Просмотр содержимого документа
«Статья "АФГАНСКИЙ ИЗЛОМ В ВОСПОМИНАНИЯХ ВОИНОВ-ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТОВ"»
Ермекбаев Улугбек 9 «Б» класс, школа-лицей №23 имени З.Космодемьянской, г. Шымкент Руководитель: учитель истории Каев П.В.
АФГАНСКИЙ ИЗЛОМ В ВОСПОМИНАНИЯХ ВОИНОВ-ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТОВ
Вторая половина XX века вошла в историю как время локальных конфликтов. Не стало исключением и первое десятилетие XXI века, только за 10 лет в мире возникло более 10 горячих точек, таких как Ливия, Ирак, Сирия, Судан и снова Афганистан. В основе этих конфликтов лежали интересы самых разных стран, а когда пересекаются интересы нескольких крупных государств, жизни людей часто превращаются в разменную монету. После распада Советского Союза, часто можно было услышать, что воины афганцы ушли на фронт добровольцами в погоне за высоким жалованием, так ли это? Кем были воины афганцы – наемниками, сражавшимися за большие деньги или героями, которые шли на смерть ради призрачной надежды помочь братскому народу? Как они сами воспринимали эту войну: ее цели, себя в ней, врага? Несмотря на наличие большого количества литературы по данной теме, Афганская война принадлежит к тем событиям политической истории ХХ столетия, которые еще не нашли своего полного и объективного освещения и анализа. Что касается источников, были использованы мемуары боевых офицеров, участников войны – Богданова В. А., Лапшина Ю. М., Скрынникова М. Ф., Громова Б.В. Данные мемуары, несмотря на наличие определенной доли субъективности, использованы для того, чтобы выяснить общие настроения тех лет, собственные ощущения авторов. Одной из причин войны стало стремление поддержать сторонников концепции социализма в Афганистане, пришедших к власти в результате Апрельской революции, столкнувшихся с мощной оппозицией своей социальной, экономической и политической стратегии. Американская военно-экономическая деятельность в регионе создавала угрозу выхода Афганистана из советской сферы влияния. Наиболее дальновидные военные советники, работавшие в Афганистане накануне ввода туда войск, предупреждали советское руководство о неразумности подобного шага ради спасения марксистского режима в Кабуле. Реальную перспективу втягивания советских войск в затяжную гражданскую войну предсказывали главный военный советник генерал-лейтенант Горелов, его заместитель генерал-майор Заплатин и другие. Однако к их голосам не прислушались. И Советский Союз, направив войска в Афганистан, в ответ на свою "интернациональную помощь" получил "джихад".
Существует несколько основных причин, заставивших простого афганца взяться за оружие. Ведь массовую опору вооруженной оппозиции составили не богатые землевладельцы и торговцы, а преимущественно средние городские слои и крестьянство.
У афганцев существуют богатые традиции вооруженного сопротивления иноземным интервентам, при этом любого иностранца с оружием на родной земле воспринимают как врага даже в том случае, если свое вторжение он объясняет желанием "оказать помощь". Кроме того, появление иностранных войск (а солдаты советской армии ими воспринимались как "неверные", то есть
Другая причина вооруженного сопротивления афганцев заключается в том, что в северных районах Афганистана и сегодня существуют десятки кишлаков, в которых осели потомки мусульман, бежавших из Советской Средней Азии в 20-30-е годы. Безусловно, они сохранили в памяти рассказы старших поколений о кровавых методах "советизации", поэтому их реакция на появление советских войск не ограничивалась написанием на глинобитных стенах своих жилищ лозунгов типа: "Афганистан никогда не станет Самаркандом и Бухарой". Потомки беженцев брали винтовки и шли воевать.
Восприятие другой чуждой культуры не бывает одномоментным, невозможно принять что-то новое без определенных сомнений. Чаще всего это происходит отнюдь не дружественно, без излишних симпатий, потому что собственная культура, собственные обычаи в силу человеческой психологии представляются более значимыми, а иногда и самоценными, тогда как к инородным явлениям относятся либо безразлично, либо настороженно. Афганистан издревле был исламской страной и для большинства советских солдат был чуждым по культуре, особенностям жизни. Нужно сказать, что вторжение извне воспринималось афганцами по-разному: часть населения воспринимала вмешательство СССР в Афганистане как союзную помощь и поддержку, а другая часть, как агрессию и навязывание силой чуждых порядков[2].
Однако в советских войсках, вступивших в Афганистан, при всей их общности как представителей „советского народа“, служили люди разных национальностей, вероисповеданий, культур. Отсюда вытекает проблема разного восприятия афганского общества.
Среди них можно условно выделить три больших категории. Первая — это наиболее близкие афганским народам по культуре и обычаям выходцы из Средней Азии (таджики, узбеки, туркмены и др.). Этническая, языковая и религиозная общность при всем внешнем государственном влиянии создавала в этих случаях основу для восприятия афганской культуры как родственной, хотя и отсталой, застывшей в своем развитии где-то на уровне средневековья. Более удаленной была позиция представителей других народов, также исповедовавших ислам (например, татар, некоторых народов Кавказа и др.
Наконец, позиция наибольшей отчужденности в восприятии была свойственна основной части воинского контингента, которая как раз и характеризовалась максимальными этническими, религиозными и социо-культурными отличиями. Это была ситуационно специфическая позиция восприятия азиатской мусульманской культуры восточными европейцами (славянами, прибалтами и др.)[3].
