Легенды и быль Маркаколя

Легенды и быль Маркаколя

место”, “высокогорное чудо”, “дивная красота”, “рай земной”, “озеро ста рек и родников”… Ну как не посмотреть на это своими глазами?

По осколкам истории

Путь – не близкий. Даже по самому короткому маршруту от областного центра ВКО до “озерной” столицы – села Урунхайки – больше пятисот километров. Причем по трассе, которая не знала нормального ремонта со времен царя Гороха. Ясно, что желающих лить бензин рекой и убивать на колдобинах иномарки – немного. К тому же долгое время ужастиком для водителей был Мраморный перевал. Участок горных серпантинов через Мраморную гору считался смертельным. Машины на узких и крутых подъемах не могли разъехаться, водители не вписывались в повороты. Трудно сказать, сколько машин сорвалось с перевала – никто не считал. Народ в сердцах даже прозвал Чертовыми Воротами скалы по бокам трассы.

Сегодня дурная слава Мраморной горы ушла в прошлое: гравийку расширили, серпантины разутюжили. “В Теректах, бывшей Алексеевке, долго стоял памятник Сталину, – рассказывает подсевший к нам в машину попутчик. – Примерно пять метров высотой, на постаменте. Одна рука у него была вытянута. Дети смеялись: наверное, ждет, когда ему пятак подадут. В 60-х годах как-то ночью этот памятник сняли, привезли на Мраморный перевал и сбросили в ущелье”.

Выходит, мы путешествуем по осколкам истории.

За горным хребтом нас останавливает пост лесников – надо расписаться, что мы предупреждены об ответственности за разведение огня в лесу. Дальше километров тридцать среди альпийских лугов и – вот он, Маркаколь!

Медвежий угол

Главное село Маркаколя – Урунхайка. Мы проходим деревню снизу вверх и обратно. Хватает 20 минут. В глаза бросаются столетние срубы из почерневшей лиственницы, изгороди, поросшие мхом… Во дворах курочки-рябы – как на рисунках из старых детских книжек. Возле города таких нет, все давно держат белые бройлерные породы. По улицам текут речушки и родники, шумят, искрятся… Люди подходят с ведрами, набирают прямо из русла, несут в руках, на коромысле, флягами на тележках. Как в старом фильме! Если бы не ЛЭП и спутниковые тарелки – стопроцентное впечатление, будто мы угодили лет на сто назад.

“Красавица, посмотри на меня”, – наводит фотокор объектив на девочку с коромыслом. Та отворачивается. “Вам делать нечего, а меня ждут, – выговаривает она. – Вы лучше зимой приезжайте и фотографируйте, когда снега по пояс. Дадим вам коромысло, и идите через всю деревню по льду”.

Обычная история – у воды и без воды. За сто с лишним лет урунхайцы так и не узнали, что такое водопровод и колонки, не говоря о сантехнике в домах. Цивилизация словно споткнулась где-то, не дошла до деревни.

“Жизнь тяжелая, – жалуется из-за забора бабушка. – Овощи не вызревают, одна картошка растет”. Это правда: Маркаколь – самая холодная точка в Восточном Казахстане и, наверное, во всей республике. Среднегодовая температура – минус 4. Прошлой зимой 50-градусные морозы здесь держались с месяц. Лето короткое и холодное, на заготовку сена мужчины выходят уже в начале июля. Каждый погожий денек на счету, ни одного путевого хозяина дома не застанешь. И это несмотря на то, что помногу скота в Урунхайке никто не держит – кругом заповедник, все сенокосные угодья на счету, лишнего не скосишь. “На одну корову – стог, – делают нам раскладку селяне. – Стога крепкие, по 6–7 метров в высоту. Если летом пробездельничаешь, скоту не хватит корма, семья останется голодной”.

Ну, насчет “голода” деревенские явно лукавят. Главный кормилец для Урунхайки, источник благополучия и основной вид заработка – вовсе не корова. Это – ускуч. Великолепный ускуч!

Байкал в миниатюре

Легенды о Маркаколе связаны с казахским словом “марка” – полугодовалый ягненок. В одной истории, которую любили рассказывать у костра старики, говорилось, как у озера кочевал богатый бай. У него была красавица дочь, с которой отец не хотел расставаться. Однажды одолевшим бая женихам хитрый родитель поставил условие: “Отдам дочь замуж и еще половину моего скота тому, кто успеет обогнуть озеро на коне, пока мясо марки варится”. Был среди джигитов и молодой пастух. Помчались женихи, а повара стали колоть барашка, укладывать в казан, разводить огонь… Короче, повара готовили мясо до тех пор, пока их друг чабан не показался на горизонте. Конечно, впереди всех! Пришлось закатить той с мясом марки, а озеро назвали Маркаколем.

