отыскать, а утром случайно обнаружили враги. 
Пришлось дожидаться, пока окончится переполох. Большую часть груза удалось спасти. Слава юным героям! Холодной ноябрьской ночью 1942 года к дому на 8-й Военной улице подошла крытая автомашина. Из нее выскочили полицаи, стали барабанить в ворота.

Во дворе залаяла собака. 
Шурин дед, Дмитрий Иванович Сафронов, быстро оделся и выбежал во двор. 
— Открывай! Долго копаешься! — орал полицай. 
«Чего им надо?» —встревожился Дмитрий Иванович. Привязал собаку и отодвинул засов. 
— Александр Кобер дома? 
Из флигеля на шум прибежала Анна Дмитриевна, Шурина мама. 
— Где Кобер Александр? — приставал к ней полицай. 
— Зачем? Он ничего плохого не сделал... Но полицай и слушать ее не стал. 
Через несколько минут Шуру, полуодетого, босого, вытолкнули из комнаты. 
Мать закричала, бросилась к мальчику, но полицай грубо отшвырнул ее. 
...Когда Шуру везли в тюремной машине, он лихорадочно думал: «Что с Витей? Где он? Хоть бы его не взяли!» 
На следующий день они увиделись в тюремной камере. Витю арестовали той же ночью. Ребят выдал провокатор. 
Большая комната с зарешеченными окнами. В кресле развалился гитлеровский офицер. Он, довольно прилично зная русский язык, так и сыплет вопросами: 
— Сколько человек в подпольной организации? Кто руководит ею? Где штаб? Что вы делали в Москве? 
Мальчиков истязают, но врагам удается вырвать из их уст лишь проклятия. 
Допросы длились десять дней и ночей. 
А утром 5 декабря 1942 года на Базарной площади в Николаеве стали сооружать виселицу. 
В полдень привезли десятерых приговоренных к смерти. Вместе со взрослыми поднялись на высокий помост два мальчугана. 
Фашисты согнали на площадь множество людей. Плакали дети, голосили женщины. 
В последний раз смотрели юные мстители на родной город и родное небо. 
— Товарищи! — крикнул Витя. — Не падайте духом! Скоро наши придут! Да здравствует... ...Когда прибежала его мать — Юлия Ивановна, все уже было кончено. Без чувств упала она на мостовую. 

...Стоял декабрь 1943 года. Зина возвращалась с задания. В деревне Мостище ее выдал предатель. Фашисты схватили юную партизанку, пытали. Ответом врагу было молчание Зины, ее презрение и ненависть, решимость бороться до конца. Во время одного из допросов, выбрав момент, Зина схватила со стола пистолет и в упор выстрела в гестаповца. 
   Вбежавший на выстрел офицер был также убит наповал. Зина пыталась бежать, но фашисты настигли ее...

Ленинградская школьница, Зина Портнова в июне 1941 года приехала с младшей сестрой Галей на летние каникулы к бабушке в деревню Зуи, близ станции Оболь (Шумилинский район Витебщины). Ей было пятнадцать... В Оболи была создана подпольная комсомольско - молодежная организация "Юные мстители" (руководитель Е. С. Зенькова) и Зину в 1942 г. избрали членом ее комитета.

   С августа 1943 она стала разведчицей партизанского отряда им. К. Е. Ворошилова бригады им. Ленина. Она участвовала в дерзких операциях против врага, в диверсиях, распространяла листовки, по заданию партизанского отряда вела разведку. Сначала она устроилась подсобной рабочей в столовой для немецких офицеров. И вскоре вместе с подругой осуществила дерзкую операцию - отравила более ста гитлеровцев. Ее могли схватить сразу, но стали следить. Чтобы избежать провала, Зину переправили в партизанский отряд.

   Как-то ей поручили разведать численность и род войск в районе Оболи. В другой раз - уточнить причины провала в Обольском подполье и установить новые связи... Возвращаясь с задания по выяснению причин провала организации «Юные мстители», Зина была арестована в деревне Мостище и опознана предателем. Фашисты схватили юную партизанку, пытали. Ответом врагу было молчание Зины, ее презрение и ненависть, решимость бороться до конца. На одном из допросов, схватив со стола пистолет следователя, застрелила его и ещё двух гитлеровцев, пыталась бежать, но была схвачена. Потом ее уже не допрашивали, а методично мучили, издевались. Выкололи глаза, отрезали уши. Загоняли под ногти иголки, выкручивали руки и ноги... Отважная юная пионерка была зверски замучена, но до последней минуты оставалась стойкой, мужественной, несгибаемой.

   13 января 1944 года Зину Портнову расстреляли. А вскоре перешел в стремительное наступление 1-й Прибалтийский фронт. Началась крупная операция советских войск, носившая название "Багратион". Миллионная группировка вражеских армий была разгромлена. Советские войска с помощью партизан освободили белорусскую землю от фашистов. О подвигах юных мстителей советский народ узнал пятнадцать лет спустя, когда в июле 1958 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР.

 За подвиги и мужество, проявленные во время Великой Отечественной войны высокой награды Родины была удостоена посмертно Ромашка - Зина Портнова.   В Ленинграде, на тихой Балтийской улице, сохранился дом, в котором жила легендарная Ромашка. Рядом школа, в которой она училась. А немного подальше, среди новостроек, широкая улица имени Зины Портновой, на которой установлена мраморная стена с ее барельефом.

  Родители Лары Михеенко Татьяна Андреевна и Дорофей Ильич работали в Ленинграде, а жили за городом, в Лахте. Последний раз Дорофей Ильич видел свою дочку, когда, провожая его на финскую войну, она бежала за трамваем и кричала:

   — Папа, скорей возвращайся! Я буду ждать тебя каждый день.

   Но он не вернулся, его убили. А скоро над всей страной нависло огромное общее горе: началась Отечественная война. Она застала Лару в Печеневе Калининской области, где девочка с бабушкой гостила летом у своего дяди Лариона.

   Дядя Ларион был всем недоволен. Его раздражало, что к Ларе приходят подружки: Фрося Кондруненко и Рая, по фамилии тоже Михеенко. Но особенно мрачен был дядя Ларион, когда семья садилась за стол. Стоило Ларе потянуться за хлебом, ее движение провожал долгий угрюмый взгляд. Девочке казалось, что дядя подсчитывает, сколько она съест.

   И однажды за ужином он сказал напрямик:

   — Вот что, мамаша, и ты, Ларька, подыскивайте себе, значит, другое жилье. Мне лишние рты не нужны. Время теперь не такое. Ложка задрожала в бабушкиной руке.

   — Гонишь мать из родного дома?.. Но Лара уже встала из-за стола.

   — Пошли, бабушка. Это не родной, а чужой дом.

Собираться было недолго, но когда Лара вывела бабушку на усадьбу, старушка привалилась к плечу внучки:

   — В глазах мутится.

А жена Лариона крикнула с крыльца, что раз им некуда деться, пусть пока поживут в баньке. Эта закопченная, топившаяся по-черному, старая банька стояла тут же, на усадьбе.