Конечно, не следует преувеличивать религиозные основы этих различий, потому что шесть-семь десятилетий советской власти во многом усреднили образ жизни и мышления представителей и различных этносов, и религиозных концессий.
Ситуация восприятия была экстремальной, как всякая война, в особенности на чужой территории. И тут, безусловно, на отношение советских военнослужащих к жителям Афганистана накладывался сложный комплекс чувств: их воспринимали не только как представителей иной культуры, но и как потенциальных или реальных противников, которые могут в любой момент выстрелить, напасть из-за угла, заманить в засаду, захватить в плен, убить. И здесь традиционный стереотип о восточных жестокости и коварстве очень часто находил подтверждение на практике, причем особенно в отношении к иноверцам-европейцам. Один из источников приводит распространенную формулу моджахедов (то есть „борцов за веру“, как они сами себя называли), когда они предлагали сдаться окруженным советским солдатам:
„Мусульман, выходи, живой будешь. Шурави, сдавайся, не больно резать будем!“[1].
Это неудивительно, поскольку ядром СССР являлись Россия и славянские республики, то фактически и афганскими моджахедами, и советскими войсками война воспринималась как противостояние культур, только одни это открыто формулировали, призывая к „джихаду“ (священной войне против „неверных“), а другие под лозунгом интернациональной помощи внедряли в чужую среду свои, чуждые ей идеи.
Это не могли не замечать и советские военнослужащие. Отсюда и крайняя противоречивость восприятия ими самой войны и афганского народа. С одной стороны, некоторая идеализация событий как следствие официального лозунга об интернациональном долге, братской помощи афганским революционерам, защите государственных интересов СССР и его южных границ; с другой, личный опыт жесткого противостояния с опасным и жестоким врагом, ведущим партизанскую войну, при отсутствии четкой грани между мирным жителем и душманом.
„Что больше всего поразило в Афганистане — это нищета, — вспоминает рядовой С. Фесюн, проходивший службу в 1980–1981 гг. в Кандагаре. — Когда мы приехали, зима была. Снега не было, но ветер, пронизывающий до костей, злой какой-то. Мы, солдаты, в ватных бушлатах и то мерзли. А местные крестьяне в это время босиком ходили. Все их жилища из песка и глины слеплены. Тогда же я увидел, как дерево продают на килограммы, тщательно взвешивая“[3].
При всей своей бедности афганские декхане, составляющие подавляющее большинство населения, очень трудолюбивы:
„На полях люди работают не разгибая спины с утра до вечера. Почва плохая: песок вперемешку с камнями. Удобрений никаких. И все же два урожая в год снимают“[3].
Тем удивительнее казалось сочетание этого качества с другими: вороватостью, корыстностью, даже продажностью. Обман при совершении торговых сделок рассматривался как явление вполне достойное. Причем, если в отношении мусульман между собой существовали своеобразные нормы честности, то „надуть“ иноверца считалось особой доблестью. Широко было распространено воровство, даже открытое. Так, с проезжающих мимо военных машин афганцы заимствовали все, что легко откручивается. Особенной ловкостью в такого рода делах отличались местные пацаны[6].
„Конечно, прочесывая кишлаки, не чувствуешь себя героем, — вспоминает А. Шатров, — тебя охватывают противоречивые мысли… Думаешь о людях, которые здесь живут. У них свои традиции и обычаи, как у нас в старинных селах на Севере. И вот появились мы, как инопланетяне. Что они думают о нас? Что говорят между собой? Нехорошо как-то…“Да и афганцы заявляли вполне откровенно: „Уходи, шурави. Мы сами разберемся. Это наши дела“[4].
А дела эти представлялись советским солдатам довольно странными. Например, когда пленные душманы, взятые с оружием в руках и переданные в ХАД (службу госбезопасности Афганистана), очень скоро оказывались бойцами царандоя (народной милиции) или, откупленные родственниками, возвращались обратно в банду[4].
На личном опыте сотни тысяч советских военнослужащих убедились, что пришли в совершенно чужую страну, оказались в абсолютно непонятной и чуждой социо-культурной среде. Фактически это была роль соседа, вмешавшегося в семейную драку, не уяснив ее сути, да еще пытавшегося учить одну из сторон своим правилам и нормам поведения. Соваться в чужой, да к тому же мусульманский средневековый „монастырь“ было делом заведомо проигрышным и безнадежным. Вот только расплачиваться за недальновидность советского политического руководства пришлось „ограниченному контингенту“[5].
Оценивая последствия афганской войны, можно отметить, что выгоды от вмешательства оказались ничтожно малы в сравнении с ущербом, нанесенным национальным интересам СССР и России.
Литература
Афганистан в нашей судьбе. М., 1989. С. 130.
Афганский капкан: Правда о советском вторжении. Пер. с нем. Аллан Пьер, Клей Дитер – М., 1999
Банников А Г. Узелки на память // Афганистан болит в моей душе – М., 1993, С.220
Богданов В. А. Афганская война: Воспоминания. М., 2005
Боровик А.Г. Афганистан: еще раз про войну – Москва, 1990.
Земляки // Афганистан болит в моей душе - М., 1993, С. 205.