По другой легенде некогда на месте озера лежала долина, среди которой бил родник. Однажды пас чабан здесь отару, а барашек-марка, самый лучший, подошел к роднику воды напиться и… ушел под землю. Пастух увидел, ухватился за барашка, насилу вытащил. И тут из родника в долину хлынула вода. Сначала залила траву, потом поднялась к склонам гор. Так появился Маркаколь.

Мы подходим к самой воде. Ветер гонит волны с пенными гребешками – будто и впрямь пасет на озере стадо белых ягнят. Вот уж действительно Марка-коль.

Из научных описаний известно, что озеро расположено на высоте 1,5 тысячи метров над уровнем моря, в длину достигает 38 км, а в ширину – 18–19. Впадает в Маркаколь свыше ста речек, ручьев и ключей, а вытекает только одна река – Калжир. Из-за этого Маркаколь еще называют Байкалом в миниатюре, куда, как известно, тоже впадают сотни рек и ручьев.

Царь-рыба

Строго говоря, ускуч – это разновидность сибирской форели, или ленок. Но в том-то и дело, что на Маркаколе за многие тысячелетия рыбка приобрела неповторимые черточки и стала, по-научному говоря, эндемиком. То есть уникальным видом, который не встречается больше нигде! Специалисты называют его ленком алтайским. Не рыба, а объеденье, по вкусу – почти лосось. Ускучовая икра – настоящий деликатес. Намажешь горку оранжевых прозрачных “шариков” на ржаной кусочек и понимаешь, что счастье – есть! Каждая икринка взрывается во рту фонтаном сока.

По рассказам стариков, еще в середине прошлого века на речках, впадающих в Маркаколь, ускуча и хариуса было столько, что лошади во время нереста боялись войти в воду – напор косяков едва не сбивал с ног. Однажды рыбаки нашли ускучовую шкуру, из которой можно было сшить сапоги. Прикинули – рыбка потянула бы килограммов на тридцать. Хозяйки топили из ускуча сало, которым смазывали кожу, обувь, сбрую. Пекли рыбные пироги, насквозь пропитанные ускучовым жиром… В Урунхайке никогда не было богачей, но и голодным у озера никто не оставался.

Черная метка

Все изменилось 60 лет назад. 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне взорвали атомную бомбу. Небо закрыло радиоактивное облако, которое понесло на восток. До сих пор никто открыто не сказал, где выпал радиоактивный дождь. Но некоторые специалисты утверждают – над Маркаколем. Основания для такого предположения есть. Вот воспоминания маркакольского старожила Петра ТУМАШЕВА, записанные в свое время Михаилом ПОЛТОРАНИНЫМ – известным восточноказахстанским журналистом, бывшим министром печати РФ, соратником Бориса Ельцина. “Гольян – любимая еда ускуча, – рассказал старик. – Порешь рыбу – желудок гольяном забит. И вот в 49-м году дохлых гольянов массой стало выбивать на берег. Тот год вообще был необычным: лиственница рано пожелтела, даже ели как-то пожухли. С тех пор рыбаки заметили: ускучу голодно стало. Только этим можно объяснить теперешний подледный лов: раньше ускуч на кормак не шел, сыт был. Теперь же из-подо льда одного за другим вытаскивают”.

Рыба с тех пор стала болеть, икра часто оказывалась пораженной. Ведром солярки, вылитым шальным трактористом в озеро, такой мор не объяснишь. Ко всему прочему, на Маркаколь пришли браконьеры. Каждую весну нерестовые речки и ключи – притоки озера – стали душить плотины. Косяки рыбы, пойманные в отгороженные на русле ловушки, можно черпать просто руками. После такой “рыбалки” десятки запруд-ям с погибшим ускучом оставались гнить все лето и осень.

В наше время браконьерство приняло еще более варварские черты. У выловленного во время нереста ускуча вспарывают брюшко, выдавливают драгоценную икру и… бросают под открытым небом. Каждую весну на Маркаколе растут горы дохлой гниющей рыбы.