   Плохо жилось Ларе и бабушке. Они питались лебедой и картофельными очистками, но Лара скорей умерла бы от голода, чем попросила помощи у своего дядюшки. Немцы назначили его печеневским старостой, и никто в деревне этому не удивился.

   Не жди хорошего от человека, который выгнал из дому родную мать.

   В беде чужие люди оказались ближе родных. То Фросина мать, Галина Ивановна, то Раина мать, Анна Федоровна, приносили в баньку крынку молока. И тут же рассказывали деревенские новости: в Тимоново не пройдешь, опять партизаны мост подорвали, на шоссе налетела на партизанскую мину немецкая машина.

   Для расправы с партизанами фашисты направили карательную экспедицию. В деревне Старый Двор каратели загнали в сарай шестьдесят семей и сожгли живьем. В Пустошке повесили человека, заподозренного в том, что он минировал шоссе. Перед казнью ему живому выкололи глаза. Но в ответ еще выше поднялась волна народного гнева. Лучшие люди уходили в партизаны, исчез из деревни и Петя Кондруненко, брат Фроси. Однако, когда Лара пыталась расспросить: «Где Петя?», то Галина Ивановна или отмалчивалась, или говорила:

   — Тебе про это знать нечего. Не доросла.

   Но пришел день, когда Галина Ивановна рассказала девочке правду о Пете.

   Это было весной 1943 года. В ту пору Рае было шестнадцать, Фросе пятнадцать, Ларе четырнадцать лет. Рая получила повестку явиться в Пустошку в молодежный лагерь, откуда отправляли в Германию. И все три подружки, очень взволнованные, собрались у Кондруненко.

   — Тетя Галя! — сказала Рая.

   — Ну, сегодня меня, а завтра, может быть, Фросю и Лару заберут. Только этого не будет. Мы уходим в партизаны. Тетя Галя, это тайна, но вам мы ее доверяем и очень вас просим помочь.

   — Вам надо податься в Петин отряд,— помолчав, сказала Галина Ивановна. Со слов сына она знала, что этот партизанский отряд находится в районе озера Язно. Было решено уходить в ту же ночь. Лара обещала прийти к Кондруненко, как только заснет бабушка. А бабушка, словно чувствовала, что это их последний вечер, и не отпускала внучку от себя.

   — Маленько посиди со мной. Дай на тебя погляжу. Чудная ты стала — стриженая. Наконец они улеглись, но долго еще скрипела под бабушкой скамейка и слышался слабый голос:

   — Ларушка! Ты здесь?

   — Я здесь, бабушка. И вот стало совсем тихо. Осторожно встав со скамейки, Лара подошла к бабушке. Лица спящей нельзя было разглядеть, лишь смутно белел платок, которым бабушка на ночь повязывала голову. Покивав этому белому платку, Лара прошептала:

   — Прощай, бабуленька! Я очень буду скучать и тебе без меня будет плохо. Кто же тебе хворост принесет? А за окном уже стояла по-весеннему светлая ночь, зеленоватая, с редкими искрами звезд.

   В эту ночь в деревне Печенево пропали три девочки. Как странно! Ларе кажется, что она у родных, что она дома, хотя изба, в которой она находится, не похожа на уютный семейный дом. Стол да скамьи — вот и вся мебель. За столом вооруженные незнакомые люди. После долгих странствований по лесам и болотам беглянки натолкнулись на партизанскую заставу, и их отвели в партизанский штаб в деревню Кривицы.

   — В отряд проситесь, в разведчики,— сказала женщина, комиссар отряда,— куда вам в разведчики: уж больно малы.

   — Мы назад не вернемся,— сказала Фрося.

   — Прогоните, отыщем другой отряд,— сказала Рая. Все равно партизанами будем,— сказала Лара.

   Наутро их отправили с поручением в то же Печенево. Это вило проверкой. Может быть,они передумают и останутся дома. Но девочки вернулись в Кривицы. И тогда решили принять их в отряд. Перед лицом своих старших товарищей девочки принесли партизанскую клятву верности Родине и ненависти к врагу.

   ...Гудят колокола в деревне Неведро. Народу в церкви навилось битком. Молящаяся женщина искоса поглядывает на стоявшую невдалеке девочку. Как она, прости Господи, крестится! Не справа налево, как все православные, а наоборот.

   — Кто это тебя так креститься научил? — строго говорит женщина.

   — Извините, тетенька, спуталась. Девочка, будто сконфузившись, начинает отбивать земные поклоны. Но по-прежнему лукавая смешинка в ее озорных карих глазах. Немного погодя женщина снова оборачивается, но девочки уже нет. Зато у себя в кошелке женщина находит партизанскую листовку.

   Вернувшись домой, женщина рассказывает об этом соседке-куме. Но куму не удивишь. И кума была в церкви, и ей там подсунули партизанскую листовку.

   — Знать, кума, возле тебя тоже вертелась девчонка: глаза карие, волосы каштановые, крестится не на ту сторону.

   — Девчонка вертелась, это точно. Только ты ошиблась, кума, волосы у нее светлые и глаза голубые.

   — Не спорь, кума! Карие у нее глаза, карие.

   — Ан, не карие, а голубые. И обе спорщицы были правы, потому что рассовывали в церкви листовки и Лара, и голубоглазая Фрося.

   Сбылось желание девочек: они стали разведчицами. Но работа разведчика нелегка. Разведчик должен быть отважным, Находчивым и хитрым, чтобы, не выдавая себя, обмануть врага. Кажется, нет ничего подозрительного в том, что две босоногие деревенские девочки идут к тетке за капустной рассадой. Июнь — самое время рассаду садить. И часовой, охранявший пост, разрешил девочкам пройти. Но не к тетке, не за рассадой шли в Орехово Лара и Рая. В эту деревню был согнан скот, который немцы отняли у населения. И партизаны отбили его у немцев, получив от разведчиц точные сведения о численности стоявшего в Орехове гарнизона, в расположении огневых точек и о времени, когда происходит смена часовых.

   Кажется, нет ничего подозрительного в том, что в начале июня кукует кукушка. Только это куковала не кукушка, а Лара и Рая, спрятавшиеся на дереве в густой листве. Девочкам поручили разведать и сообщить, сколько и каких немецких машин проедет по шоссе. И «кукушки» в точности выполнили это поручение. С вершины одиноко растущего дерева им как на ладони видно шоссе. О мотоцикле «кукушка» сообщала тоненько, скороговоркой. Если же она выговаривала свое «ку-ку» грубо, медленно — это означало: «едет грузовик».

   Партизаны напали на немцев и подбили два мотоцикла и грузовик. В одной деревне Лара и Фрося нанялись в пастухи. Пасли исправно, только боялись быка. Все деревенские были довольны, и вдруг... среди бела дня стадо само пришло в деревню. У кого овцы огурцы потоптали, у кого коровы капусту стравили. Заголосили деревенские женщины:

   — Где пастухи? Чего они смотрят? А пастухи уже высмотрели все, что им надо,— их и след простыл. ...Немного погодя в деревне Луги у Антона Кравцова пропала нянька. Уж до чего был доволен этой девочкой Антон! Все хвастался — и усердная, и культурная, по-научному рассуждает: «Ребенку необходим кислород». Раз необходим кислород, Антон и жена не препятствовали. Целый день кареглазая нянька проводила с малышкой на улице. И вдруг нянька сгинула. Ушла и расчет не взяла. Почему? Разве ей худо было? Будто бы никто и не обижал! На третью ночь Антон проснулся от выстрелов. Партизаны напали на немецкий гарнизон, и невдомек было Антону, что привела партизан та самая маленькая нянька, которая по-научному рассуждала про кислород. Убедившись в способностях Лары, командир разведки 6-й Калининской бригады П. К. Котляров стал давать девочке более сложные задания.

   Лара стала связной между бригадами и преданными партизанам законспирированными людьми, живущими в Пустошке, Таланкине, Усть-Долыссах, Канашеве и других населенных пунктах. В то время много побиралось по деревням голодных детей-беженцев, и Лара часто изображала из себя нищенку. Кажется, ничего нет подозрительного в том, что по деревне идет девочка-нищенка. — Подайте хлебушка, добрые люди! — слышен под окнами детский голос. Простоволосая, босоногая девочка. Нет у нее в руках оружия — одна только нищенская сума. Но девочка эта — боец, потому что сведения, которые она доставляет отряду, помогают партизанам бить врага.

   .. В это лето в жизни Лары произошло большое, радостное событие: ее и подруг Фросю и Раю приняли в комсомол. В одной деревне собралась партизанская молодежь из разных отрядов. Одеты все были буднично, обычно, но по глазам, по улыбкам видно — сегодня праздник. И еще сильнее почувствовала Лара праздник, увидев, что стол покрыт красной материей. Солнечные блики играли на ней, как языки пламени. Жадно, завороженно смотрела девочка на алый кумач. Какой он красивый, этот яркий, буйный, победный цвет, и какой он родной! Цвет революции, цвет знамен, полыхавших в праздник на улицах родной Выборгской стороны, цвет пионерского галстука. Шепотом Лара стала рассказывать стоявшей рядом с нею Фросе, как ей впервые повязали галстук и она, любуясь им, шла из школы домой в пальто нараспашку.

   — Знаешь, Фрося, я уже на лестнице кричала: «Мама, меня приняли в пионеры!» Если б я могла теперь так крикнуть, чтоб мама услышала: «Мама, меня принимают в комсомол!»

   — Подойди ближе,— сказал человек с проседью, один из сидевших за столом,— расскажи свою биографию. — Отец был слесарем на заводе «Красная заря». Его убили в финскую войну. От мамы из Ленинграда третий год нет известий. В отряде я поручения выполняю. Да вы все знаете сами. — Кто за то, чтобы принять Ларису Михеенко в ряды ВЛКСМ? — спросил человек с проседью. Руки поднялись быстро и дружно. Лара встречала улыбки и сама улыбалась. Не всех здесь собравшихся она знала, но: чувствовала, что у них та же судьба, те же мысли. Здесь все свои — большая партизанская семья. Комсомольским билетом служило удостоверение, написанное на маленьком листке бумаги. Лара подпорола куртку и бережно зашила внутрь свой комсомольский билет. Другим его не найти, а она будет знать, что он с ней, у самого сердца. В конце лета Лара разлучилась с подружками.

В 21-ю бригаду Ахременкова нужны были хорошо знающие местность разведчики, и выбор пал на Лару. Теперь подруги реже виделись, они ходили разными дорогами. Но цель у них была одна, общая со всем советским народом: освободить родную землю от врага. В августе началась знаменитая «рельсовая война». Партизаны взрывали мосты и железнодорожные линии, пускали немецкие эшелоны под откос, парализуя движение врага. Ларе очень хотелось открыть свой личный «рельсовый счет», и когда одному из подрывников было поручено взорвать железнодорожные полотна на линии Полоцк — Невель, Лара вызвалась ему помочь. Был тихий пасмурный день. Золотая проседь сверкнула в листве берез. Партизаны прилегли под откосом.

   — Можно я зажгу фитиль? — тихо попросила Лара.

   — Видите, «журавль» ходит, а я меньше вас, меня не так заметно. Вдоль полотна по-журавлиному шагал немецкий часовой.

   — А если убьют? А если не сумеешь? — Сумею. Я уже ходила с отрядом взрывать. Лара приложила ухо к земле. — Гудит... Поезд идет. Пора!

   ...Взрывом остановило паровоз, с двух платформ слетели орудия. Но уцелевшие немцы открыли пулеметный огонь. Им никто не отвечал. Немцы боялись отойти от разбитого состава, ожидая, что вот-вот из леса на них нападет многочисленный партизанский отряд, и невдомек им было, что партизан всего двое: мужчина и девочка, под пулеметным огнем припавшие к земле.

   — Цела, не ранена? — спросил партизан Лару, когда она добралась до безопасного места.

   — Ага, цела. Одна пуля над ухом как свистнула!

   — А чего носом дергаешь? Простыла?

   — Просто, когда ничком лежала, нанюхалась земли. Вы как думаете, у немцев земля по-другому пахнет?

   — Откуда мне знать!

   — Я думаю, у них по-другому. А у нас земля в лесу пахнет грибами, листом и корешком, про которые мне бабушка рассказывала.

   — Знать, скучаешь без бабушки.

   — Еще как! И без мамы скучаю. Ведь уже третий год, как я вижу маму только во сне.

   Зачастили холодные осенние дожди. Еще труднее и еще опаснее стало ходить в разведку. Наступала Советская Армия, и враги, чувствуя, что им приходит конец, стали особенно злы и подозрительны. По деревням шныряли патрули предателей-власовцев. Дождливым ноябрьским вечером Лара зашла в деревню Игнатове. Здесь был дом, в который партизаны заглядывали на перепутье, чтобы расспросить то, что нужно. Сюда же зашли двое вооруженных автоматами партизан.

Хозяйка пригласила поесть горячей картошки. Но под окном детский голос испуганно крикнул:

   — Власовцы идут! Партизаны встретили врагов очередью из автоматов. Однако силы были неравные. В перестрелке оба партизана были убиты, и власовцы ворвались в избу.

   — С партизанами снюхалась?! — крикнул офицер хозяйке.

   — Да я их в первый раз вижу,— попробовала схитрить та.

   — Пришли, грозят автоматом: давай есть. А я их совсем не знаю.

   — А кто это? — офицер кивнул на Лару.

   — Тоже партизанка? — Что вы! Это ребенок. Моя дочка.

   — Проверим, что это за птица,— офицер кивнул Ларе,— пошли!

   Проходя через полутемные сени, Лара на секунду приложила руку к груди, там, где был зашит в куртку комсомольский билет, и затем незаметным движением нащупала висевшую на поясе гранату. Девочку втолкнули в другую половину избы. Там никого не было. Только с печи свесилась старушечья голова и выцветшими от времени глазами молча оглядела непрошенных гостей. Лара прошла в угол и медленно обернулась.

   С необычайной отчетливостью ей представился экран в кинотеатре, куда она ходила с отцом, экран, который застилает дымом взрыва. Там в фильме герой не пожалел себя, пожертвовал жизнью, чтобы уничтожить врагов. Теперь пришел ее час.