Загадки заповедника

В 1976 году, когда запасы уникального ускуча снизились до критического уровня, советское государство приняло решение о создании Маркакольского заповедника. Любопытно, но во многом этому помог фильм замечательногоказахстанского режиссера устькаменогорца Анатолия ЛАПТЕВА. Он назывался “Озеро студеное, ласковое”, был озвучен Иннокентием Смоктуновским и не раз показан по Центральному ТВ. Видимо, волшебные кадры Лаптева плюс неповторимый голос Смоктуновского пробудили у руководства СССР любовь к природе.

Площадь заповедника составила 71 тысячу га. Флора – 700 видов растений, фауна – 55 видов млекопитающих, птиц – 250 видов. В начале 80-х в заповеднике подобралась команда молодых талантливых ученых. Начались настоящие научные наблюдения, стала вестись летопись Маркаколя. С непугаными прежде браконьерами повел борьбу рыбнадзор.

“Видите, вода уходит? – показывает нам береговую кромку пожилой урунхаец. – Озеро мелеет. Я здесь всю жизнь и вижу: за последние полвека берег отступил метров на пятьдесят”.

Мы осматриваемся. Выходит, еще не так давно луг, на котором теперь пасутся кони, был дном? И дома стоят, ивы растут там, где было озеро?

“Воды меньше стало. Со стороны Катона много родников исчезло, речки высохли, – рассуждает дед. – На въезде в село из скалы мощный поток бил, теперь еле ручеек журчит. Озеро тиной заросло, водоросли появились. Раньше такого не было”.

Загадка? Науке прекрасно известен ответ на нее. Реки и родники уходят там, где вырубают лес. В Урунхайке до сих пор контора лесхоза стоит по соседству со зданием заповедника. Сколько гор оголили лесозаготовками – одному Всевышнему известно. Десятки лет колонны груженных лиственницей лесовозов шли и по-прежнему идут через Мраморный перевал в Курчум, по старой Австрийской дороге – в Катон. И в первую очередь вырубается лес по берегам Маркаколя – там, где легче пройти технике. Не нужно специальных знаний, чтобы понять это. Напомним, Маркаколь – государственный заповедник! Особо охраняемая территория!

– Браконьерство страшное, – со вздохом признается одна пенсионерка. Свое имя просит не называть – ей здесь жить, причем рядом с теми, кто губит природу. – Который год каждое лето на горах копают дикий пион. Причем рвут не само растение, а корень, на котором живут какие-то личинки. Вроде бы китайцы за них платят большие деньги. Все горки уже изуродованы, растения выпластаны. А ведь дикий пион – краснокнижное растение. Неужели инспектора не знают об этом? Все же открыто делается, у всех на глазах. С рыбой – то же самое. Ускуч для местных – святое, если икру и заготавливают, ни одной рыбинки не бросят – солят, коптят, сушат, маринуют. Ускуч испокон века кормит деревню. Но именно местным жителям “закручивают гайки”. Зато приезжие ловят столько, сколько хотят. Для них рыба – ничто. Затарят икрой десять фляг, а ускуча бросят кучей гнить. От него потом такая вонь, что к озеру стали медведи приходить – тухлятину чуют. Деревня у нас маленькая, всем об этом прекрасно известно!

Валовое национальное счастье

Сейчас у Маркакольского заповедника переломный этап. К управлению особо охраняемой территорией пришел новый директор. Сможет ли он справиться с накопленными его предшественником проблемами? Как минимум, нужно навести порядок среди собственных кадров – тех, кто по штату должен не губить, а охранять природу. Восстановить научную работу, которой сегодня фактически нет, – в отделе науки работает всего один сотрудник.

Всерьез заняться озером

Мы своими глазами видели, как на самом берегу Маркаколя у Урунхайки возводится большой дом. По словам местных жителей – туристический кемпинг. Строит его вроде бы некий отставной чиновник. Как можно в заповедной территории (!), в водоохранной зоне (!) возводить жилой комплекс? Кто выдал разрешительные документы?

И таких вопросов перед новым директором, похоже, будет немало.

В Гималаях есть небольшое Королевство Бутан. Четверть его территории отдана под национальные парки, где живут снежные барсы. Любая охота на животных в стране запрещена. Главный доход Бутану приносит выращивание экологически чистых продуктов и туризм. И оказывается, это намного выгодней, чем вырубка леса, истребление рыбы и загрязнение атмосферы заводскими газами. Король Бутана ввел в оборот понятие валового национального счастья – по аналогии с валовым внутренним продуктом. Он решил, что лучшего индикатора человеческого счастья, чем природа, не найти. Разве это не мудро?