   — Снимай куртку,— приказал офицер,— показывай, что у тебя в карманах! Размахнувшись, Лара швырнула гранату. Патрульные в ужасе попадали на пол. «Слава Богу, всем мучениям конец»,— подумала старуха, покорно закрывая глаза. Но, не дождавшись грохота взрыва, не понимая, жива она или не жива, снова открыла глаза. Старуха увидела маленькую партизанку, страшно бледную, бессильно прислонившуюся к стене. Патрульные, вскочив с пола, стали бить девочку по лицу и по голове. Граната не взорвалась.  

   ...Ларису Михеенко расстреляли 4 ноября 1943 года, а 7 ноября партизанский отряд, в котором были Рая и Фрося, соединился с частями Советской Армии. В городе Ленинграде в 106-й школе на двери одного из классов прибита памятная дощечка: ЗДЕСЬ УЧИЛАСЬ ГЕРОИЧЕСКАЯ ПАРТИЗАНКА ЛАРИСА МИХЕЕНКО

   За Лариной партой сидят лучшие ученики. Пионерской дружине 106-й школы присвоено имя Ларисы Михеенко, отважной пионерки, девочки с отважным и верным сердцем, отдавшей свою юную жизнь за Родину. Лариса посмертно награждена орденом Отечественной войны I степени и медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. Имя Ларисы Михеенко присвоено большому теплоходу, построенному в Германской Демократической Республике в городе Ростоке для Советского Союза. 18 сентября 1966 года на месте расстрела Ларисы на станции Пустошка Псковской области установлен обелиск.

Леня Голиков родился в 1926 году в деревне Лукино Полавского района Ленинградской области (ныне это Парфинский район Новгородской области). Отец Лени – Голиков Александр Иванович – работал мастером на сплаве леса, а мать – Екатерина Алексеевна – была домохозяйкой.

   В 1935 году Леня поступил в школу, находившуюся в соседней деревне Мануйлово. Там он вступил в пионеры. Как и большинство мальчишек, рос подвижным, веселым, хулиганистым. Таким и остался он в воспоминаниях сверстников: организатором ребячьих игр и баталий, инициатором дальних походов на плотах по реке. Любил Ленька побродить по лесу, посидеть с удочкой у реки, любил читать книги и петь. В 1939 году тяжело заболел отец и Леня пошел работать на Тулитовский сплавпункт.

Когда началась война, и фашисты заняли Лёнино село, он не захотел трудиться на гитлеровцев и бросил работу. С первых дней оккупации в Старорусском и Полавском районах действовали местные партизаны. Не раз бродил Леня по лесу в поисках партизан, мечтая попасть в отряд. Узнав от своего учителя по мануйловской школе В.Г. Семенова о формировании партизанской бригады, Леня обратился к командованию с просьбой зачислить его в отряд. Ему отказали, однако, он не отступил и А.П. Лучин, покоренный настойчивостью мальчика, сам упрашивает И.И. Глейха (командира вновь сформированного отряда взять Голикова связным). Вместе со сверстниками он подобрал однажды на месте боя несколько винтовок, похитил у фашистов два ящика гранат. Все это они потом передали партизанам.

   Леня Голиков был награжден медалью за отвагу. В течение 10 дней партизанский отряд вел ожесточенные бои в районе деревни Сосницы, уничтожив 100 гитлеровцев и освободив несколько населенных пунктов. Немалая заслуга в успехе роты принадлежала Лене Голикову. Именно он указал боевую позицию на чердаке школы, откуда ураганным огнем партизаны преградили путь гитлеровцам, пытавшимся вновь овладеть деревней Сосницы.

   В январе 1943 года, преследуемые по пятам карателями, партизаны отступили к железной дороге Дно – Новосокольники. Там за железной дорогой начинался сожженный, но не покоренный Партизанский край. Оставалось сделать один последний рывок, но произошло непредвиденное. Утром 24 января штаб бригады остановился в деревне Острая Лука Дедовичского района, чтобы похоронить медсестру Тоню Богданову. Чтобы не привлекать внимания, дозоров решили не выставлять, просто поочередно дежурили в сарае. Деревенский староста оказался предателем и послал своего сына за карателями. Ночью партизаны были окружены гитлеровцами.

   Отстреливаясь, они стали отходить к лесу. Раненый начальник штаба 4-ой бригады Т.П. Петров прикрывал отход товарищей. На глазах у Лени Голикова был смертельно ранен комбриг С.М. Глебов. Едва Леня принял из его рук мешок с документами, как сам был сражен автоматной очередью. Так оборвалась жизнь юного патриота. Похоронили его вместе с Глебовым С.М., Петровым Т.П. и другими партизанами в деревне Острая Лука Дедовичского района Псковской области.

   "Голиков вступил в партизанский отряд в марте 1942 года - говорится в наградном листе. - Участвовал в 27 боевых операциях... Истребил 78 немецких солдат и офицеров, взорвал 2 железнодорожных и 12 шоссейных мостов, подорвал 9 автомашин с боеприпасами... 15 августа в новом районе боевых действий бригады Голиков разбил легковую автомашину, в которой находился генерал-майор инженерных войск Ричард Виртц, направляющийся из Пскова на Лугу. Смелый партизан из автомата убил генерала, в штаб бригады доставил его китель и захваченные документы. В числе документов были: описание новых образцов немецких мин, инспекционные донесения вышестоящему командованию и другие ценные данные разведывательного характера".

   2 апреля 1944 года был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении пионеру-партизану Лене Голикову звания Героя Советского Союза. Представление на Героя ушло еще при жизни, за добытые в разведке секретные документы. А вот получить его он уже не успел. Имя героя носят улицы в Ленинграде, Пскове, Старой Руссе, Окуловке, селе Пола, поселке Парфино, совхоз в Парфинском районе, теплоход Рижского морского пароходства, в Новгороде - улица, Дом пионеров, учебное судно юных моряков в Старой Руссе, пионерские дружины и отряды области.

   В Москве и в Новгороде установлены памятники герою. В областном центре на Волхове памятник установлен близ площади Победы. О его подвиге и бесстрашии написаны повесть, поэма, несколько очерков, сложена песня.     

   В архиве сохранилось подлинное донесение Лени Голикова с рассказом об обстоятельствах случая с фашистским генералом. Вот этот рассказ: "Вечером 12.08.42 г. мы, 6 человек партизан, выбрались на шоссе Псков-Луга и залегли недалеко от дер. Варницы. Ночью движения не было. Рассвело. Со стороны Пскова 13.08.42 г. показалась маленькая легковая машина. Шла быстро, но у мостика, где мы находились, машина пошла тише. Партизан Васильев бросил противотанковую гранату, не попал. Вторую гранату бросил Петров Александр из канавы, попал в траверзу. Машина не сразу остановилась, а прошла еще метров 20 и почти поравнялась с нами (мы лежали за кучкой камня). Из машины выскочили два офицера. Я дал очередь из автомата. Не попал. Офицер, сидевший за рулем, побежал через канаву в сторону леса. Я дал несколько очередей из своего ППШ. Попал врагу в шею и спину. Петров начал стрелять по второму офицеру, который все время оглядывался, кричал и отстреливался. Петров из винтовки убил этого офицера. Тогда вдвоем побежали к первому раненому офицеру. Сорвали погоны, взяли портфель, документы, это оказался генерал от инфантерии войск особого оружия, т.е. инженерных войск, Ричард Виртц, возвращавшийся с совещания из Кенигсберга в свой корпус в Лугу. В автомашине еще был тяжелый чемодан. Мы едва его стащили в кусты (в 150 метрах от шоссе). Находясь еще у автомашины, мы услышали в соседней деревне тревогу, звон, крик. Схватив портфель, погоны и три трофейных пистолета, мы побежали к своим… Л. Голиков.”

   Кстати, в некоторых изданиях, например, в справочнике "Герои Советского Союза” (т.1, М. Воениздат, 1987) место и время этого события указано неправильно ( якобы 24.01.43 у с. Острая Лука Дедовичского р-на). На самом деле эпизод произошел у д. Варница Стругокрасненского р-на, а вот погиб Леня (Леонид Александрович) Голиков 24.01.43 у с. Острая Лука Дедовичского района теперешней Псковской области.

   По рассматриваемому вопросу есть и другой документ: свидетельство А.В. Марушковой. Вот оно: "В августе коммунист Вася Гладков получил задание разведать район будущих действий 4-й партизанской бригады. В помощь ему дали командира группы комсомольца Сашу Петрова и пионера Леню Голикова.

   В одно утро, наблюдая за шоссейной дорогой, ребята устроились в кустарнике. На дороге все было спокойно. Вдруг показалась легковая машина без сопровождающей в таких случаях охраны. Саша бросил гранату. Машина пошла в кювет. Из нее выскочили двое и побежали. Саша одного убил сразу и побежал на помощь Лене, но тот уже убил второго фицера. Взяли документы, оружие, фуражку, а из машины захватили большой чемодан и захоронили его недалеко от дороги в кустах. Надо было уходить, т.к. из деревни слышны были сигналы тревоги.

   Вечером, как рассказал Леня, захотелось посмотреть, что в чемодане, но идти за ним было страшновато. Однако, любопытство пересилило. Чемодан был на месте, а машина уже была увезена. В чемодане оказались личные вещи убитого фашистского генерала, и поэтому они не представляли ценности для разведки. Было немного соли и белых сухарей.

   По рации командование узнало о действиях группы. Навстречу ей была направлена другая группа партизан, с которой вернулся Леня Голиков в бригаду, а Вася Гладков и Саша Петров пошли дальше выполнять задание.

   Леня перед встречей с партизанами одел белый генеральский китель, который был в чемодане, и вдруг из кустов в нем и в генеральской фуражке вынырнул. Раздался дружный хохот: фуражка сползла на нос, китель закрывал всю его небольшую фигуру, но Голиков даже не улыбнулся, а с самым серьезным видом передал документы начальнику штаба бригады Трофиму Петровичу Петрову, который возглавлял четыре бригады Грозного в д. Горочки.

   Документы оказались ценными и были отправлены в Москву. Это были чертежи новой мины, только что пущенной гитлеровцами в массовое производство, и карта-схема немецких минных полей. Генерал-майор Ричард Виртц из в/ч 13801 ехал из Кенигсберга в Лугу на специальное совещание в штаб 1-го немецкого пехотного корпуса. Но не доехал.

   Леню представили к награде, но получить ее он не успел”.

В первый же день войны Марат Казей увидел двоих на кладбище. Один, в форме танкиста Красной Армии, заговорил с деревенским мальчиком.

   - Послушай, где тут у вас... Глаза незнакомца беспокойно бегали по сторонам. Марат обратил внимание ещё на то, что пистолет висел у танкиста почти на самом животе.

   «Наши так не носят оружие», - мелькнуло в голове мальчика.

   - Я принесу... молоко и хлеб. Сейчас. - Он кивнул в сторону деревни. - А то пойдёмте к нам. Наша хата на краю, близенько...

   - Неси сюда! - уже совсем осмелев, приказал танкист. «Наверное, немцы, - подумал Марат, - парашютисты»...

   Немцы не сбрасывали на их деревню бомбы. Вражеские самолёты пролетали дальше на восток. Вместо бомб свалился фашистский десант. Парашютистов вылавливали, но никто не знал, сколько их сброшено... 

   ...В хате отдыхало несколько наших пограничников. Анна Александровна, мама Марата, поставила перед ними чугун со щами, кринку молока. Марат влетел в хату с таким видом, что все сразу почувствовали неладное.

   - На кладбище - они! Пограничники бежали к кладбищу за Маратом, который вёл их короткой тропкой. Заметив вооружённых людей, переодетые фашисты бросились в кусты. Марат - за ними. Добежав до опушки леса, «танкисты» начали отстреливаться...

   ...Вечером к хате Казеев подкатил грузовик. В нём сидели пограничники и двое пленных. Анна Александровна со слезами бросилась к сыну - он стоял на ступеньке кабины, ноги у мальчика были в крови, рубашка изодрана.

   - Спасибо вам, мамаша! - пожимали воины по очереди руку женщине.

   - Смелого сына вырастили. Хорошего бойца! Война обрушилась на белорусскую землю. В деревню, где жил Марат с мамой, Анной Александровной Казей, ворвались фашисты.

   Осенью Марату уже не пришлось идти в школу в пятый класс. Школьное здание фашисты превратили в свою казарму. Враг лютовал. За связь с партизанами была схвачена Анна Александровна Казей, и вскоре Марат узнал, что маму повесили в Минске. Гневом и ненавистью к врагу наполнилось сердце мальчика.  

   Вместе с сестрой, комсомолкой Адой, пионер Марат Казей ушел к партизанам в Станьковский лес. Он стал разведчиком в штабе партизанской бригады. Проникал во вражеские гарнизоны и доставлял командованию ценные сведения. Используя эти данные, партизаны разработали дерзкую операцию и разгромили фашистский гарнизон в городе Дзержинске… Марат участвовал в боях и неизменно проявлял отвагу, бесстрашие, вместе с опытными подрывниками минировал железную дорогу.

   В мае 1944 года при выполнении очередного разведывательного задания был окружен гитлеровцами, отстреливался до последнего патрона и, не желая сдаваться в плен, взорвал гранатой себя и окружавших его врагов. За мужество и отвагу пионер

   Марат Казей 8 мая 1965 года был удостоен звания Героя Советского Союза. В городе Минске поставлен памятник юному герою.

Ровесники 
Обратитесь к любому николаевскому пионеру, я он расскажет вам о жизни и подвиге своих земляков - юных подпольщиков Вити Хоменко и Шуры Кобера. 
Кто же они, эти мальчики? Как сложилась их жизнь, их боевая судьба? До войны Витя и Шура не знали друг друга. Витя учился в 5-й средней школе Центрального района Николаева, а Шура — в школе № 12 на далекой рабочей Слободке.

В 1941 году оба закончили седьмой класс. Шура был отличником, дисциплинированным и рассудительным. Витя — подвижной, энергичный, любознательный. Если бы ребята встретились раньше, они, возможно, никогда не подружились бы, несмотря на то, что в их биографиях было много общего. Оба рано потеряли отцов. Отец Вити Хоменко, бывший партизан, умер еще в 1927 году, когда мальчику и двух дет не было. Сказались старые раны, полученные во время гражданской войны. Мать часто рассказывала, как он боролся против белогвардейцев. Витя подолгу разглядывал отцовскую фотографию, и в глазах у него светилась гордость. 
Он говорил: 
— Хочу стать таким, как папа! 
Жить без отца семье было нелегко. На руках у овдовевшей Юлии Ивановны Хоменко остались, кроме Вити, еще двое старших — Оля и Надя. Она сама много работала да и детей своих сызмальства приучала к труду. Сын всегда охотно помогал ей: и дров наколет, в комнату уберет, и в магазин сбегает. 
— Вот закончу школу, буду работать — и стану тебе, мама, настоящим помощником,— говорил он. 
Из того, что изучали в школе, больше всего любил математику я немецкий язык. 
А еще увлекался плаванием, мечтал стать моряком. Бывало, по целым дням пропадает на реке (их в Николаеве - две, Ингул п Буг). Был Витя невысоким, но крепким и выносливым. Мало кто из его ровесников прыгал с самого верха вышки в яхт-клубе. А для Вити это не составляло большого труда. 
С товарищами-смельчаками он переплывал Ингул по нескольку раз подряд, заплывал далеко за середину широкого Буга. 
Война застала Витю в пионерском лагере. 
Вернулся домой более сдержанным и серьезным. Когда фашисты заняли его родной город, стал куда-то исчезать. Приходил поздно, совершенно измученный, и, наскоро поев, ложился спать. Однажды, принявшись чинить его куртку, Юлия Ивановна нашла в карманах клочки бумаги. Присмотрелась — да ведь это содранные со стен фашистские приказы. Ей стало страшно за сына: малейшая неосторожность, и — расстрел... Когда сказала об этом, Витя только улыбнулся: 
— Не бойся за меня, мама. Я же не маленький! 
...Война развеяла светлые детские мечты и Шуры Кобера. Отец погиб при испытании боевого корабля на Черном море, и мальчик жил только с матерью. 
У него, как и у Вити, были свои увлечения. Главным образом книги. Шура читал запоем. Особенно нравились ему такие произведения, как «Овод», «Приключения капитана Гаттераса», «Суворов», «Человек с Луны» (о Миклухо-Маклае). 
Любил также играть на скрипке, даже учился в музыкальной школе. Однажды попросили Шуру выступить на вечере. 
— Что вы, ребята,— смутился он.— Я ведь только начинаю водить смычком. 
Но его все-таки уговорили. Шура долго и старательно готовился с преподавателем музыкальной школы. Выступление имело большой успех. 
В первые дни фашистской оккупации Шура с друзьями, как и прежде, собирались у школы — ведь столько хорошего было связано с ней! Однажды к ним подошел какой-то человек (впоследствии его видели в форме полицая) и спросил: 
— Вы, ребята, здесь учились? Некоторые утвердительно кивнули головой. 
— Хотите подработать? Надо повыбрасывать из школы портреты некоторых «товарищей»... 
— Мы уж как-нибудь иначе подработаем, иуда! — возмутился Шура.— На нас не рассчитывай!.. 
Тот хотел схватить Шуру, но мальчик увернулся. Через секунду возле школы уже никого не было. 

Первое знакомство 
Они встретились впервые в 1942 году на конспиративной квартире Николаевского подпольного центра. Так называлась возглавляемая николаевскими коммунистами подпольная организация. Оба были связными и разведчиками. 
Витя хорошо владел немецким языком, поэтому постарался пристроиться на работу в кухне офицерской столовой «Ост». И хотя работа эта была трудной да и множество раз ему приходилось терпеть насмешки и оскорбления,— он не жалел о взятой на себя роли: этого требовали интересы подполья. 
Часто, подменяя официанта, Витя прислушивался к разговорам гитлеровских офицеров, а потом докладывал обо всем «Центру». 
В столовой он работал старательно и постепенно снискал некоторое доверие немцев. Они даже стали поручать ему выполнение обязанностей курьера. Однажды Витя, придя на явочную квартиру, достал из кожаной сумки пакет и протянул его подпольщикам. 
— Что это? 
— Разве не видите? Пакет. 
— Гитлеровский? 
— Ага! Может, там есть что-нибудь интересное. Только вы снова заклейте, чтобы никаких следов не осталось. 
В пакете оказались ценнейшие сведения. 
С тех пор Витя не раз по дороге из штаба заходил на явку, принося важные документы. 
А Шура тем временем разведывал расположение военных объектов в Николаеве, следил за передвижением вражеских частей. Часами просиживал он, спрятавшись где-нибудь, возле склада боеприпасов или казармы, а потом сообщал подпольщикам о результатах наблюдения. Помогал также налаживать связь с отдельными подпольными группами. 

Волшебная» палочка 
Весной 1942 года положение николаевской подпольной организации усложнилось. 
Она численно возросла, но не хватало взрывчатки и оружия. Не было и аппарата для печатания большого количества листовок. 
К тому же в последнее время вышел из строя радиопередатчик, с помощью которого поддерживали связь с Москвой. Все попытки починить его оказались тщетными. 
Решено было возобновить связь, отправив через линию фронта кого-либо из подпольщиков. Выбор пал на Витю Хоменко и Шуру Кобера. 
Их вызвал к себе руководитель «Центра», объяснил задание. 
— А под силу ли это вам, мальчики? Нагрузка огромная — больше тысячи километров надо отмахать, где во вражеских эшелонах, где пешком... Если не уверены в себе, скажите честно. 
— Да что вы! — ответил Витя.— Не знаю, как Шура, а я давно мечтаю о серьезном задании... 
— А я еще раньше...— добавил Шура. 
Руководитель ласково притянул ребят к себе. 
— Знайте, это партийное поручение. 
— Но мы ведь беспартийные. 
— Бели партия поручает, значит, партийное... 
Через несколько дней Шура и Витя теплым солнечным утром вышли из города, держа путь на восток. Оба были в залатанных куртках, за плечами у каждого — котомка со всяким тряпьем. Если кто спросит, куда идут, ребята скажут, что дескать родители послали в село старые вещи на продукты менять. 
...Многие люди встречали их по дороге, но никто не обращал внимания на маленькую палочку, которую нес то Шура, то Витя. А была она необычной — внутри лежали секретные зашифрованные документы: письмо николаевской подпольной организации в штаб партизанского движения, список конспиративных квартир, краткие сведения о действиях подпольщиков, просьба помочь оружием, взрывчаткой, всевозможной литературой, радиоаппаратурой и прочим. 
Маршрут был такой: Николаев—Луганск—Ростов — линия фронта. 
Какую-то часть дороги проехали в немецких эшелонах, на попутных подводах. Много километров довелось пройти пешком. 
Несколько раз их задерживали гитлеровские посты, но все завершалось благополучно: придуманные истории, откуда и куда едут (конечно, в запасе были различные варианты), и непринужденность поведения постоянно приходили им на помощь. А с «палочкой-выручалочкой» не расставались ни на минуту. 
Ребята шутили: 
— Только благодаря ей мы живы-здоровы... 
Они приближались к фронту. Позади остался Ростов. Все явственнее доносилась канонада с востока. 
Наконец перед глазами — стремительная Кубань, по которой в то время проходила линия фронта. 
Двое суток просидели они в камышах, дожидаясь подходящего момента. Наконец ночью переплыли реку в старой рыбачьей лодке. 
Когда друзья почти достигли берега, неподалеку разорвался снаряд и осколками изрешетил лодку. 
Пришлось добираться вплавь... 
И вот уже советские бойцы ведут их в штаб. 
— Нам к самому главному командиру,— упорно твердят Витя и Шура. 
Фронтовая землянка показалась им родным домом. Рассказали командиру, кто они и откуда, какое задание выполняют. На рассвете их отправили в Москву самолетом. 

В штабе партизанского движения 
В Москве, в штабе партизанского движения, седовласый генерал крепко пожимал руки юным подпольщикам, благодарил за ценные сведения. 
Гордые и взволнованные, ходили ребята по Москве. Им казалось, что бродят они тут не впервые. И Красная площадь, и Мавзолей, и музеи, и широкие улицы — все это было таким знакомым по фотографиям, фильмам, картинам. Очень жалели они, что не горят звезды на Кремлевских башнях: их сняли, чтобы уберечь от бомбежек. 
В Москве Витя и Шура закончили краткосрочные курсы разведчиков. Возмужавшие, обогащенные опытом, возвращались они в родной город. 

Снова в Николаеве 
Сколько уже прошло с тех пор, как самолет поднялся над аэродромом и его юные пассажиры в последний раз взглянули сверху на Москву, ставшую для них еще более родной? Час, два? Никто не замечал, как мчится время. 
Темнело. Где-то внизу вспыхивали ракеты, снаряды. Наверно, это линия фронта. 
Витя и Шура несколько раз проверяли, хорошо ли закреплены парашюты. Их волнение было понятным: обучаясь на курсах, каждый совершил лишь несколько тренировочных прыжков. А теперь предстоит уже настоящий — боевой. 
— Просто не верится, что через каких-нибудь три часа мы с тобой будем дома,— говорит Шура. 
— Не говори «гоп», пока не прыгнешь,— отвечает Витя. Но шутка эта не веселит. Потому что им все-таки страшновато. Что ждет их внизу? Где приземлятся? 
Парашюты Вити, Шуры и радистки Лиды Бридкиной опустились в ночь на 9 октября 1942 года недалеко от села Себино Новоодесского района Николаевской области. Одновременно с самолета были сброшены парашюты с грузом: боеприпасами, оружием, радиопередатчиком, литературой, аппаратом для печатания листовок. 
Отсюда до Николаева еще несколько десятков километров. 
— Вы пока что разыщите груз и укройтесь где-нибудь поблизости,— сказал Витя Шуре и Лиде,— а я попробую поскорее добраться до наших. 
Витя вышел на дорогу Новая Одесса — Николаев, увидел приближавшуюся машину и вдруг отважился на отчаянный поступок. Решительно стал посреди дороги, поднял руку. 
Пораженные его наглостью, гитлеровцы остановили машину. Витя на чистом немецком языке попросил подвезти его до Николаева: там больная мать мол дожидается. 
Немцы насмешливо загоготали, но, видимо, все же смягчились оттого, что услышали свой родной язык. 
— Садись! 
И вот Витя в Николаеве. Сердце бешено колотилось, когда он проходил мимо своего дома. «Цел!» Очень хотелось забежать к матери, но нельзя. Сперва — на явку. 
Перевезти груз подпольный комитет поручил коммунисту Всеволоду Васильевичу Бондаренко. 
Утром они с Витей отправились в путь. Бондаренко катил перед собой тачку с ворохом поношенной одежды, а Витя шагал рядом. 
Приблизившись к месту высадки, натолкнулись на фашистские патрули. Впоследствии оказалось, что один парашют отнесло далеко в сторону. Ночью Шура и Лида не смогли его отыскать, а утром случайно обнаружили враги. 
Пришлось дожидаться, пока окончится переполох. Большую часть груза удалось спасти. 

Слава юным героям! 
Холодной ноябрьской ночью 1942 года к дому на 8-й Военной улице подошла крытая автомашина. Из нее выскочили полицаи, стали барабанить в ворота. 
Во дворе залаяла собака. 
Шурин дед, Дмитрий Иванович Сафронов, быстро оделся и выбежал во двор. 
— Открывай! Долго копаешься! — орал полицай. 
«Чего им надо?» —встревожился Дмитрий Иванович. Привязал собаку и отодвинул засов. 
— Александр Кобер дома? 
Из флигеля на шум прибежала Анна Дмитриевна, Шурина мама. 
— Где Кобер Александр? — приставал к ней полицай. 
— Зачем? Он ничего плохого не сделал... Но полицай и слушать ее не стал. 
Через несколько минут Шуру, полуодетого, босого, вытолкнули из комнаты. 
Мать закричала, бросилась к мальчику, но полицай грубо отшвырнул ее. 
...Когда Шуру везли в тюремной машине, он лихорадочно думал: «Что с Витей? Где он? Хоть бы его не взяли!» 
На следующий день они увиделись в тюремной камере. Витю арестовали той же ночью. Ребят выдал провокатор. 
Большая комната с зарешеченными окнами. В кресле развалился гитлеровский офицер. Он, довольно прилично зная русский язык, так и сыплет вопросами: 
— Сколько человек в подпольной организации? Кто руководит ею? Где штаб? Что вы делали в Москве? 
Мальчиков истязают, но врагам удается вырвать из их уст лишь проклятия. 
Допросы длились десять дней и ночей. 
А утром 5 декабря 1942 года на Базарной площади в Николаеве стали сооружать виселицу. 
В полдень привезли десятерых приговоренных к смерти. Вместе со взрослыми поднялись на высокий помост два мальчугана.

Фашисты согнали на площадь множество людей. Плакали дети, голосили женщины. 
В последний раз смотрели юные мстители на родной город и родное небо. 
— Товарищи! — крикнул Витя. — Не падайте духом! Скоро наши придут! Да здравствует... 
...Когда прибежала его мать — Юлия Ивановна, все уже было кончено. Без чувств упала она на мостовую. 
А на другое утро возле виселицы обнаружили цветы и листовку, написанную крупными буквами: 
                                                      СЛАВА ЮНЫМ ГЕРОЯМ! 
Это писали Витины и Шурины друзья, продолжавшие бороться. 

Летом 1941 года приехала она из Ленинграда на каникулы в деревню под Псковом. Здесь настигла Юту грозная весть: война! Здесь увидела она врага. Еще вчера она беззаботно играла с подружками, а сегодня обстоятельства потребовали от нее взяться за оружие.

   Юта стала помогать партизанам. Сначала была связной, потом разведчицей. Переодевшись мальчишкой-нищим, хрупкая девочка бродила по вражеским тылам, собирала по деревням сведения: где штаб фашистов, как охраняется, сколько пулеметов. Возвращаясь с задания, сразу повязывала красный галстук. И словно силы прибавлялись! Юта поддерживала усталых бойцов звонкой пионерской песней, рассказом о родном своем Ленинграде...

   И как же радовались все, как поздравляли партизаны Юту, когда пришло в отряд сообщение: блокада прорвана! Ленинград выстоял, Ленинград победил! В тот день и синие глаза Юты, и красный ее галстук сияли, как кажется, никогда. Но еще стонала под вражеским игом земля, и отряд вместе с частями Красной Армии ушел помогать партизанам Эстонии. В одном из боев - у эстонского хутора Ростов - Юта Бондаровская, маленькая героиня большой войны, пионерка, не расставшаяся со своим красным галстуком, пала смертью храбрых.

   Родина наградила свою героическую дочь посмертно медалью "Партизану Отечественной войны" 1 степени, орденом Отечественной войны 1 степени.

КРАСНЫЙ ГАЛСТУК

   Это было в годы Великой Отечественной войны неподалеку от Ленинграда. Вблизи поселка Струги Красные фашистам удалось захватить в плен советскую девушку-радистку, сброшенную с парашютом для связи с партизанской бригадой. Печальняя весть об этом скоро облетела весь поселок. Узнала о пленной радистке и ленинградская девочка Юта. С этой минуты она думала лишь об одном: как помочь партизанке бежать.

   Как-то, когда избитую, замученную девушку вели на допрос, Юта спряталась за деревом и, как только партизанка поравнялась с ней, вынула из кармана красный галстук и тут же быстро его спрятала. Живой огонек в глазах пленной был единственным свидетельством тому, что она заметила Ютин галстук.

   Так произошло первое знакомство партизанки Лены — Аргенты Матвеевны Калининой — с пионеркой Ютой Бондаровской. С какой теплотой вспоминает Аргента Матвеевна и эту первую встречу с Ютой, и все дни, проведенные вместе с ней в партизанском отряде!

— Если бы вы знали,— рассказывает она,— какую силу я ощутила от этого маленького красного лоскутка! Сколько бодрости придала мне эта худенькая белокурая девочка! Я привязалась к ней с первого взгляда.  

   Юта принесла мне тогда спички и помогла поджечь ригу, в которой меня запирали. В суматохе пожара мне удалось бежать. Я добралась до партизан. В отряде мы с Ютой увиделись снова: она тоже ушла к партизанам, но была в другой бригаде. Как-то в лесу, выполняя боевое задание, мы встретились. Юта увидела меня и больше не захотела расставаться.

   Нелегко мне было убедить командира принять в отряд четырнадцатилетнюю девочку. Признаться, я даже солгала, что мы сестры и у нас никого больше нет. Нас так и называли сестрами. Юту очень оберегали, не посылали ни на какие задания. Но уберечь ее было трудно. Отчаянная, смелая, проворная, она сама раздобыла себе винтовку и всегда появлялась там, где была нужна ее помощь. Юта прекрасно ездила верхом, если надо — и по бездорожью. От меня она не отставала ни на шаг. И как-то само собой вышло, что Юта тоже стала разведчицей. Один эшелон врага мы вместе с ней пустили под откос.

   Юта была очень веселой. Глядя на нее, самые хмурые люди улыбались. Один раз мы шли на серьезное задание. Юту не брали с собой. Она — к командиру с жалобой.

   — Куда ты, Ютик,— как можно ласковей сказал командир.

   — Ты же стрелять не умеешь, что там будешь делать?

   — «Ура» буду кричать! — не задумываясь, ответила Юта. Один пожилой партизан тогда сказал мне: — Ну и девчонка! Поглядишь на нее — и весь страх как рукой снимает. Легко на душе становится.

   Юта и без оружия била врагов: поддерживала во всех бодрость духа. В партизанском отряде ее и в комсомол приняли, но все продолжали ее называть пионеркой.

   Помню, в день ее рождения, 6 января 1944 года, Юте торжественно, перед всем отрядом, поднесли карабин. Как счастлива она была! Поклялась мстить врагам до конца и сдержала свою клятву. Вскоре после этого праздничного для Юты дня я была ранена и вместе с другими ранеными отправлена на самолете в Ленинград. Больше я уже не встречалась с Ютой...

ЕЕ ПОМНЯТ

   В то время, когда Аргента Матвеевна лечилась в госпитале, Юта продолжала свой боевой путь.

   После освобождения Ленинградской области от фашистских захватчиков девочка имела возможность вернуться в Ленинград. Однако она осталась в партизанском отряде. Как раз тогда формировалась 1-я Эстонская партизанская бригада для борьбы с врагом на территории Эстонии. Почти все партизаны из отряда, в котором была Юта, добровольно вступили в эту бригаду. Юная партизанка осталась вместе со всеми. Комиссар бригады Цветков пытался ее отговорить. Но она ни за что на свете не соглашалась ехать в Ленинград.

   — Я буду воевать до тех пор,— сказала отважная пионерка,— пока хоть один фашист ходит по нашей земле...

   Бригада начала свой путь из Гдова. Оттуда пошли к поселку Каменный Пояс, расположенному на берегу Чудского озера. Чтобы попасть в эстонские леса, надо было перейти через озеро. Трудная это была дорога. Февраль — вьюга, каждый день снежные бури... Под ногами скользкий лед, присыпанные снегом трещины, полыньи.

   Бригада с боем переходила линию фронта. В этих тяжелых боях потеряли хозяйственный обоз, лошадей... Отряд в триста человек с ранеными на носилках передвигался пешком по колено в снегу. Голодными шли по льду озера день и ночь. Днем одежда намокала, ночью замерзала. Спали, прижавшись друг к другу. Юта стойко выдержала этот переход. Ни разу никто не слышал, чтобы она жаловалась. Напротив, когда отряд, наконец, вышел на противоположный берег озера, она первой вызвалась пойти в разведку, узнать, нет ли поблизости села. Ее отпустили.

   Вскоре Юта вернулась. Она, оказывается, наткнулась на хутор. Разведчица узнала, что фашистов поблизости нет. А партизаны семь дней ничего не ели. Пришлось пойти в хутор.

   Это было 28 февраля 1944 года. Партизаны разместились в избах на отдых. Стояла глубокая тишина. И вдруг — выстрелы и крики: «Фашисты!» На ходу схватив автоматы, партизаны бросились навстречу врагу. Вместе с ними была и Юта. Но когда партизаны, перебив почти всех гитлеровцев и выиграв бой, отошли к лесу, Юты среди них уже не было.

   Ее нашли позже.

   Боевые друзья-партизаны похоронили отважную пионерку у небольшой речки, текущей вблизи хутора Роостоя, в восемнадцати километрах от Чудского озера. Образ юной партизанки Юты навсегда сохранился в их сердцах. Помнят о ней и дети кашей необъятной Родины.